Призрачный мой дом

– Вот, скотина! Прости, вырвалось. Но имеет же наглость обвинять офицера! Ну, а что вообще? Какие факты появились, может быть?

– Фактов никаких, как я понял.

– Я так и думал. Одни версии. Но и то пока неплохо. Хуже будет, когда под версии факты найдутся. Нам надо поспешать, и первым делом найти этого, Хлебчикова. Гешу твоего.

– Да не мой он! А вы все же на него думаете?

– Все мы сейчас что-то на кого-то думаем. Нам ничего и не остается, только думать. А Гешу надо найти, поговорить с ним, чтобы хотя бы понять, чем он дышит. Может, у него алиби железное, откуда нам знать? И все пузыри Кротова тут же лопнут сами собой. Надо все проверить, не пуская на самотек.

– Его с утра искать следует, вечером бесполезно. Я вчера попытался…

– И что?

Серж в ответ неопределенно дернул плечом.

– Понятно… Ну, ты пока не переживай, что-нибудь придумаем.

– Я уже придумал. Дайте мне пару дней отгулов. У меня есть в запасе.

– С этим вопросом вон, к Захарию Львовичу. Он все же твой непосредственный начальник, пусть сам решает. А начнет упираться, сошлешься на меня.

– Давай, за работу, за работу! – встретил Дукшта-Дукшица Сержа призывными словами, а у самого глаза щелочками, зрит прямо в корень, охотник, желает знать правду. Но Серж не поддался на его торопливую провокацию.

– Командир, у меня кризис неожиданно назрел. Душевный. Работать не могу. Дай мне пару дней отгулов, а? Попьянствовать, по-простому – сбросить напряжение, разрядиться, в себя прийти. Отпусти, а?

– Ты что, с ума сошел? Какой еще кризис? Нет, никуда тебя не отпущу. Мне и заменить-то тебя сейчас некем. Война кругом, вот наш кризис, какие отгулы! Быстро за работу!

– Дело твое, Львович, ты начальник, ты решения должен принимать. Но, с другой стороны, я ведь могу и застрелиться. Вот достану пистолет из сейфа, и ба-бах! Или перепутаю целеуказания, координаты – не нарочно! – и самолеты куда-нибудь не туда заведу. Что тогда? Или еще что. Будешь отвечать, как командир мой. А я скажу, что устал, хотел в отгул, а меня не отпустили. Ты не отпустил. Такая реальность тебя больше устраивает?

– Что за шантаж дешевый? Серж, ты что? На тебя совсем не похоже. Говори лучше прямо, что задумал.

– Да ничего не задумал, Львович. Тут особых мыслей нет. Кротов меня к этому делу пристегнуть пытается, а мне ответить нечем, фактов никаких. Надо бы Гешу попытаться найти, поспрашивать, а где его теперь искать – никто не знает!

– Ну, понятно, понятно… Ладно, черт с тобой, иди. Двое суток!

– Лучше трое…

– Двое! Сегодня вторник? Вот, в четверг чтобы был на построении утром. Прикрою, как-нибудь. Но чтоб по-тихому, без фокусов. Не светись особо нигде, понял? Потому что время нынче сложное, тревожное, погореть можно только так. Еще и нас с Лукьянычем под удар подставишь, он наверняка тоже в курсе? Вот. И будь на связи постоянно, чтоб телефон всегда под рукой находился. Чуть что – звонок тебе, а ты уже здесь. И держи в курсе, периодически сам отзванивайся. Понял? Освободишься или разузнаешь что, сразу сюда, на КП. Давай!

Глава 7.

Гонорий Тукст, директор.

