Каюсь

-Приятно познакомится, Яна. Меня зовут Вера Эдуардовна, я - мама Олега Александровича, - сообщила женщина, после чего я выдохнула с облегчением и в тоже от волнения все внутри скрутило жгутом. Было ощущение, как будто я с самОй первой леди разговариваю, хотя так по сути и есть для меня. Ведь эта женщина родила и воспитала моего любимого мужчину - мое всё!

Растерявшись, я на несколько секунд выпала из разговора, лихорадочно думая, что стоит сказать, а что нет. Однозначно, говорить, кем я прихожусь Олегу, не надо. А вот о том, что он болен, сообщить просто необходимо. Все-таки это мама и она непременно поймет, что что-то не так, а неизвестность еще хуже. Гладышев, конечно же, меня потом убьет, но думаю, переживу.

-Очень приятно, Вера Эдуардовна!- абсолютно искренне говорю, стараясь скрыть волнение за деловым тоном. –Вы не волнуйтесь только, пожалуйста, но к сожалению, Олег Александрович заболел.

-Да вы что?!- ахнула она, а потом запричитала. - Вот я говорила ему, чтобы одевался теплее. Нет. Вырядился в этот драп*здончик! Так, простите на минуточку, это Сибирь вам, а не Москва.

Я едва сдерживаю смех, представляя, как Гладышев получает нагоняй - удивительная картина, которую мне очень хотелось бы понаблюдать в режиме live.

Меж тем, Вера Эдуардовна завалила меня вопросами о самочувствие Гладышева, был ли он у врача, лечится и чем лечится, как и что, зачем и почему.

Целый час я подвергалась допросу, но это было в радость. Мама Гладышева оказалась приятной, очень эмоциональной, открытой женщиной, она вызывала огромную симпатию. С ней было просто и легко, словно она моя давняя знакомая. Несмотря на то, что я не видела Веру Эдуардовну, ее харизма сшибала с ног, как и положительная энергетика, позитив и обаяние.

И у меня совершенно в голове не укладывалось, как у этой солнечной женщины может быть такой занудный сын.

-Яночка, а вы кем Олегу приходитесь? – прозвучал, наконец-то, вопрос, которого я так боялась. Врать не очень хотелось, но я не считала себя в праве, обсуждать личную жизнь Гладышева с его матерью. Уверенна, после этого мне точно будет конец.

-Я… э… медсестра, - запнувшись, придумала я, как мне кажется, идеальное для себя амплуа.

-О, значит, мы коллеги, - усмехнулась Вера Эдуардовна, и мне показалось, что ни черта она не поверила в мою выдумку. - Ну, вы там, Яночка, приглядывайте за ним, а то он совсем себя не бережет. И не говорите, что я звонила. Пусть не психует лишний раз. Я если что вам буду звонить, вы мне свой номер скажите.

От этой просьбы у меня на губах расцвела глупая улыбка. Я продиктовала номер и, пообещав, строго следить за больным, попрощалась со своей будущей свекровью. Да, именно так! Ибо определенно мы движемся вперед.

С этими мыслями я направилась в спальню, чтобы разбудить Олега, так как нужно было соблюдать питьевой режим. Гладышев что-то невнятно бормотал, психуя и посылая меня подальше, но я была непреклонна и таки влила положенные миллилитры воды, и заставила проглотить жаропонижающие. Вскоре пришла медсестра и продолжила экзекуцию над бедным Олежей. Я же в это время поставила варить бульон, помня о высококалорийной диете.

Как только он сварился и остыл, меня ждала очередная бойня. Правда, Гладышев был уже настолько вымотан, что хватило его ненадолго и, признав поражение тяжелым вздохом, послушно съел пару ложек бульона.

Как только он уснул, мне позвонила Вера Эдуардовна, и я доложила обстановку. А после и сама легла спать.

Последующие два дня ничем друг от друга не отличались, хотя Олегу становилось значительно лучше, и спал он все меньше и меньше, зато у меня хлопот становилось все больше и больше.

Только сейчас мне довелось прочувствовать всю степень занудства и невыносимости этого мужчины. Оказывается, раньше он был просто миленьким ягненочком в сравнение с этим новоявленным монстром. Все было не так, все было не эдак. Он критиковал и контролировал чуть ли не каждый мой вдох. Не знаю, как я еще не сорвалась, но определенно могу сказать, что наупражнялась в терпение на всю жизнь. И сделала вывод, что мужчина и болезнь - адова смесь!

Но, если быть честной, как бы я не бурчала, а все равно была почти счастлива, что нахожусь рядом с любимым, хотя конечно, хотелось бы, чтобы совершенно по иному поводу.

Я порхала, как бабочка, несмотря на бесконечные, но беззлобные пререкания. Ибо меня пьянило наше совместное проживание. Каждое мое утро начиналось с улыбки, поскольку я просыпалась рядом с Олегом, и пусть спустя полчаса он делал мне выговор за пересоленную или пересахаренную кашу, а я все равно глупо улыбалась, потому что наслаждалась каждой минутой. Я пела, нежась в ванной, зная, что Гладышев на стенку лезет от моих завываний, но держать в себе все эти чувства не могла. Мне было в радость помогать ему с работой, отвечая под диктовку на разные электронные письма, так как сам он был еще очень слаб, но тем не менее, рвался в бой.

Но самым моим любимым временем был вечер, когда мы выпустив за день пар, уставшие заваливались на кровать и, обнявшись, смотрели какие-нибудь комедии, смеясь и вставляя веселые ремарки, а после засыпали где-то на середине фильма.

Вот такая вот почти семейная идиллия. И не мечтать, и не надеяться при такой обстановке было просто невозможно. Поэтому Яночка вовсю строила воздушные замки.

Но идиллию нарушил звонок принцесски, которая что-то возмущенно пыхтела Гладышеву в трубку. После разговора с ней Олег был явно расстроен, и весь вечер задумчив, поэтому Рождество мы встретили, молчаливо поедая солянку, которую я с таким волнением готовила. Но Гладышев даже не обратил внимания на то, что ест. И вот лучше бы он разгромил мои кулинарные таланты в пух и прах, чем напряженно молчал, думая, о чем-то своем.

-Спасибо. С Рождеством! – сухо поблагодарил он, поцеловав меня в щеку, и покинул столовую.