Я отвернулась

Я вижу неоновую вывеску круглосуточного супермаркета. Отлично. Покупаю пачку бумаги для самокруток, немного табачку и еще пару мелочей, прежде чем вернуться на улицу, постоянно оглядываясь на всякий случай.

Холодновато. Лето кончилось незаметно. Я стараюсь не думать о зиме и о том, как ее пережить. Я прохожу мимо крупного магазина «Бутс». Он напоминает Оксфордшир и некоторых «слишком-хороших-чтобы-это-было-правдой» дам, которые там помогали мне. Одна из них стоит особняком в моем сознании. Интересно, чем она занимается сейчас? Я представляю, как она ужинает с мужем. Наверняка приготовила что-то необычное, а может, он повел ее в шикарный ресторан. А потом они, вероятно, немного посмотрят телевизор. Она станет долго купаться в ванне с пахучей пеной и положит голову на мягкую подушку. Я хочу быть как эта женщина. Но кто она и кто я? У нас нет ничего общего. И никогда не будет.

Я прохожу мимо газетного киоска с плакатом снаружи: «Охота на убийцу из Оксфордшира».

Кожа покрывается мурашками. На мгновение лицо кажется знакомым, но я не могу точно вспомнить его. Я трясу головой и иду дальше, по-прежнему размышляя об увиденной картинке.

Мне попадается вывеска хостела. Возможно, все же повезет сегодня. Я толкаю дверь и захожу. Выглядит как помойка, грязная белая краска облупилась на стенах.

– Мест нет, – сообщает девица за обшарпанным столом. У нее пирсинг на языке – серебряная шпилька. – Сожалею.

– Сколько стоит койка?

– Двадцать фунтов, но, как я уже сказала, мест нет.

Я стараюсь сделать старушечье лицо:

– Прошу, милая. Я замерзла, и там так страшно, на улице. Кто-то только что пытался меня ограбить.

Это неправда, но вполне вероятно.

Девушка колеблется. Я цепляюсь за свой шанс.

– Должно же найтись хоть какое-то местечко, – говорю я умоляющим голосом. – Хоть в шкафу для швабр. Где угодно.

– Ладно, – неохотно соглашается она. – Можете занять нашу резервную комнату. Общий туалет в конце коридора. Завтрак в стоимость проживания не входит.

Она проводит меня в комнатку, маленькую, как тюремная камера. Кровать узкая и жесткая, здесь нет окна, но наконец-то я не на улице.

Я так измотана, что мне следовало бы спать без задних ног, но я ворочаюсь всю ночь, перебираю все в голове, пытаясь решить, что делать. Когда наконец засыпаю, мне снова снится кошмар с тем человеком. «Не надо!» – пытаюсь я закричать, но не могу вымолвить ни слова. Его руки сжимают горло так сильно, что кровь выплескивается изо рта. Мое тело коченеет от ужаса.

Я просыпаюсь от стука в дверь.

– Прекращай орать! – говорит чей-то голос. – Ты всех будишь.

После этого я никак не могу заснуть, так что складываю свои пожитки в пакет и ухожу. Чем оживленней место, тем лучше. Поэтому я иду по указателю «Центр», проталкиваюсь через толпу людей, спешащих на работу, и держу ушки на макушке. Я не одна такая. Только если вы станете как я, поймете, как много людей болтаются за бортом жизни.

Достаточно лишь взглянуть на фигуру под серым одеялом на тротуаре. Рядом сидит собака, охраняет. Что за история у этого человека? Он садится. Зевает. И тут я понимаю, что это женщина.

Я сажусь рядом с ней. Она таращится на мою бритую голову. Нет, какова наглость! Она и сама не портрет маслом со своими сосулькообразными волосами.

– Отвали! – каркает она. – Это мое место!

Ее собака в пятнистом желтом ошейнике издает низкий рык. Ладно. Я все поняла.

Быстро ухожу, держа руку в кармане, чтобы убедиться, что деньги от продажи браслета все еще там.

Я прохожу мимо рыночного лотка. Пять фунтов за вязаную вещь! Это очень дорого, но нужно покрыть голову – я чувствую себя слишком заметной, кажется, что на меня пялятся. Вытаскиваю одну банкноту, стараясь, чтобы парень за прилавком не увидел остальные. Затем натягиваю шапочку поглубже на лоб и кидаю взгляд за спину. По-прежнему никого.

