Страница 9 из 15
Ощущение после сна было странным. Голова была слишком тяжелой, кружилась, всё тело ломило, а конечности едва двигались. Должно быть, Дактеан дал своим пленницам сонное зелье, не иначе. Служанка попыталась найти взглядом воспитанниц леди Осткард. Обе сестры по-прежнему ютились в самом дальнем уголке телеги, спрятавшись за дубовым сундуком и стопкой стянутых канатом подушек. Лиза спала, опустив голову себе на грудь. Её светло-рыжие волосы были сильно всклокочены, слиплись от грязи. Розовое платье, украшенное нежной рюшей, перепачкано в грязи и разодрано в нескольких местах, точно так же, как и светлое одеяние Анны, прикорнувшей на плече у сестры и то и дело нервно вздрагивающей в беспокойном забытьи.
Агата нахмурилась, поправила давно просохшую косынку на голове и покусала сухие губы. Сколько же времени прошло с тех пор, как она заснула? Как далеко их увезли?
Решив попытаться разглядеть что-либо из-за брезента, девушка подобралась поближе к краю телеги. В этот момент повозка со скрипом накренилась и остановилась, заставив служанку испуганно замереть на месте.
– Эй, Дактеан… Ты, что ли?
Хриплый мужской голос был отчетливо слышен даже сквозь какофонию, сплётшуюся из рёва моросящего дождя и воя одичавшего ветра.
– А ты что, не видишь, свинья, я это или кто другой? – грубо вторил ему голос бледнолицего контрабандиста. – Отворяй ворота да побыстрее. И пошли в замок весточку о моём прибытии.
Послышалось хриплое заискивание привратника, после – глухое восклицание и грохот. Судя по всему, ворота, находящиеся где-то впереди телеги, начали открываться. Даже из-под брезента слышалось, как пыхтели мужики, и как стража чего-то голосит, прерываясь на громогласный смех.
Вскоре Дактеан и двое его людей повели лошадей дальше. Повозка, скрипя осями, тяжело перекатилась с размытой дороги на мощеную и дальше пошла уже куда легче и быстрее.
Агате удалось выглянуть из-за парусины, отогнув её краешек. Теперь она со всем вниманием осматривалась вокруг.
Город, куда привезли её и девочек-воспитанниц леди Осткард, был большим, величавым. Это было заметно даже сквозь царящую ночную темень на улицах. Дома из тёмно-серого шершавого камня высились по обочинам широкой дороги, по которой сейчас и ехала телега, то малые из них, то повыше, уходили в самые разные стороны вслед за изгибами дорог и ленточками переулков. В окнах их изредка мерцал свет – неяркий, свечной, а по стенам снаружи вился дикий виноград, пышущий сочно-зелеными листьями. Агата видела не только узкие улочки и проспекты, где заунывно поскрипывали вывески таверн и лавок, видела и площади – неровные круглые, вытянутые овальные, с низкими прилавками и со сколоченными сваями из дерева для будущих ярмарок и увеселительных мероприятий.
Город казался Агате донельзя знакомым, но уцепиться за черты его девушке никак не удавалось – усталость и головная боль едва ли давали сосредоточиться.
По городу ехали долго. Через час взгляду вдруг всё чаще стали попадаться высокие поместья за коваными изгородями, фруктовые сады и аллеи с фонтанами и цветущим кустарником, лавки богатых торговцев. Потом вдруг телега, скрипя и постанывая, громыхнула и тяжело выкатилась на большой мост. Агата слышала шум воды, а ещё смех и возгласы, скрип дерева и бряцанье лошадиных копыт по камню.
Служанка всё гадала, в какой город их могли привезти, когда, в очередной раз накренившись, повозка вдруг остановилась.
***
Дактеан перевёл взгляд на Лоттона и кивком указал в сторону телеги. Последний, скривив лицо, исчерченное шрамами от многочисленных язв, кивнул. Грузный наёмник спрыгнул на землю, да так, что под его широкими ступнями камень, казалось, едва не закрошился. Резво перебирая коренастыми ногами, Лоттон подоспел к едва покачивающемуся на ветру брезенту и рывком отдёрнул его. В телегу хлынула волна яркого света, и Агата отвернулась, прикрыв глаза рукой.
Увидев Лоттона, Анна ахнула и прижалась к Лизе. Та была бледной, словно мел. Глаза её горели – и едва ли не впервые в жизни не презрением, а страхом.
– Вылезайте, – проскрипел наёмник.
