Страница 42 из 65
Слезы хлынули из глаз, и я спрятала лицо, наивно надеясь, что подруга не заметит их.
Но что еще хуже, с Лизой был Джей.
- Рикки, что случилось? Почему ты плачешь? Рикки!
- Я такая идиотка, - простонала. - Лиза, я... я такое сказала...
- Кому сказала, что ты несешь?
Девушка опустилась возле меня на колени и встревоженно заглянула мне в лицо.
- Рикки?.. - неуверенно спросила она.
- Мы с твоим отцом поссорились, - с трудом выговорила я.
- Ой, - Лиза махнула рукой, - помиритесь. Он глаз с тебя не сводит, уже завтра прибежит опять высматривать тебя. Он вспыльчивый, но отходчивый. Все, вставай, хватит реветь. Хватит-хватит, я сказала! Иди одевайся и пойдем обедать. Рикки, я не позволю тебе сидеть тут и реветь! Если не прав отец, то он скотина и тиран, надо, чтобы ты блистала назло ему. Если виновата ты, тем более надо блистать, чтобы извиняться не пришлось!
- Извинюсь, - пробормотала я. - В который раз.
Узел в груди немного ослаб. Я не хотела этого говорить, я так не думала и... просто искала способ как можно больнее уколоть. А еще я устала. Будь что будет, не убьет же он меня.
Лиам
Мерзкий. На вкус коньяк оказался мерзкий, но кроме него ничего в столе не было. К счастью, Лиама сейчас никто не видел, потому что он вряд ли смог бы себя контролировать. Как в заевшем древнем проигрывателе в голове крутилась одна-единственная фраза. Сначала она вызывала дикую, неконтролируемую ярость. Потом просто бесила. Потом вызывала мерзкое ощущение брезгливости. Сейчас оставила после себя лишь холодную решимость.
Он был идиотом, если поверил ей. Детдомовские девки умело создают себе нужный образ. Они привыкли выживать любой ценой, лгать, изворачиваться. Создавать образы невинных недолюбленных детей. Насквозь лживые, испорченные. С чего он взял, что Рикки Хейн станет исключением? С чего вдруг решил, что в этот раз все будет по-другому?
За десять лет Лиам устал. Устал тосковать по жене и дочери, устал ненавидеть эту девчонку. Он хотел даже не мести, а просто покоя, когда ничто не разрывает на части.
А она ему снилась. Почти каждую ночь, всегда яркая и ласковая, какой никогда не была в жизни. Во сне ее хотелось защитить от всего мира, во сне Рикки смотрела доверчиво и нежно. Во сне было не так тоскливо, и если бы не Лиза, Лиам с удовольствием остался там навсегда.
Ему с каждым днем становилось все труднее без нее дышать. Появилась какая-то потребность видеть, слышать голос. Образ Рикки, который сложился за годы ненависти к ней, стремительно начал меняться.
Когда сегодня он шел в раздевалку, он хотел убедиться, что она хоть что-то чувствует, что он нужен ей хотя бы вполовину так сильно, как она ему.
Убедился. Маски легко спадают, если знать, в какой момент обернуться.
Мужчина откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Словно это было вчера, в памяти возник тот вечер. Они с Катариной повезли детей в город. Обычная выходная вылазка, кино, ресторан, детские аттракционы. Вера и Лиза носились, счастливые в своем беззаботном детстве. Лиам с женой неспешно прогуливались по улочкам, рассуждая о третьем ребенке.
Стемнело, девочки уснули. Веру всегда укачивало и он разрешил дочери лечь на заднее сиденье, не проследив, чтобы она осталась пристегнутой.
Он не превышал скорость, но шоссе было пустым и машина неслась быстро. Все системы работали, фары освещали путь. Автопилот среагировал бы на любую опасную ситуацию. Кроме выскочившей на дорогу девчонки.
Она кинулась под колеса специально. Ждала на обочине. Пригнувшись, чтобы не заметили. Проскользнула прямо перед колесами. Секунда - все бы отделались испугом. Лиам, возможно, вышел бы и как следует наорал на глупую девку, перевел дух и вел машину лично до самого дома.
Но он среагировал на инстинктах, не думая ни о чем, кроме выскочившего на дорогу ребенка. Лиам не мог хладнокровно сбить девочку, он свернул на полной скорости, и это движение стало роковым. Машину несколько раз перевернуло, самый сильный удар пришелся на пассажирскую сторону. Катарина погибла на месте, а Вера, оказавшаяся непристегнутой, умирала у него на руках долгие десять минут. И постоянно его звала, вряд ли осознавая, что происходит.
Дальше воспоминания больше напоминали слайд-шоу. Полиция, скорая. У Лизы переломы и ушибы, но ремень спас. Катарину и Веру увозят в черных пластиковых пакетах. Полицейский ведет к машине мелкую девчонку лет десяти, грязную и растрепанную, а вслед за ним патрульные тащат еще двух пацанов.
Как сказали потом Лиаму, это была лишь игра. Спор "на слабо" - сможет ли девчонка пробежать перед машиной. Она бы и смогла, если б не оступилась. Что ей за это обещали? Кажется, принять в крутую детдомовскую компанию. Парням было больше двенадцати и их закрыли вплоть до двадцати одного - на Земле серьезно относились к преступлениям. Девчонке было девять с хвостиком и ответственности для нее не было предусмотрено.
Детектив долго объясняла Лиаму, что девочка, вероятнее всего, не соображала. Не могла предвидеть последствия и никто не удосужился ей объяснить, к чему приводят такие игры. Неблагополучная семья, травма, тяжелое взросление - она говорила и говорила, а он до рези в глазах смотрел на горящие буквы, нехотя складывающиеся в имя Рикки Хейн.
Из транса Лиама вывел звук шагов.
- Капитан Линдвелл, нам нужно поговорить.
Он узнал Джея Дженкинса, друга Лизы и нахмурился.
- Не лучшее время, давай завтра...
- Сейчас, - отрезал парень и внутри у Лиама шевельнулся интерес. Что ж, еще не все чувства атрофировались, уже хорошо.
- Слушаю.
- Отстаньте от Рикки Хейн! - на едином дыхании выпалил Дженкинс. - Прекратите ее доставать!
- С чего ты взял, что у меня к Рикки Хейн какие-то... претензии?