В двух шагах от ГДО, куда сразу же из штаба отправился Серж, располагалась конечная остановка городского автобуса. Асфальтированный пятак разворота, побеленная малая архитектурная форма со скамейкой внутри и сосны по кругу. Маршрут номер пятнадцать, знаменитый. Многие им пользовались, из гражданских, поскольку найти работу непосредственно в гарнизоне было проблематично. А так, сорок пять минут, и ты в областном центре, где и рабочие места, и все прочие блага цивилизации к твоим услугам. На линии работали два стареньких, натруженных автобуса, они стартовали с разных концов одновременно и встречались ровно посередине, на границе городской территории, у бетонной стелы с названием города. Так что, получалось, что транспорт в нормальную жизнь, как здесь говорили, отправлялся из гарнизона каждый час. Не слишком часто, с одной стороны, а, с другой, обстоятельство это дисциплинировало публику, поскольку время отправления было известно заранее, и к этому сроку все желающие подтягивались к остановке.

Сейчас, видя издалека стоящий автобус, Серж гадал, там ли Тома, или она уже уехала, раньше. А, может, и вовсе решила остаться и дождаться его дома? Даже после того, как собственноручно отдал ей ключ, он по-прежнему сомневался, правильно поступил, нет ли, отношение его, честно говоря, оставалось двояким. Ему было хорошо с этой женщиной, но в то же время слишком стремительного, неконтролируемого сближения с ней он опасался. Ему пока что все еще нравилось ощущать за спиной, в пределах постоянной доступности приоткрытую дверь, через которую в любой момент можно улизнуть, и хотелось сохранить это свое несколько отстраненное, гостевое положение, когда тебе рады больше оттого, что знают, что ты ненадолго и надо пользоваться моментом, пока ты рядом. Понятно, что долго, тем более – вечно, так длиться не могло, понятно, что скоро придется делать выбор. Выбор… Серж предполагал уже сейчас, каким он скорей всего будет, и это ему не нравилось. А что делать? Если поставил перед собой цель, не разменивайся, не отворачивай. И все же, хотелось бы оттянуть этот момент определения, тем более что сейчас вот совсем не до личных переживаний и чувств, надо бы разобраться с другими проблемами, грозящими, реально грозящими куда как более серьезными последствиями.

Не дождавшись Сержа у остановки, автобус, поскрипывая и медленно переваливаясь на неровной бетонке, двинулся ему навстречу. Серж отступил на обочину и махнул рукой глядящему на него выжидательно водителю, мол, не нужно, поезжай. Тот пожал плечами и смелей надавил на газ. Дизель взревел и выбросил в атмосферу облако синего дыма. Серж поморщился и попытался разогнать душное безобразие рукой. Не слишком удачная оказалась манипуляция, не помогло. Могло показаться, что он таким образом прощается с кем-то, провожает, но из проплывших мимо окон никто не помахал Сержу в ответ. В полупустом салоне Томы он не заметил. Опять накатило двойственное чувство, облегчение и разочарование одновременно. Надо что-то с этим делать, определенно надо.

Вокруг автобусной остановки, как и во всем городке, росли сосны. Высоченные стройные красавицы, корабельные, как называли их, наделяя забытым смыслом. Но вот эти, над остановкой, по какой-то непонятной причине облюбовали вороны, они свили там свои гнезда, во множестве, и, на виду у всех, активно занимались общественной жизнью и выведением потомства. Ор в светлом серебре неба, если запрокинуть голову и попытаться разглядеть наверху что-то, стоял неимоверный, всегда, но не это таило в себе главную опасность вороньего соседства. Большую часть своей жизни, когда не ели, птицы занимались своим излюбленным делам – метанием помета, то есть извергали из себя вниз переваренные остатки того, что съели накануне, и поверхность земли под деревьями была испещрена белесыми пятнами. Жители терпели это неудобство, ругались и жаловались начальству, но поделать с бандитами наверху никто ничего не мог. Высоко, не достать потому что, а стрелять из ружей рядом с жилыми домами никто разрешения не давал. Приходилось обходить опасные зоны вокруг, благо они достаточно четко отмечены на местности, а где нельзя, совершать быстрые перебежки и прятаться под навесом остановки.