Фотограф

Реакция малышек его удивила. Та, которая сидела на скамье, прижалась всем телом к матери, громко всхлипнула. Вторая девочка осталась неподвижна, на ее лице застыла сосредоточенная гримаса.

Семен почувствовал легкую обеспокоенность и уже хотел было спросить леди Скоул о том, почему в комнате не горит свет, как в приемную вошла горничная. Покосившись на Семена, Эмми зажгла свечи в канделябре, стоявшем на комоде, и двинулась к леди Скоул и девочкам.

Фотограф проводил ее взглядом и снова почувствовал на себе сверлящий взгляд одной из сестер. Хотелось верить, что леди Скоул с детьми – адекватные люди, в отличии от своего супруга и отца, который явно был не в себе.

– Все в порядке? Вы держитесь? – прошептала горничная, взяв за руку леди Скоул.

– Все хорошо… – хозяйка коротко кивнула и нехотя, но все же убрала руку Эмми.

Горничная склонилась над девчонкой в кресле, в руках Эмми появилась пудра, которой она принялась пудрить малышке нос, а затем и все лицо с особой тщательностью. Малышка не шелохнулась. Семен скорчил смешную гримасу и помахал девчушке рукой, но та осталась неподвижной. Фотограф поймал себя на мысли, что девочка будто бы смотрит сквозь него. Уже в который раз за сегодняшний день чувствуя себя не в своей тарелке, фотограф отвел от девчонки в кресле взгляд.

– Где будем фотографироваться, Элизабет? – осторожно начал Семен. – Ваш муж сказал, что у меня есть полчаса. В таком случае пора начинать, если вы хотите получить хорошие снимки.

Взгляд Элизабет скользнул по часам, женщина выглядела встревоженной, и горничная поспешила ее успокоить.

– У нас есть время, – заверила Эмми мягким голосом.

Леди Скоул кивнула, о чем-то задумалась, а потом нежно прижала к себе всхлипывающую дочь.

– Мы можем начинать. Эмми, позови Уильяма, – едва слышно, ослабшим голосом прошептала она.

Горничная поспешила за сэром Уильямом, не заставляя просить дважды. Семен приподнял бровь и с сомнением осмотрелся.

– Вы уверены, что съемку стоит проводить здесь? – уточнил он.

– Иначе Уильям не согласиться… – как-то грустно сказала Элизабет, но осеклась. – Мой муж не понимает ничего…

Семен видел, как ее глаза наполнились слезами, но женщина сдержалась. Она вздрогнула, скомкала платок, внимательно посмотрела на Семена. На секунду показалось, что в ее глазах застыл укор.

– Вы не местный? Вы ведь не англичанин? – строго спросила она.

– Да, я прохожу стажировку в Англии, – Семен улыбнулся, посчитав, что леди Скоул, как любопытный клиент, решила расспросить его о Москве. Однако, хозяйка лишь пожала плечами

– Я просила англичанина, – теперь уже виновато улыбнулась она.

Семен не нашел, что сказать в ответ. Он присел на корточки, раскрыл кофр, окинул взглядом складной пленочный фотоаппарат с пневматическим затвором. В голову настойчиво лезла мысли, что в доме Скоулов происходит что-то странное, но фотограф попытался не думать об этом. Он аккуратно достал основание и вытащил объектив вместе с мехом. Требовалось найти правильный угол, выбрать свет, ракурс… Семен вздохнул. Чего скрывать, Скоулы испортили ему настроение. Фотографировать в чулане при плохом освещении на фоне паутины в углу? Это мало напоминало хорошую семейную фотографию.

От мыслей Семена отвлек появившийся в дверях глава семейства. Мужчина, грозный как туча, прошел мимо Семена, на этот раз не удостоив фотографа даже взглядом. Семен узнал тот самый парадный китель со старого снимка.

Теперь Семен почувствовал отчетливый запах «Маркиза де Монтескьё», тянувшийся за офицером. Бренди. Скоул был пьян. Не говоря ни слова, он встал рядом с креслом, на котором сидела одна из девочек, и гордо вскинул подбородок. Рука, которой Уильям держался за изголовье кресла, дрожала. Вторая девочка, сидевшая рядом с матерью, начала рыдать во весь голос, и Элизабет принялась что-то шептать ей на ухо. Надо сказать, ее слова подействовали, потому что девочка замолчала.

