Когда играют все

— Да, ваше величество. Бумагу я составлю. Но еды в городе она не добавит, — дерзко ответил королю глава алькальдов.

— Копию этой бумаги мой секретарь передаст эмиссару прогрессоров, — терпеливо объяснил Боэланд, — в то время как оригинал мы передадим начальству пришельцев через нашего посла в их мире. Понятно? Я думаю, что уже через сутки прогрессоры сами снимут свои посты. Пару дней без подвоза продовольствия столица проживет, потому что базарный день был сутки назад.

— Да, ваше величество, — совсем другим тоном сказал сеньор Маттеас.

— Исполняйте.

Следующий жалобщик сразу упал перед королем на колени с просьбой простить за дерзость и выслушать, если его величество помнит жонглеров города Эссера с того времени, как жил в этом городе, будучи опальным принцем.

Его величество помнил и кивнул, разрешая говорить.

— Мы, жонглеры, акробаты и фокусники понимаем, что нам негоже обращаться с просьбой к королю…

— Ну почему же, — милостиво прервал его уничижительную речь Боэланд. — Встаньте с колен, сеньор Ирвин. Вы ничем не хуже других моих верных подданных.

— Вы помните мое имя, ваше величество? — потрясенно произнес актер, вставая. — Не ожидал такой чести. Я только хотел сказать, что меня выбрали представителем и главой, чтобы я мог обратиться к вам, ваше величество, от имени всех жонглеров.

— Ближе к делу.

— Мы просим разрешить убрать сетку под канатоходцами. Ее навязали столичным жонглерам, как говорят, по требованию каких-то прогрессоров.

— Понятно. Ваши канатоходцы ходят на высоте…

— До двадцати брасов. Но чаще всего, брасов пять — десять.

— Да. Падение с каната для них смертельно опасно.

— Ваше величество! — буквально взвыл представитель жонглеров и акробатов. — Канатоходцы не падают с каната! Раньше не падали. Пока не было сетки. А теперь в наше благородное ремесло идет всякий сброд, не понимая красоты искусства акробата. Но вы-то понимаете, что подлинное совершенство возможно только на грани жизни и смерти? Вы понимаете, что за настоящее мастерство можно и жизнь отдать?!

— Я-то понимаю, — ответил король Остарии. — Но у прогрессоров особое отношение к смерти. Я надеюсь на вашу верность, сеньор Ирвин, — представитель канатоходцев приосанился. — Надеюсь, вы понимаете, что о влиянии пришельцев на происходящее в столице не стоит никому рассказывать. Так вот, прогрессоры смерти панически боятся. У них даже слово «смерть» не принято употреблять. Пришельцы вас не поймут, сеньор Ирвин, а мы от них, к сожалению, пока зависим. Поэтому, сделайте так. Во-первых, изложите все, что вы мне рассказали, письменно. Там, в простеночке, вас ждет мой секретарь. Во-вторых, выделите лучшие группы канатоходцев, и запретите им от моего имени выступать в столице. Пусть пока люди ходят в Каэльор, смотреть на настоящих жонглеров. Вмешательство прогрессоров в ремесло канатоходцев и жонглеров — явление временное, я вас уверяю, сеньор Ирвин…

О чем шла речь в разговоре группы бакалавров с королем, Фенелла не поняла. Она не поняла ничего, кроме того, что его величество Боэланд III отлично разбирается в хитросплетениях дистрибутивного и коммутативного права.

Но уже следующие посетители заставили наблюдательницу забыть даже о тесноте и духоте каменного тупика, откуда она наблюдала за происходящим в тронном зале. Новыми просителями стали купец в зрелом возрасте, молодой купец и с ними молодая изящная женщина, лицо которой закрывала полупрозрачная ткань. Стоило троим просителям появиться в зале, как распорядитель приема подошел к трону короля и прошептал.

— Жалоба на графа ди Вентимеда. Апелляция к эмиссару Риче.

— Вспомнил, — так же тихо ответил Боэланд и перевел взгляд на просителей. Мужчины были одеты в черные бархатные камзолы и штаны из дорогого сукна. Черные бархатные плащи с золотыми оторочками и застежками. Богатые купцы. Девушка в черном платье скромно держалась позади своих спутников.

