Ангел

– Ну, теперь мы ускачем далеко, – сказал мальчик, – в тот рыцарский замок, где мы были в прошлом году.

Они поскакали вокруг лужайки, а девочка, которая, как мы знаем, была не кто иной, как Бабушка-бузина, говорила:

– Вот мы в деревне. Видишь избушку с большой печью, которая выдается наружу, как исполинское яйцо. Над избушкой бузина раскинула свои ветви, а по двору ходит петух и роет для кур землю. Смотри, как он чванится.

Теперь мы у церкви. Она стоит на высоком холме под дубами, из которых один почти высох.

Теперь мы у кузницы. Ух, как пылает огонь! Полунагие кузнецы ударяют тяжелыми молотами, а искры так и брызжут.

Скорей-скорей, в роскошный рыцарский замок!

Все, что говорила девочка, сидя на палке, проносилось мимо, и мальчик все это видел, хотя они скакали только вокруг лужайки.

Потом они играли на боковой дорожке и на земле устраивали садик. Девочка вытащила из волос веточку бузины и посадила ее. Веточка выросла, как то дерево, под которым сидели старички. Дети взялись также за руки, но они не пошли на круглую башню и не поехали в Фреденборг. Нет! Девочка обняла мальчика, и они полетели далеко-далеко, по белому свету. Весна сменилась летом, лето – осенью, наконец наступила зима. Тысячи картин промелькнули перед мальчиком и запечатлелись в сердце, а девочка все приговаривала:

– Этого ты никогда не забудешь!

И во все время полета бузина благоухала так сладко! Мальчик обонял запах розы и других цветов, но бузина благоухала сильнее, так как ею осыпана была девочка, к которой он прислонился во время полета.

– Как хорошо здесь весною! – сказала девочка, когда они остановились в буковом лесу, который только что начинал зеленеть.

У их ног расцветали подснежники и из молодой травки выглядывали бледно-розовые анемоны. Ах, если бы всегда была весна в этом благоухающем буковом лесу!

– А здесь восхитительно летом!

В это время они летели над средневековым замком, высокие стены и зубчатые башни которого смотрелись в каналы, где плавали лебеди, заглядывая по временам в старые тенистые аллеи. На полях рожь волновалась, словно море, в оврагах цвели красные и желтые цветочки, а по изгородям вились дикий хмель и повилика. Вечером взошла большая круглая луна и с лугов донесся запах свежего сена. Такие картины не забываются!

– Как чудно здесь осенью! – воскликнула девочка.

Небо стало как будто выше и приняло синий цвет. Лес расцветился красными, зелеными и желтыми листьями. Залаяли охотничьи собаки, гоняясь за дичью; по темному морю поплыли корабли с белоснежными парусами. Старые женщины, девушки и дети сидели на огородах и собирали хмель. Молодые пели песни, а старые рассказывали сказки о кобольдах и других духах. Казалось, что веселее и быть не могло!

– А здесь хорошо зимой!

Все деревья покрылись инеем и казались увешанными белыми кораллами. Снег скрипел под ногами, точно все обулись в новые сапоги. С неба скатывались одна за другой падающие звезды. В комнате зажгли елку; началось пение и ликование. В деревне, в крестьянской хижине, заиграли на скрипке. Даже самое бедное дитя говорило: «Как хорошо зимою!»

Да, было действительно хорошо. И маленькая девочка показывала все это мальчику, а бузина продолжала благоухать и флаг развеваться. Тот самый флаг с белым крестом, под которым плавал старый моряк.

Мальчик вырос и отправился странствовать далеко-далеко, в те жаркие страны, где растет кофейное дерево. На прощанье девочка дала ему на память цветочек. Он положил его в молитвенник, взял с собой в чужие края и открывал книгу как раз на той странице, где находился цветочек. И чем чаще мальчик смотрел на этот цветочек, тем свежее он становился, и ему начинало казаться, что он обоняет воздух родного леса. В то же время он отчетливо видел девочку, которая из чащи бузинных листьев и цветов смотрела на него своими большими голубыми глазами, приговаривая: «Как хорошо здесь весной, летом, осенью и зимою!» При этом сотни разнообразнейших картин проносились в его воображении.

