Страница 14 из 110
Любимец и вероятный – вопреки старшинству – наследник Владимира, Борис, отправлен в поход против печенегов, однако супостатов нигде не нашел и теперь возвращается в Киев без славы и добычи, которыми любящий отец явно намеревался укрепить авторитет двадцатипятилетнего ростовского князя.
Глеб относительно спокойно правит в своем Муроме, хотя местные жители и подчиняются ему без особой охоты – из «Повести временных лет» известно, что еще при жизни Владимира Святого они пару раз не впускали Глеба в город.
Мятежный Ярослав с трепетом душевным ожидает отцовской карательной экспедиции, – не зря же, узнав о сыновнем неповиновении, Владимир Красно Солнышко первым делом приказал: «Исправляйте дороги и мостите мосты!» От греха подальше Ярослав даже перебирается из Новгорода в Швецию, под крыло тестя, Олафа I Скотконунга, и набирает там варяжских наемников. Для него кончина отцова – нежданное и счастливое избавление [57 ].
Мстислав в своей Тмутаракани ведет какую-то хитрую политику, хотя в братские разборки вмешиваться не спешит, укрепляя силы и сохраняя по отношению ко всем сторонам будущего конфликта вооруженный нейтралитет.
Остальные Владимировичи для нас существенного значения не имеют.
Здесь следует заметить, что, опираясь на одни и те же источники, страдающие, надо признать, существенной неполнотой, разные историки разыгрывают этими фигурами весьма несхожие партии.
Возникла, например, чрезвычайно любопытная версия, выведенная из анализа летописи Дитмара и «Саги об Эймунде» [58 ] (помните, я просил обратить внимание на это имя?). Согласно этой гипотезе, Святополк в первом по смерти Владимира дележе наследия участия вообще не принимал, а, не располагая должной силой, сразу же бежал в Польшу к Болеславу и явился оттуда лишь в 1018 году. Аргументируется это следующим образом. Объясняя решение отправиться вместе со своим другом Рагнаром на службу ко князю Ярославу, Эймунд говорит: «Я слышал о смерти Вальдемара конунга с востока, из Гардарики, и эти владения держат теперь трое сыновей его, славнейшие мужи. Он наделил их не совсем поровну – одному теперь досталось больше, чем тем двум. И зовется Бурислейв тот, который получил большую долю отцовского наследства, и он – старший из них, другого зовут Ярислейв, а третьего – Вартилав. Бурислейв держит Кенугард, а это – лучшее княжество во всем Гардарики. Ярислейв держит Хольмгард, а третий – Пальтескью и всю область, что сюда принадлежит. Теперь у них разлад из-за владений, и всех более недоволен тот, чья доля по разделу больше и лучше…» [59 ]
Понятно, что Ярислейв – это Ярослав, а Хольмгард – Новгород; Вартилав – Всеслав, а Пальтескью – Полоцк. Но кто такой Бурислейв, сидящий в Кенугарде – Киеве? Первый переводчик «Саги об Эймунде», Сенковский [60 ], высказал догадку, что мы имеем дело с контаминацией двух исторических персонажей – Святополка Окаянного и Болеслава Храброго; некоторые историки разделяют эту точку зрения по сей день.
Однако в 1969 году академик В. Янин [61 ] выдвинул иное предположение: Бурислейв – это Борис, недаром же кое-где встречается и полная форма этого имени – Борислав. Получается, что любимый сын Владимира занял-таки киевский стол, после чего воевал с Ярославом и пал от руки Эймунда. Это снимает многие недоумения, вызванные противоречиями летописной историографии. Однако принять тезис Янина все-таки трудно – и отнюдь не из-за еретичности и непривычности.
Дело в другом. Хотя на грани X–XI веков регулярная чеканка монеты на Руси не практиковалась, всякого рода значительные события (например, каждое восшествие великого князя на престол, а при Владимире I – также принятие христианства, женитьба на внучке Оттона Великого [62 ] и конфликт 1014 года с Ярославом) непременно сопровождались и появлением соответствующих сребреников или златников. На сегодняшний день таких памятных монет в различных коллекциях насчитывается 338. Из них 255 – Владимира I Святого, 68 – Святополка Окаянного (некоторые под его христианским именем Петра) и 14 – Ярослава Мудрого. Причем, что весьма существенно, «чекан с именем Святополка позволяет вполне определенно датировать монеты с его именем 1015 г. Малочисленность монет Святополка с именем Петра объясняется, по-видимому, кратковременностью его владения киевским столом в 1018 г.» [63 ]. Вот оно, главное: едва овладев Киевом, Святополк поспешил ознаменовать сей факт чеканкой монеты, которая, кстати, ставит точку в споре, чьим же сыном в действительности он являлся (или, по крайней, мере, себя считал) – Ярополка или Владимира. На сребренике рядом с именем Петра отчеканен родовой знак Ярополка – двузубец; тогда как знаком Владимира являлся трезубец, поныне украшающий украинский герб.
