Багатырь

Начал тогда Гостомысл намеки делать, что ушли, мол дружинники в тати, да злато-серебро княжичье с собой унесли. Вот только доказательств не было у него, словам мало, кто поверил, но в головы мыслишка закралась: «А кто их знает, может и прав мытник?».

А Гостомысл настаивал, что мол, пока не найдут тела убитые, гнать нужно Колояра из дружинников княжича. Хотя, какая они еще дружина, так отроки. Но люб сердцу Ярослава оказался Колояр. Не дал он его в обиду. Вместе не один пуд соли уже съели, не одну реку пота пролили на обучениях воеводиных, не одного вепря завалили на охоте, ни одну ночь над глаголицей корпели, ни одну ладонь крови смешали, как нечаянно, так и в клятве вечной быть побратимами.

За это время возмужал Колояр, головой окреп. Не верил он в случайную гибель отца, тем более в паскудность его и предательство. Убедил он воеводу в словах своих, разрешил он отправиться с дружинниками за очередной данью к кумыкам. Там он и узнал, что был у них отец, когда деревья листву скинули, а сейчас вон новую надели. Забрали дань монетами и мехами. По нраву пришелся вождю Златан, и дал он ему сверху дар особый для княжича. Был то клык рыси, золотом увитый, чтобы вырос Ярослав сильным и ловким. А на обратном пути читал следы, которые еще сохранила земля и лес, отца и друга его. И вот под одной корягой нашли они тела изувеченные до неузнаваемости. Признал Колояр кольчугу Златана, но не было с ним ни золота, ни амулета особого.

Решили все, что тати лесные на них напали и изничтожили, на золото позарившись. Похоронили их с почестью, тризну справили. Так бы и забылось все. Да в один из дней, увидел у мытаря на груди Колояр зуб рысиный, как раз такой, про который вождь кумыков рассказывал. Заметил сие и Гостомысл, смекнул. Принес он амулет сей княжичу, отдал и сказал, что помощники его с дружинником Гореславом разбойников изничтожили рядом с лесом, да был при них клык этот. Гореслав подтвердил слова эти, а других доказательств супротив не было. Поверили мытарю все, да еще и наградили, как и помощников его с Гореславом. А дружинник тот подкуплен оказался, его не раз с Гостомыслом видели, давал он ему поручения разные да монетой сдабривал. Колояр сам видел, но кто поверит словам отрока, против мужа заслуженного. Вот только сам Колояр не поверил в гибель отца от рук разбойников, слишком все подозрительно выходило, начал он правду искать, за что и поплатился.

Как-то вечером, возвращался Колояр из Села, в гости отпустили мать проведать. По дороге к нему пристал старец почтенный с мешком за плечами. Попросил проводить его до Города. Согласился помочь Колояр старику, а тот еще и мешок его уговорил донести, мол, тяжелый он для старческой спины и ног. Парень надел на себя мешок этот, а тот раз и развернулся волчьей шкурой. Упала она на плечи и облепила все тело. Старик колдовать начал, слова заветные шептать. Расти начала волчья одежка, спустилась на руки и ноги, в тулово вгрызлась — не отодрать. Опустился Коляр на колени, а они уже и не человечьи вовсе. Только сгибаются, как у людей ноги задние вперед, а ни как у волков — назад. Так и стал он волкодлаком, с человечьей тенью.

Вернуться в нормальный облик волкодлак мог только днем, но лишь до захода солнца, после зверем становился. А в полнолуние так и вовсе не обращался, так и бегал на четырех лапах седьмицу, пока луна на убыль не пойдет. Но один день в месяц дарован был от проклятья, оставался все сутки человеком.

Спасти от проклятья могла лишь смерть колдуна, либо другое заклятье. И такое Миланья ведала. Случайно его подсмотрела, будучи ученицей Буяна. Книгу ту он с ворога изничтоженного забрал, но сжечь не успел. Миланья от любопытства заглянула в нее. Он и нагоняй она тогда получила за это. Но сделанного не воротишь, крепко засело заклятье в голове, как огненными письменами в мозгу кто вывел, словно для случая такого, когда беда с сыном приключится.