Нужно убить время. Жизнь на улице – странная штука. Смесь скуки и страха.

Однако она дает возможность увидеть то, что вы пропустили бы, если бы мчались куда-то вместе со всем остальным миром. Взять хотя бы вон ту девушку, сидящую в уличном кафе рядом с женщиной постарше. Девушке лет семнадцать или восемнадцать, а мать все равно гладит ее по голове, как маленького ребенка. А на днях я видела парочку на траве в парке. У них был пикник, но выглядели они по-настоящему отстраненными друг от друга. А потом маленькая птичка уселась на скатерть. Парень угостил ее крошками, и девушка захлопала в ладоши, будто он показал волшебный фокус. После этого они смотрелись вполне нормально.

Я останавливаюсь на минутку возле парка со скульптурой. Молоденькая хихикающая пара, делают селфи щека к щеке. Первая любовь! Это заставляет меня умилиться и разозлиться одновременно. Хочется подойти и сказать им, что они никогда больше не найдут такого, что надо беречь чувство. Потому что, если они не станут его охранять, кто-то или что-то разобьет их сокровище на тысячу осколков.

Я иду дальше, спускаюсь в подземный переход – в бетонный тоннель из тех, где тусуются подбирающие «бычки» подростки на велосипедах. Один говорит другому, что встретится с ним попозже в «Крэковом переулке». У меня нехорошие ощущения от этого места. Так что я опускаю глаза и быстро иду к выходу, где возле стены лежит подушка, ждущая возвращения хозяина.

Когда я выхожу на другую сторону улицы, начинает накрапывать дождь, но – на мою удачу – прямо передо мной церковь с каменным крестом на куполе. Раньше я верила в такие предзнаменования, но теперь уже нет. Поэтому я просто сажусь на одну из боковых скамеек, наблюдая за туристами, выкладывающими по фунту за каждую свечу. Они то и дело роняют монеты, не замечая, и я тут же подхватываю их. Впервые за много дней мне спокойно. Веки постепенно тяжелеют.

Я просыпаюсь от голодного урчания в животе. Это еще один аспект жизни на улицах. Вы знаете разницу между приемом пищи по потребности и едой от скуки. Видели когда-нибудь толстого бездомного? Я тоже нет.

На улице парень торгует пончиками. Я не прочь отведать сладкого. Опускаю руку в правый карман, и… меня кидает то в жар, то в холод. Должно быть, в церкви вытащили деньги, пока я спала. Какая же я тупая дура!

Я плотнее подтягиваю ремень, и снова меня подхватывает послеобеденный поток толпы. Но людей на улицах все меньше.

Что теперь делать? У меня совсем нет денег на хостел, и я не могу пойти в кризисный центр. Так что я просто передвигаю ноги, пока они шевелятся. Желудок сводит от голода. Я иду и иду, потому что не знаю, что дальше. Надо мной кружат чайки. По гигантскому кольцу несутся грузовики. Афиши перед шикарным театром приглашают купить билет, но это не для таких, как я. Какой-то человек сидит на обочине дороги с перевернутой шляпой – просит подаяние. Рядом с ним лежит заплесневелая буханка хлеба. Я прохожу мимо магазина с надписью в витрине: «Самое время съесть пирожок!» Ага, в мечтах, думаю я.

Теперь я на берегу реки. Должно быть, порт. Подо мной обрыв с лодками, качающимися на волнах. Я смотрю на воду. На что это похоже – прыгнуть и никогда больше не всплыть?

– Не надо, – произносит позади меня голос с мягким ирландским акцентом. – Оно того не стоит.

Я быстро оборачиваюсь. Это парень с картонкой в руках, на которой намалевано: «У меня нет дома, и я голодаю».

Обычно я держу себя в руках. Но шок от случившегося заставляет сказать все как есть.

– Мне некуда идти, – всхлипываю я. – Меня обокрали.

Он выглядит таким сочувствующим, словно по себе знает, что это такое.

– Да, тяжелая ситуация. – Он протягивает ладонь для рукопожатия: – Кстати, меня зовут Пол.

Настоящий джентльмен! Его зубы удивительно белые и ровные. Значит, не курильщик и не наркоман. Я замечаю, что рукав его рубашки порван.

– Что вы собираетесь делать? – спрашивает он.

– Не знаю, – отвечаю я.

– Вам негде ночевать?

Я качаю головой.

– Темнеет. Вы же не хотите остаться здесь одна? Может, пойдете со мной?