А вот Бурислейв-Борис об этом почему-то не позаботился. Ни единой его монеты нумизматам не известно. Невероятно – уж кто-кто, а потомок византийских базилевсов упустить из виду подобного протокольного утверждения собственного статуса никак не мог. Следовательно, пока из земли не будет извлечен очередной клад и взорам потрясенных археологов не предстанет хотя бы единственная Борисова монета [64 ], с красивой гипотезой о его великом княжении приходится распроститься.
Так что остается вернуться к традиционной трактовке событий, следуя в этом за Осипом Сенковским. В конце концов, если уж исторические ошибки и несоответствия встречаются в летописях, то саге они тем более простительны… Вспомним: Святополк имел, так сказать, двойные права на киевский стол: во-первых, по отцу, великому князю Ярополку; во-вторых, как старший (пусть и не родной) из сыновей Владимира. И, похоже, киевляне его права охотно признали. Даже вернувшаяся из неудачного похода на печенегов дружина, едва поняв, что вождь ее оспаривать прав старшего брата не намерен, оставила своего князя и присягнула Святополку.
Так кому же мешали Борис, Глеб и Святослав II?
Портрет антигероя
А теперь перейдем к торжествующему победителю – Ярославу. Притязания его всегда были непомерны. Уже в Новгороде он – в отличие от Святополка – вознамерился действительно отложиться от Киевской державы, в знак чего и прекратил выплату дани. Узнав, что отец готовит против него поход, он бежал в Швецию – набирать наемников. Их отряд возглавили уже упоминавшиеся ярл Эймунд со своим другом-приятелем Рагнаром. Смерть Владимира избавила Ярослава от опасности, но зато подогрела аппетиты: зачем откладываться от державы, если можно овладеть ею?
57
Что счастливое – это точно. А вот с нежданным вопрос все-таки открыт. Историки по сей день спорят, скончался ли Владимир I своей смертью. Уверенные, что перейти в мир иной ему помогли, делятся на два лагеря: одни полагают, что отравление князя было делом рук Святополка (одним убийством больше, одним меньше – невелика разница, да и любить ему отчима было, в сущности, не за что); другие же подозревают Ярослава, для которого уход отца со сцены означал выигрыш войны без битвы (и это вполне в характере Хромого). Кто знает, где тут правда?
58
В 1833 году «Королевское общество северных антикваров» издало в Копенгагене тиражом в 70 экземпляров «Сагу об Эймунде» на древнеисландском языке и в переводе на латынь. Эймунд – праправнук норвежского короля Харальда I Хорфагера (т.е. Прекрасноволосого; ок. 890–945) и командир отряда варягов, состоявших на службе у Ярослава Мудрого. Естественно, сага сразу же заинтересовала русских историков.
59
Перевод Е.А. Рыдзевской.
60
Сенковский Осип (Юлиан) Иванович (1800–1858) – писатель, журналист, один из зачинателей российского востоковедения, член-корреспондент Петербургской АН (1828). Редактор и издатель журнала «Библиотека для чтения», в котором под псевдонимом Барон Брамбеус печатал «восточные», светские, бытовые, научно-философские и фантастические повести, а также фельетоны. В критических статьях придерживался консервативных взглядов.
61
Янин Валентин Лаврентьевич (р. 1929) – археолог и историк, академик РАН (1991; академик АН СССР с 1990). Автор трудов по славянской археологии, нумизматике и сфрагистике, лауреат Государственной (1970) и Ленинской (1984) премий.
62
Оттон I Великий (912–973) из Саксонской династии – с 936 г. – германский король, с 962 г. – император Священной Римской империи, которую он же и основал, завоевав Северную и Среднюю Италию. Оттон укрепил королевскую власть, подчиняя герцогов и опираясь на епископов и аббатов. Одержанная им победа над венграми в битве при Лехе (955 г.) приостановила их наступление на запад.
63
М.П. Сотникова. «Итоги изучения русских монет X–XI веков в Государственном Эрмитаже», 1977.
64
Отрицать такой вероятности все-таки нельзя. Вот, например, в августе 2002 г., копая картошку на собственном огороде, житель села Недобоевцы Хотинского района Василий Щербатый нашел нательный крест-энколпион XI века. Археологам подобные изделия известны. Они изготовлялись из мелких металлических пластин и состояли из двух соединенных шарниром створок. Пространство, образовавшееся между ними, заполнялось частицами мощей святых. Но крест из Недобоевцев не имеет аналогов: на нем изображены лица невинно убиенных князей Бориса и Глеба (как видите, к нашей истории эта находка некоторое отношение имеет). И кто дерзнет утверждать, что на каком-нибудь другом огороде не сыщется однажды Борисов сребреник или златник?