Холодная злоба, мелькнувшая в его взгляде, не предвещала ничего хорошего, поэтому Агата поднялась с места и, пробираясь через хлам, сваленный в телеге, поспешила выбраться наружу. Лиза и Анна не последовали примеру служанки, и поэтому через минуту, тихо бурча грязные ругательства себе под нос, уже сам Лоттон залез в повозку и выпихнул из неё двух визжащих девиц.
Тем временем переминавшаяся с ноги на ногу Агата оглядывалась вокруг.
Сомнений не было, это был внутренний двор замка – двор просторный, убранный, хорошо освещенный танцующим на ветру пламенем многочисленных факелов. Стража была идентично одета в прочную кольчугу, поверх которой алело сюрко без рукавов, с гербом, вышитым на груди белыми нитями: огромная птица, изображенная на щите, распахнула остроперые крылья в стороны, гордо подняла голову, украшенную массивной короной. Деталей на гербе, конечно, было намного больше, но, во-первых, Агате их было не разглядеть, а во-вторых, этого и не требовалось. Она и так уже до исступления похолодела, мигом уразумев, кому именно принадлежит этот поистине великолепный герб.
Служанка вдруг почувствовала, как счастье мешается с горем от осознания происходящего и застывает внутри чем-то горячим и сладким, воздушным, необыкновенным. Господи, кто бы мог подумать, что их привезут в столицу Нортона!
Она дома, дома! В своем родном королевстве, в Нортоне!
Но кто она здесь?.. Боль разрывала сердце едва ли слабее упоительного ликования. Она служанка, пленница из Атернии, и здесь, на родной земле, её не может ждать ничего, кроме страшной смерти.
Агата резко обернулась. Так оно и будет для неё, так давно покинувшей северный край и столько лет прожившей на западе, ведь их привезли не просто в поместье неизвестного ей лорда, но в замок короля.
Он был перед ней. Замок из тёмного камня был огромен и невероятно красив. В его высоких окнах теплился свет, а ровные стены, искусно украшенные внушительными карнизами и неброскими узорами, тянулись в стороны, перетекали из нижних помещений в верхние и венчались высокими башнями, на острых шпилях которых развевались тёмно-красные флаги с белым гербом короля Нортона.
Агата зажмурилась. Вот и всё. Скорее всего, в ближайшем будущем их ждут пытки и смерть. И отсюда-то им точно уже не выбраться.
Но сколько же они добирались сюда?! Сколько проспали?! Земли лорда Осткарда находились на стыке Атернии и Нортона, и в этой войне, как и в давние времена, были провозглашены нейтральной территорией – мостом. Хотя ныне Август Осткард поддерживал Сиэлька, в боевых действиях против северного короля всё же не участвовал. Нейтральная земля была нужна и королю Атернии, и королю Нортона. У каждого на то были веские причины.
Но ни одна из этих причин не могла спасти жизнь жалкой служанке, пусть даже из дома лорда тех земель, что были провозглашены свободными от войны.
Агате было страшно. Пусть в её жизни было так мало хорошего, она всё же жила – с трепетом и любовью ловя каждый повод к радости, начиная от небесной глади, коей она могла наслаждаться каждый день, и заканчивая куском хлеба, достающегося ей в обед. Она могла жить, любить и петь.
Служанка подняла голову, подставляя лицо порывам свежего ветра, вобравшего в себя запахи полевых цветов, лесной чащи и дивный запах возлюбленного Северного моря. Девушка посмотрела на тёмно-синее полотно неба над головой, усыпанное холодными колючками звёзд. Сейчас, в эти мгновения, она всеми силами пыталась уцепиться за последнюю красоту мира, развернувшуюся перед ней.
Но что, если это конец?..
Если есть Божья воля на то, чтобы её час настал в этот момент – пусть будет так. Только бы её конец был достойным.
Пытаясь справиться с находящей волной ужаса, Агата пристально наблюдала за стражниками. Кто-то нёс караул, прохаживаясь по стенам, кто-то играл в карты, кто-то копошился возле низких деревянных столов, на которых было разложено разнообразное оружие: от гибких луков до длинных мечей. Юноши в легких одеждах из серой ткани либо упражнялись в фехтовании, либо тренировались метать кинжалы в одну из нескольких мишеней, сделанных из сена. У деревянных дверей, ведущих в разные помещения замка, появлялись то бабы в фартуках или в выцветших сарафанах, то старушки с корзинками или стопкой каких-то вещей в руках, изредка – служанки в аккуратных сереньких платьях.