— Подойдите, сеньоры. Мне жаль, что я вижу вас при столь печальных обстоятельствах, — король внимательно оглядел молча склонившихся в поклоне купцов, скользнул взглядом по их молодой спутнице, грациозно склонившейся в глубоком реверансе.

— Граф Марильо ди Вентимеда.

Из внутренней двери зала вышел самый красивый из ближайших помощников короля сеньор, доставшийся ему в наследство, как говорили, еще от правительства его отца. Темноволосый мужчина неторопливо подошел к трону и изящно склонился в поклоне, придерживая серый с золотом плащ.

— Сеньоры, вы обратились с жалобой к эмиссару Риче, — бесстрастно произнес король. — Эмиссар вот-вот войдет. Сеньоры Олидан и Рейнальд, надеюсь, печальные обстоятельства, приведшие вас ко мне, не расстроят наше с вами сотрудничество.

— Нет, ваше величество, — начал отвечать старший из купцов, но в этот момент в тронный зал быстрой походкой вошел… вошла эмиссар прогрессоров.

— Жанна Риче, — громко объявил распорядитель приема.

Ее волосы неестественного золотого цвета пышной копной падали на плечи, серые небольшие глаза под ненатурально ровными бровями были густо обведены черной краской, пухлые губы также были ярко накрашены. Штаны темно-пурпурного цвета обтягивали ноги далеко не идеальной формы. Чуть более светлая куртка, наподобие того, что носили пажи, довершала наряд эмиссара.

«Куда больше ей бы пошло платье с завышенной талией», — оценила женщину Фенелла.

— О, святая Цецилия! — потрясенно прошептал старший из купцов.

— Сеньора Риче, — заговорил король, — присутствующий здесь сеньор Рейнальд решил обратиться к вам с жалобой на также присутствующего здесь графа ди Вентимеда.

Красавец граф ослепительно улыбнулся сеньоре Риче.

«Сеньора. Ту, с мнением которой был вынужден считаться даже король, донной здесь не именовали».

— Мне передали, что на графа подана жалоба об изнасиловании девицы Кальдаро, — с сомнением глядя на графа резко сказала эмиссар.

— Дорогая Жанна, этот клевета со стороны жениха девицы, — ответил граф, стряхивая пылинки с рукава своей темно-синей туники. — Наши свидания с сеньорой Даникой всегда проходили с ее согласия.

Молодой купец явственно скрипнул зубами и, не в состоянии владеть собой, сжал руки в кулаки и сделал шаг к тому, кто соблазнил его невесту.

— Даника, я правильно поняла, это вы? — Жанна Риче повернулась к неподвижно стоящей девушке. — Дорогая, вы находитесь во власти средневековых предрассудков. Что же такого страшного случилось? Почему вы в таком шоке? Дефлорация прошла в комфортной обстановке, не так ли? Я не ожидала ничего другого от Марильо. Поверьте, первая брачная ночь с этим мужланом, который считается вашим женихом, доставила бы вам гораздо больше боли. Не бойтесь, дорогая, смелее отбрасывайте дикие нормы поведения, навязанные вам с детства. Женщина имеет право свободно выбрать себе партнера. Надеюсь, нежелательной беременности не произошло? В дальнейшем при интимном контакте с мужчиной всегда используйте противозачаточные средства. Зачем вам нежеланный ребенок? Обращайтесь ко мне, я вам в этом всегда помогу. Как и в том случае, если ваши права свободной женщины будут попираться вашими родственниками.

Лицо Даники было скрыто тонкой тканью, но поза выдавала сильнейшее потрясение от происходящего. В ответ на участливый тон эмиссара купеческая дочь непонятно качнула головой и снова неподвижно замерла с поникшими плечами и опущенной головой.

Жанна Риче чуть выставила ногу вперед, заложила руки за спину и продолжила холодным официальным тоном.

— Рассмотрев жалобу Рейнальда Кихады на Марильо ди Вентимеда, я постановляю считать упомянутого мной Марильо оправданным в предъявленном обвинении. Так же рекомендую будто бы пострадавшей Данике Кальдаро ознакомиться с прогрессивными нормами поведения, принятыми в моем мире для молодых женщин. Кто-нибудь хочет возразить?

Ошеломленные купцы и торжествующий граф молчали. В этом потрясенном молчании представительница прогрессоров с издевкой поклонилась королю и покинула тронный зал; звонко простучали по каменному полу каблучки ее туфелек.