Страница 43 из 59
— Зачем же вы тогда таких хороших женихов отдаете непонятно кому? — я спрашиваю ровно, будто невзначай.
— Кажется, это у вас, на Земле, говорят, что народ требует хлеба и зрелищ, — Гатанас Аведдин обводит нас рукой. — Вы наше зрелище.
Да-да, так и поверила, как же. Но заставить этого белого демона говорить правду я не могу, так что пока придется смириться с его ответом. Наблюдать. И слушать.
Ответы Манакризы коротки, и все, на что она обратила внимание в Нараке, помимо удобных ездовых котиков, это машины, хороший металл и обилие еды.
Пришедшая следом за ней Найтеллит еще более кратка в ответах, хотя долго их обдумывает И ответы эти столь нейтральны, что по ним трудно определить ее отношение к происходящему. Единственное, она тоже обращает внимание на однобокость отбора:
— Женихи никак себя не показывают. Это плохо.
— Почему? — любопытствует Гатанас Аведдин.
— Создается впечатление, что они настолько убоги, что ни на что не способны.
Гатанас Аведдин неопределенно хмыкает. Затем, из-за того, что Лиссу просят второй раз пройти дорожку с пупырышками, Гатанас Аведдин остается без объектов для вопросов и поворачивается ко мне:
— Ты ничего не пьешь и не ешь. Не доверяешь? — кажется, он насмехается.
— Не могу есть, когда хозяин угощения сидит голодный. Как-то неловко.
— Я в шлеме.
— Тут трубочки есть, — киваю в сторону прилавка с пустыми мармитами. — Судя по всему, их хватает.
Гатанас Аведдин вскидывает руку и щелкает пальцами. Тут же из полумрака за мармитами выскальзывает девушка и спешит к нему:
— Чего-нибудь желаете?
— Принесите трубочки, — весело просит он, а когда девушка уходит, снова возвращается ко мне. — Я не имею ничего против трубочек.
О, кажется, он видел, как отсюда львенок сбежал.
Почти сразу девушка приносит пачку цветных трубочек и укладывает их на стол перед Гатанасом Аведдином, правда, тот не спешит пить, лишь наливает себе чашку чая. Тут как раз до нас добирается Лисса, нервно сжавшая висящий на шее кристалл.
— Добрый вечер, — она во все глаза смотрит на Гатанаса Аведдина. Боится.
И едва отвечает на его вопросы, особенно долго мнется перед тем, как сказать, что никто из женихов ее сердце пока не тронул, хотя все они по-своему замечательные. Тут ее голос начинает дрожать, Принцесса, покосившись на Лиссу, вздергивает подбородок и кривит губы.
— Попей, это успокаивает, — советует Гатанас Аведдин Лиссе. — Я больше не буду тебя спрашивать, если тебя это так пугает
— П-простите, — жалобно глянув на меня, она садится в самую дальнюю от белого демона часть стола.
Подождав немного, Гатанас Аведдин опять обращается ко мне:
— Все же мне не доверяешь. А ведь остальные живы-здоровы, хотя пили чай и пробовали пирожные.
— Есть яды, которые проявляются через много часов, — улыбаюсь я и выискиваю среди трубочек белую, протягиваю ему. — Но на самом деле все намного проще: на ночь я предпочитаю не есть сладкое и пить воду. Вода — чистая, некипяченая — очень полезна для организма.
— Здоровый образ жизни с молодости — это правильный выбор. — Гатанас Аведдин забирает трубочку и вставляет ее в чашку с чаем. — Но мне уже можно не думать о подобных вещах.
Он вдруг вскидывает голову. Сбоку мелькает что-то черное. Я не успеваю даже полностью развернуться, как между мной и Гатанасом Аведдином приземляется стул. На стул опускается Леонхашарт, его роскошные волосы подскакивают от резкого движения и красиво рассыпаются по широким плечам. Фары, то есть глаза, бодро горят красным. У Принцессы гневно раздуваются ноздри — конечно, ведь он сел не рядом с ней, а возле меня. Хорошо еще, камер нет.
— А, Леонхашарт, рад тебя видеть. — Гатанас Аведдин, вытащив трубочку, салютует ему чашкой. — Угощайся, а я расскажу, какие интересные идеи бродят в головах наших милых невест.
— И какие же идеи? — цедит Леонхашарт и, что удивительно, наливает себе чай.
— Да вот представь, они хотят, чтобы женихи тоже выступали на отборе. Особенно в плавках. Хотят проверить, нет ли у вас изъянов.
