Страница 160 из 180
Это было как раз то, что нужно, и 24 марта 1794 года в Кракове Тадеуш Костюшко провозгласил Акт восстания и произнес текст присяги как диктатор. Был он объявлен и главнокомандующим национальными вооруженными силами.
«Я не буду биться за одну шляхту, – провозгласил шляхтич Костюшко. – Я хочу свободы всей нации и только за нее буду жертвовать своей жизнью». По тем временам это было и благородно, и «прогрессивно».
А с другой стороны, страшненький он был человек, этот Тадеуш Костюшко, друг Вашингтона и якобинцев. Мало кому известно, что в мае-июне 1794 года в Варшаве польские якобинцы практикуют революционный террор против лидеров тарговичан. И людей не просто пугали, их вполне серьезно убивали за «не правильные» убеждения…
Но и отдадим должное Тадеушу Костюшко, причудливому гибриду якобинца и помещика – он умел идти до конца там, где останавливались люди умные, умудренные и решительные. 7 мая 1794 года Костюшко издал Поланецкий универсал, в котором твердо обещал крестьянам свободу, если польские патриоты победят. И это дало сразу же десятки тысяч новых волонтеров. Косиньеры, то есть косцы, называли этих крестьянских парней. В Средневековье польский крестьянин мог идти в бой с косой, и считался грозным бойцом. У косиньеров Костюшко были, конечно, и ружья, но даже приток крестьян в армию мало что менял.
Опомнившись от первых поражений, Пруссия и Российская империя бросили в бой все свои силы. Суворовские чудо-богатыри, переходы по 40, по 60 верст, с пением бравых песен, блестящие лобовые атаки на супостатов, ослушавшихся матушку-царицу, умелая поддержка конницы и артиллерии.
А главное и сумей Костюшко разбить именно эти армии – ведь все равно пришли бы новые. В сравнении с Пруссией и Российской империей Польша была подобна ребенку, затеявшему всерьез драться с двумя здоровенными мужиками.
К сентябрю «очищены от бунтовщиков», как писал в рапортах Суворов, вся Литва и вся Галиция. И украинские, и белорусские области полыхают; никто не хочет под Российскую империю. Всем приходится объяснять, как нехорошо бунтовать против русской матушки-государыни, до конца дней изъяснявшейся с сильным акцентом.
10 октября под Мациевицами тяжело ранен и взят в плен Тадеуш Костюшко. Сохранилась легенда, что Костюшко лежал на земле, раненный в живот, истекая кровью. Прошел дождь, Костюшко дрожал от холода.
Казачий полковник Денисов нашел Костюшко и узнал его. Он велел казакам положить на землю несколько плащей, перенести на них Костюшко и перевязать. После чего спросил, не нужно ли еще чего-нибудь вражескому генералу.
– Ничего не нужно, – кратко ответил Костюшко.
– Я знаю Вас, генерал, как великого человека, и всегда готов оказать вам любую услугу, – сказал Денисов.
– И я тоже знаю Вас, полковник Денисов, – ответил Костюшко.
Казаки сделали из своих пик носилки и понесли Костюшко в лазарет. И до конца своих дней полковник Денисов гордился этой беседой и охотно рассказывал о ней.
И все, стоявшие возле этих носилок.
Вот она, двойственность отношения к Тадеушу. Воевать с ним надо, и взять его в плен – доблесть. Но уважение к нему огромное, и даже взять в плен его особенно почетно не потому, что он страшен и опасен, а потому, что он «великий человек», творящий великие дела. И даже на того, кто видел, как его несут, падает отсвет славы Костюшко.
Потом, естественно, Т. Костюшко был заключен в Петропавловскую крепость как опасный смутьян, бунтовщик и вольнодумец.
Обезглавленное восстание продолжалось, но все, конечно, уже было ясно. 4 ноября царские войска овладели предместьем Варшавы – Прагой, и в Праге русская армия устроила чудовищную резню.
Версий, собственно говоря, две…
1. Ворвавшись в Прагу, казаки кинулись насиловать католических монахинь и бегали с грудными младенцами на штыках. Солдаты Суворова в резне участия не принимали, и более того – многие поляки нашли спасение как раз у солдат русской регулярной армии.
2. По второй версии, в зверских убийствах принимали участие и суворовские чудо-богатыри.
Какая из версий более соответствует действительности?
Адам Чарторыйский в своих записках рассказывал про плохих казаков и благородных воинов Суворова, которые помогали полякам. Домбровский же поднимал войска в атаку, вспоминая, как москали резали поляков в Праге, и совсем не разделяя разные части русской императорской армии.
По моему мнению, все это – совершеннейшие частности.
Во-первых именно потому, что и казаки, и гренадеры – это разные рода войск, разные части одной армии одного государства.
Во-вторых, потому что сам по себе случай резни, случай зверств в истории походов XVIII и XIX веков – уникальный.
Ни один жестокий, кровавый штурм, который гораздо страшнее любого польского похода, вместе взятого, – взятие Измаила или Очакова, например, – вовсе не завершался резней мирного населения. И голодный, разутый-раздетый швейцарский поход не сопровождался и не завершался зверствами. Не было этого. Какая же муха укусила вдруг русских солдат? Кто бы они ни были – казаки или бывшие крестьяне, родом с Дона или из средней полосы.
Конечно же, была обыкновенная бытовая обида на поляков – что сами они ведут себя «не правильно», нарушают славянскую общность, а вот живут все равно лучше. Такой обиды не могло возникать при виде нищенских хижин румын или зловонных турецких казарм Измаила.
А вот полякам же приписывали даже то, чего они никогда и не думали о русских. В самом их богатстве, в спокойной организации жизни, даже в чистых уборных читался наверняка некий упрек. Некая демонстрация. Попытка унизить, обидеть, попрекнуть собственным неустройством, неряшеством.
…Вот злоба такого рода, наверное, и прорвалась в Праге, в позорный для русского оружия день 4 ноября 1795 года.
10 ноября столица Польши капитулировала, и восстание на этом кончилось.
До этого 13 октября 1795 года подписали новую Конвенцию 1795 года, а 25 ноября Станислав Понятовский отрекся от престола. Последние года, до смерти в 1798 году, он жил в Петербурге, презираемый всеми поляками.
По условиям Третьего раздела Польши 1795 года к Российской империи отошли все земли, населенные русскими, то есть те, которые называются сегодня Западной Белоруссией и Западной Украиной. Отошла Литва с Вильно, Тракаем и Шауляем. Отошла Курляндия, т.е. латышские земли.