Страшно было Миланье использовать его. От Нави заклинание сие, но сын дороже. Чтобы его выручить, нужно было соткать рубаху из крапивы, что растет на заброшенном погосте, но собирать ее и ткать из жгучецы могла только женщина, ставшая призраком. Не навсегда, а лишь, когда светит светило ночное. Для этого нужно принять перед закатом зелье из соцветий колокона, что зацветает только на этом же погосте.

Но самой Миланье их рвать нельзя, кто их собирает, на того зелье не подействует. Нужно таких цветов ровно 26. На два зелья, чтобы в каждом по 13 было. 14 цветов уже удалось собрать, сам Колояр год мучился, рвал цветы раз в месяц по крупицам. Половину рубахи Миланья уже соткала, а теперь и другую сможет.

— Подожди нас Ивашка три дня. Побудь рядом, а я уж отблагодарю после.

«Подождать три дня, пока Миланье не удастся снять проклятье. Награда рандомно по классу персонажа, опыт 700».

АУТРО:

Гостомысл любил золото. Любил его с детства. Когда отец давал медяшку на пряник, то не покупал сладости, а складывал в сундучок, что подарили ему под игрушки. Всяких деревянных искусно вырезанных мишек и белочек он выкинул, а вместо них складывал монеты. Накапливающиеся медяки, он менял на серебро, а его на золото. Первый золотой он скопил, когда ему было восемь лет. Это был праздник праздников. Гостомысл почувствовал себя богачом. Ему это понравилось, было очень приятно. Годы летели, а сундучок заполонялся новыми монетами до тех пор, пока им там не стало тесно. Тогда он нашел старый не нужный котел, куда легко входило два ведра воды. Он был дырявый, но кузнец, за три вязанки дров, починил котел, наложив заплату. Гостомысл помнит до сих пор тот день, когда тащил на себе тяжеленую охапку дров. Он еле двигался, но упорно шел вперед.

Пересыпанные в латанный котел монеты, лишь закрыли дно тонкой пленкой нефти. Но это было в 10 лет. В 12 он был уже на половину полный, а к 14 годам монеты достигли верхней кромки. Отец и мать тогда сильно болели, отец не мог уже рубить лес, а мать все реже вставала с постели. Первое время еду покупали или обменивали на мебель, затем на одежду. А когда одним утром мать не встала, все облегченно вздохнули, одним ртом стало меньше.

Вскоре отец занял ее место на постели, а затем и отправился за любимой за реку Смородину в загробный мир. Гостомыслу и младшему брату теперь вовсе не было на кого рассчитывать. Еда закончилась. Гостомысл пошел промышлять посыльным, а брат просил милостыню. Кшать будущему мытарю давали за работу, а иногда и из жалости. Но изредка доставались и медяки, которые Гостомысл все также продолжал складывать в сундучок, чтобы менять их на серебро и золото. Брата забрали прислужники Мокоши и он прибился к храму. А Гостомысл сумел подняться до целовальника. Захмелевших гостей он всегда пытался надуть, хотя бы на медяк, за что часто был битым. И посетителями, и хозяином. Монеты у него отбирали, но он снова и снова пытался их добыть. И когда ему исполнилось 16-ть, его талант помог ему выбиться в люди.

Все случилось, когда хозяин целовальни сам обсчитал воеводу. Гостомысл только что лишился нечестно, но заработанного медяка, который осел в кармане хозяина, и был зол на него. Старший плут не мелочился, обсчитал ратного человека на целых 2 серебрухи и 5 медяков. На что Гостомысл и указал воеводе. Деньги пришлось вернуть.

— Считать отрок умеешь?

— Могу, и читать — писать тоже, мать научила с измальства.

— Хм…. Приходи тогда завтра ко двору княжича, потолкуешь с умным человеком, — сказал ему воевода.

— А можно сейчас, а то мне хозяин шкуру спустит…

— И то верно, спустит, да не одну. Идем уж, в хлеву переночуешь.