– Это твоя сестра, Роуз, сядь рядом с Мэри… – послышались слова Леди Скоул. Женщина говорила строго, в приказном тоне.

Малышка Роуз поднялась на ноги и, дрожа всем телом, села на кресло рядом с сестрой. Все было готово. Две девчушки на кресле, папа и мама по бокам. Идеальное семейное фото на первый взгляд. Только вот за полтора фунта стерлингов, которые этот скряга заплатил за сессию, можно было не скупиться и сделать снимок в зале.

– Вы готовы? – поинтересовался Семен.

Ему никто не ответил, и фотограф расценил молчание семьи как согласие. Он потер руки и заглянул в объектив. Несколько секунд смотрел на семью Скоулов сквозь линзу фотоаппарата, затем выпрямился и растерянно улыбнулся.

– Так дело не пойдет… – он замялся. – Улыбнитесь!

Семен помахал малышкам рукой. Роуз смущенно опустила глаза и, казалось, вот-вот готова была расплакаться вновь. Ее сестра Мэри вообще не обратила на слова Семена никакого внимания. Фотограф поймал на себе тяжелый взгляд Элизабет и Уильяма. В глазах супругов застыли боль и немое отчаяние.

– В чем дело? Улыбнитесь! Вам не понравится то, что я вижу через объектив! – Словно в доказательство своих слов прильнул к фотоаппарату. – Или нашим принцессам не нравится фотография? Скажите «чиз»…

– Элизабет, если он не закроет свой рот сам, клянусь Богом, я ему помогу… – крикнул Скоул, издал какой-то нечленораздельный стон и ударил кулаком по стене.

Элизабет вскрикнула и вскочила на ноги, бросилась к мужу, чтобы успокоить. Малышка Роуз зажала уши ладонями и вскочила, истошно заверещав. На глазах Семена вторая сестренка вдруг безжизненно завалилась набок и медленно упала с кресла на пол. Ее открытые неморгающие глаза в упор смотрели на молодого человека.

Семен попятился, не в силах оторвать взгляда от безжизненного тела девочки, нелепо лежащего на полу. Перевернулась стойка с фотоаппаратом, послышался звон разбитого стекла объектива… Было плевать – на фотоаппарат, на объектив. Приходило осознание происходящего. Где-то сквозь пелену слышались слова матери мертвого ребенка.

– Вас не предупредили о форме съемок? – В глазах Элизабет полыхал гнев. – Убирайтесь из нашего дома. Вон… – Она не договорила, по щекам женщины покатились слезы.

2

Опустился пневматический затвор «Стерео Хокай». Снимок должен был получиться шикарным. Он не мог унять мурашки, пробегавшие по телу и получал от процесса настоящее удовольствие… Человек, который позировал Семену поднялся со стула и попрощался… Семен не слышал. Дверь за последним пришедшим в студию посетителем закрылось и фотограф остался наедине с самим собой.

Неужели все?

Неужто он справился?

Стоял яркий солнечный день и стены его дома на улицы Патриарших в Москве переливались игривыми солнечными зайчиками. Значок «Блэйр Камера К» блестел и слепил, маня и зазывая в новый для него мир – мир фотографии и искусства. Все складывалось как нельзя лучше. Первая фотосессия подошла к концу, принеся с собой отличное настроение и теперь… Теперь он получил то, что так долго ждал – вдохновение. Оно свалилось словно мана с небес. То, чего ты долго ждешь и не получаешь, то чего ты долго просишь, но не имеешь, что появляется неожиданно, без всякого предупреждения и от того особенно приятно. Руки волнительно дрожали, но разве такая мелочь могла чему то помешать? Конечно же нет! Все предполагало к тому, что сегодняшний день станет праздником – его праздником. Это грело и возбуждало. Манило и тешило. Чувства внутри переплетались, подбрасывая дров в бушующее в сердце пламя…

Упиваясь накрывшими фотографа с головой мыслями, он вдруг замер на стуле и посмотрел в сторону входной двери. Что-то внутри щелкнуло.

– Алевтина Петровна! – Семен прокашлялся. – Кумушка!

Не прошло и минуты, как на пороге появилась женщина, знающая Семена с пеленок, некогда бывшая его нянечкой, а теперь присматривающая за общим убранством особняка. Пожилая женщина с платком на голове, из-за которого торчали пучки седых волос, строго посмотрела на Семена, но не сказала ни слова. Семен скорчил недовольную гримасу.