Фейри-таун

— Даже в супермаркет?

— Тебя не выпустят. На парковке дежурят люди из департамента.

Аккуратно вывернувшись, Арман проскользнул ко входу. Спустя девять минут и тридцать одну секунду он переступал порог особняка, стараясь не дышать глубоко — от тяжелого запаха скотобойни невольно мутилось сознание. Перешагивая через тела с истерзанными шеями и запястьями, он добрался до зала, где за столом с разбитой посудой сидел старик во фраке. Пышное жабо пропиталось кровью и прилипло к нему, как ошметок мяса.

— Ты! — заорал Питклиф, подскакивая.  — Кто звал тебя, продажный ублюдок? Ничтожество, позор для всех нас!

— Говори за себя, — поморщился Арман, вынимая из кобуры оружие и поглаживая пальцем курок, только примериваясь: пристрелить на месте сбрендившего или приволочь в штаб-квартиру за городом — в подвалах под пунктом выдачи одежды для бездомных часто допрашивали нелюдей, ребята, появляющиеся там, любили «разговаривать» именно с таким контингентом. Даже если пользы от этого не было никакой. 

Но Питклиф решил за него, бросаясь вперед и впиваясь пальцами в горло. Арман упал на спину, попытался сбросить его, только силы в старике было больше — не в пример обманчивой тщедушности, и потому пришлось выстрелить ему в живот, ведь и до головы дотянуться не получалось. На пули в брюхе Питклифу оказалось плевать, они его только еще больше разозлили.

— Ничтожество! Ничтожество! — брызгал пеной он. — Человеческая подстилка!

В выпученных безумных глазах один за другим лопались капилляры. Такое редко, но случалось: не слишком умные при жизни, спустя несколько столетий некоторые вампиры сходили с ума. От праздности, или от лени, или от чего-то еще, никто так и не выяснил, потому что никто этот вопрос и не изучал.

Арману удалось скинуть с себя брыкающуюся тушу, перехватить руки с обломанными ногтями на пальцах и прижать их к полу, чтобы защелкнуть на запястьях наручники.

— У меня отличный адвокат! — хохотнул Питклиф, лежа лицом в пол. — Тебя самого расчленят быстрее, чем мое дело дойдет до суда!

— Не будет никакого дела.

Арман прижал его сильнее, упершись ногой в плечо, обхватил голову по обе стороны, под ушами, сжал зубы и дернул вверх. Брезгливо отбросив ее, нащупал в кармане платок, вытер правую ладонь и напечатал сообщение шефу.

— Козел, — пнул тело в мясистый живот и наклонился, поднимая пистолет.

Одежда была испорчена, как и настроение. Придется теперь попасть к себе домой, чтобы переодеться. Именно вот такую грязь, визги и суету он и не любил больше всего в своем деле. Короткая, но энергозатратная схватка напомнила упадком сил о том, что пора поесть, а Арман напомнил себе, что собирался заехать в Чайна-таун после того, как они с Моро посетят Муртаса.

В Луна-парке, в котором работал Муртас, занятие для рабочих находилось каждодневно: сходили с рельсов тележки в «Морских приключениях», барахлило освещение в комнате зеркал, кто-то застревал на каруселях. Когда Вивьен приехал туда вместе с Арманом, Муртас был занят смазыванием движущих механизмов в одном из аттракционов для малышей.

— Придется подождать, — сказал Вивьен, и Арман кивнул.

С рабочего задания тот вернулся мрачнее, чем обычно. На Вивьена почти не смотрел, отвечал односложно, и Вивьен подозревал, что господин полицейский не в духе. Самое удивительное было то, что чем злее и немногословнее становился Арман, тем привлекательнее становился в его глазах. Поэтому Вивьен намеренно ближе становился, подолгу не отводил взгляд и внутренне торжествовал от своей навязчивости, потому что это давало результат.

— Прокатимся? — спросил Вивьен, дернув его за рукав.

— На детских лошадках? — отозвался Арман с досадой. — В другой раз, пожалуй. Я сегодня не в форме.

— Как знаешь.

Вивьен протянул парню на входе пару долларов и взобрался на лошадь с розовой резной гривой. Конечно, в седле, рассчитанном на зад поменьше, было не слишком удобно, он поерзал, но привык через минуту, когда колесо сделало полный оборот и он проехал мимо Армана. Тот смотрел на него с непроницаемым выражением лица, только уголок рта дернулся, стоило Вивьену помахать ему.

— Слезай, Муртас должен уже выйти, — произнес Арман через пару оборотов колеса.

— Не могу. Я заплатил за десять минут, придется потерпеть.

К Муртасу они попали, когда тот запирал дверь пультовой, держа под мышкой ящик с инструментами. Даже со спины нетрудно было узнать его принадлежность к роду бродячих фейри, которых называли гроганы. Он был так же коренаст, космат, по глаза зарос бородой и одет в разноцветное тряпье.

— Ничего не знаю, — пробубнил Муртас, едва заметив подошедших. — С утра до ночи тут, никуда не хожу, ни с кем не общаюсь, кошка у меня и собака, и все.

— Я вас еще ни о чем не спрашивал, — проговорил Арман, и Муртас забубнил снова:

— Ничего не знаю, ни с кем не общаюсь, никого не видел!

Перехватил инструменты поудобнее и собирался уйти, но Вивьен остановил его вопросом:

— С Глором ты тоже не разговаривал?

Муртас прижал ящик к животу.

— О чем вы, мистер? Не знаю никакого Глора. И вас я впервые вижу, не знаю, чего вам надо от меня! У меня много работы, некогда мне с вами, до свидания.

Муртас закосолапил по дорожке прочь, и Арман сказал:

— Этого тоже предупредили, что с нами общаться не следует.

— Только кто? — усмехнулся Вивьен, задумчиво поглаживая нижнюю губу пальцем. — Этот нам точно ничего не расскажет, гроганы упрямые, как ослы, и под пытками не расколются. Остался Финн, но он трус, с ним будет проще. Если и он не в курсе происходящего, я не знаю, куда идти дальше.

Арман молчал, и Вивьен оглянулся, натыкаясь на его осмысленный, но ледяной взгляд. Серость глаз помутилась до чернильной темноты.

— Так ты не заехал в Чайна-тайун, — произнес Вивьен и зачем-то — наверное, чтобы прощупать границы его выдержки, — прикусил палец.