Прошло много лет, и он стал стариком. Вот он сидит со своей старушкой рука в руку под бузиной, точь-в-точь как «те» старички, и они тоже говорят о былом и о своей золотой свадьбе. Маленькая девочка с голубыми глазами сидит на бузине и, кивая им, говорит: «Сегодня день вашей золотой свадьбы!» Затем она вынимает из своего венка два цветочка и целует их. В ту же минуту цветы начинают блестеть, как серебро и затем, как золото. Девочка кладет цветы на голову супругов, и они превращаются в короны.

И так сидели старички в коронах, точно король с королевой. Он рассказывал ей сказку про Бабушку-бузину точь-в-точь так, как ему рассказывали ее в детстве. Они находили, что в ней есть много похожего на их собственную историю, и это им нравилось.

– В том-то и дело! – сказала девочка с бузины. – Одни меня зовут Бабушкой-бузиной, другие – Дриадой, а настоящее мое имя – воспоминание. Я составляю душу дерева и могу многое припомнить и многое порассказать. Покажи-ка, сохранил ли ты свой цветок?

Старик открыл молитвенник. В нем лежал бузинный цветочек, такой свежий, как будто только что был сорван. «Воспоминание» кивнуло, а старики продолжали сидеть в своих коронах, озаренные лучами заходящего солнца. Они закрыли глаза, и… и… Тут и сказке конец.

Мальчик лежал в своей кроватке и не мог сообразить, во сне ли он все это видел, или слышал рассказ. Чайник стоял на столе, но из него не произрастало никакого дерева. Старик-сосед собрался уходить.

– Как хорошо это было! – сказал маленький мальчик. – Мама, я путешествовал по жарким странам.

– Охотно верю. Когда выпьешь две чашки бузинного чаю, то поневоле очутишься в жарких странах.

И она хорошенько его укрыла, чтобы он опять не простудился.

– Ты славно уснул, пока мы спорили с соседом, – сказала мать.

– А где же Бабушка-бузина?

– В чайнике сидит. Пусть там и остается.

Ангел

Каждый раз, когда умирает доброе дитя, на землю слетает ангел и уносит дитя на небо. Они пролетают над теми местами, которые при жизни любило дитя, срывают цветы и несут их к Богу, чтобы, волею Его, они цвели в райских садах еще пышнее, чем на земле. Господь Бог прижимает цветы к сердцу, и тот, который ему милее всего, целует. Божественное лобзание дарует цветку голос, и он начинает принимать участие в хвалебном хоре ангелов.

Все это рассказывал ангел во время полета умершему дитяти, и дитя слушало, как будто сквозь сон. Они пролетали над местами, где, бывало, дитя играло, и опустились в сад с роскошными цветами.

– Которые же из них мы возьмем с собою, чтобы посадить на небе? – спросил ангел.

Они остановились у розового куста, помятого безжалостной рукой. Одна ветка, полная бутонов, поникла и начала засыхать.

– Бедная ветка! – сказало дитя, полуоткрыв глазки. – Возьмем ее, чтобы она ожила у Бога.

Ангел поцеловал ребенка и взял розовую ветвь. Потом они сорвали еще несколько цветов, не пренебрегая маленькой маргариткой и скромной фиалкой.

– Теперь довольно цветов, – сказало дитя, и ангел кивнул головой. Но они еще не полетели к Богу.

Наступила ночь. Они парили над узкой мрачной улицей, куда едва заглядывал свет. Везде лежали кучи мусора, гнилой соломы, битой посуды; это был день переезда с квартир. На одной из мусорных куч лежал разбитый горшок с засохшим цветком.

– Мы возьмем этот цветок, – сказал ангел, и я тебе объясню почему.

Они поднялись к облакам, и ангел начал свой рассказ:

– В этой мрачной улице, в подвале, жил когда-то бедный больной мальчик. С самых ранних лет он все хворал и почти не вставал с постели. Много, много, что сделает иногда по комнате несколько шагов на костылях, вот и все. Летом солнечный луч изредка заглядывал в подвал. Тогда бедный мальчик, взяв костыли, выходил на крылечко и, сидя на ступеньках, держал руки против света и смотрел, как просвечивала кровь в его тоненьких пальчиках. В такие дни он говорил обыкновенно: «Слава Богу, я погулял сегодня». Бедняжка видал лес только на картинках и не мог представить себе настоящих его размеров. Когда сын соседа принес ему ветку клена, он поставил ее у изголовья, воображая, что сидит под деревом, греется на солнце и слушает пение птичек.