Леонхашарт разворачивается ко мне. Глаза у него, кажется, светятся еще ярче, чем когда он только сел.
— Что? — не понимаю я.
— А мне трубочку предложить?
— Вы в прошлый раз так странно на трубочку отреагировали, что я больше не смею.
— Чтобы вы да что-то не смели? — язвительно осведомляется Леонхашарт и припечатывает: — Не верю.
— Ваше право, — пожимаю плечами и указываю на пачку трубочек. — Выбирайте любую на свой взыскательный вкус.
— То есть вам не хочется проявить любезность и подать мне трубочку?
Я правда хотела быть любезной, но есть вещи, которые меня неимоверно раздражают, и упрямое нежелание мужчины руку протянуть, чтобы обслужить себя любимого, относится к их числу.
— То есть вам принципиально, чтобы трубочку вам выдала я, несмотря на то, что к вам они лежат ближе? — строго спрашиваю я.
Наблюдающий за нами Гатанас Аведдин уже подсунул свою трубочку под шлем и пьет чай. Принцесса вытаскивает из горки трубочек белую и подает Леонхашарту с очаровательнейшей улыбкой:
— Леонхашарт, я очень рада, что вы присоединились к нашему чаепитию, позвольте поухаживать за вами.
Шах и мат тебе, львенок, бери ту трубочку, которую предлагают Усмешку я все же сдерживаю и нарочито внимательно оглядываю пирожные. Жаль, что сейчас так поздно, если бы чаепитие было с утра, я бы попировала с круглым подобием тирамису или шоколадно-бисквитным брусочком.
— Нет, — ровно произносит Леонхашарт. — Я хочу, чтобы трубочку мне выбрала Анастасия.
Похоже, он хочет меня повоспитывать.
ГЛАВА 21
Медленно поворачиваюсь к демонюке красноглазому. Ну надо быть такому барану упертому, трубочка ему именно от меня нужна.
— Вы уверены, архисоветник? — елейно уточняю я.
— Да.
— Абсолютно?
— Да, Анастасия, вы — невеста и должны вести себя соответствующе, проявляя уважение к участникам отбора.
Ладно, кто-то из нас должен повести себя не как баран, и так как безрогая я, то придется мне. Тянусь к трубочкам, уговаривая себя быть пай-девочкой, но соблазн слишком велик… пальцы сами сжимают розовую трубочку. Вручаю ее Леонхашарту с широченной улыбкой:
— Возьмите, архисоветник. Приятного аппетита. — Затем уже без улыбки обращаюсь к Гатанасу Аведдину. — Ваши исследования закончены?
— Да, вполне, — царственно кивает он, и по белым рогам проскальзывает яркий блик.
— Тогда желаю вам всем чудесного вечера. — Я начинаю вставать. — Простите, вынуждена покинуть вас: слишком устала, а завтра тяжелый день.
Сидящий рядом Леонхашарт ухватывает меня за запястье. Я только бровь успеваю приподнять, как он разжимает теплые даже сквозь перчатку пальцы и отпускает меня. Это заняло всего мгновение, но Принцесса заметила, и ее лицо каменеет, а в обращенных ко мне глазах вспыхивает бешеная ярость.
Вот львенок, накликает на меня неприятности, как пить дать!
— Я тоже устала, пойду, — торопливо произносит Лисса и встает так резво, что оказывается впереди меня. — Спасибо за угощение.
Она так явно боится, что мне хочется приобнять ее и сказать, что все нормально, и что не надо так мчаться отсюда так, словно демоны за ней гонятся.
— Не бойся, — прошу я не слишком громко. — Помни о своем достоинстве.
Лисса передергивает плечами, расправляя их, и чуть сбавляет шаг. Урш задумчивым взглядом провожает нас до дверей. В коридоре Лисса шумно выдыхает и сама придвигается ко мне: — Уф! Я думала, что-нибудь случится.
— Что? — я все же приобнимаю ее, нутром чуя: ей это действительно нужно.
— Взрыв, драка.
— Какая? Почему? — веду ее в сторону наших комнат, пока львенок еще что-нибудь не придумал.
— Этот… Леонхашарт, он же тебя ревнует.
Засмеявшись, качаю головой:
— Глупости.
— Нет, иначе с чего бы он стал садиться между тобой и этим белым? Практически на угол, там, где ему и сидеть-то было неудобно, хотя за столом полно мест.