Страница 184 из 205
Когда Мард Гир снова обернулся к нему, на мгновение на его лице промелькнуло удивление. Впрочем, оно моментально сменилось высокомерным любопытством.
— Ты что, — с насмешкой спросил повелитель ада, склонив голову набок и наблюдая за тем, как рука Нацу сдвинулась еще на жалкий миллиметр, — решил сжечь Бога?
— Если бог угрожает моему лагерю и моим друзьям, — сквозь зубы процедил Нацу. Огонь вспыхнул еще ярче, — то — да.
Что-то произошло в тот момент. Воздух вокруг Зерефа вдруг почернел и… стал прежним. Огонь, до этого сдерживаемый барьером, вырвался на свободу, поглощая и Нацу, и Мард Гира, и Бога. Люси прикрыла лицо рукой, боясь ненароком сгореть заживо. А как только убрала руку, увидела, что Нацу стоит прямо перед лицом Зерефа, с занесенной пылающей рукой. А тот смотрит на него с удивленным восхищением и вытянутой перед собой рукой. Одной рукой он заставил замереть Нацу, второй — Мард Гира, который уже бросился на наглеца из-за спины своего создателя.
— Потрясающе, — с холодной отрешенностью восхитился Бог. — Вот о чем я говорил. Вот какие маги нужны новому миру… Я приятно удивлен твоей отвагой. И, конечно, готов простить тебя за это ради нового, лучшего, мира.
— Простить? — сквозь сжатые зубы, с ненавистью процедил Нацу. — Засунь свое прощение себе в задницу. Я убью тебя.
Зереф вскинул бровь.
— Ты? — уголки губ Бога застыли в снисходительной улыбке. — Не думаю, что тебе это под силу. А вот твоим внукам… Если вы, маги, наконец отбросите эмоции и задумаетесь над моими словами — однажды вы поймете. Просто подумай, огненный волшебник. Делая вас — людей — сильнее, я подвергаю опасности свое существование. Ведь однажды плоды моих стараний — ваши внуки — могут обратить свои силы и против меня. Такова человеческая натура. Но я продолжаю бескорыстно помогать вам, потому что так и должен поступать истинный правитель. Я забочусь о вашем будущем.
— Продолжай убеждать себя в том, что говоришь, — хватка Бога чуть ослабла, и Нацу смог сплюнуть на землю сгусток крови. — Но правда в том, что мы становимся сильнее только тогда, когда нам приходится защищать слабых. Только они — наши родные и друзья, дети и жены, родители… Они делают нас по-настоящему сильными! Те, за кого хочется идти до конца! А если их не станет, то в этом нет никакого смысла! Ты не просто ошибаешься, ты и есть ошибка. И я по-любому ее исправлю!
Кулак Нацу все еще был скован магией Бога, но ему не нужно было двигаться, чтобы достичь своей цели. Огонь снова вспыхнул на руке, и начал стремительно разгораться. До тех пор, пока не коснулся темных волос Бога.
На лице Зерефа не дернулся ни один мускул.
— Жаль, — только и сказал он, резко уводя руку в сторону. Словно прилипнув к ней, Нацу повис в воздухе и дернулся в ту же сторону. Он схватился за горло, будто кто-то душил его, но Зереф его даже не касался. Его ноги беспорядочно пинали воздух, так и не коснувшись земли. Он будто пытался что-то сказать, но изо рта вылетал только неконтролируемый отчаянный свист. И как только Люси осознала, что он висит прямо над обрывом, тут же схватился кнут и ринулась на подмогу.
Но ее ноги вдруг сковали выросшие из земли корни с острыми шипами, тут же вонзившимися ей в кожу, казалось, до самой кости. Она вскрикнула и упала. А как только подняла лицо, увидела лишь макушку розовых волос, скрывшуюся за краем обрыва.
— Нет! — она не узнала своего голоса. Это был вопль дикого зверя, это был сгусток эмоций, рвущийся наружу.
Она кричала, сжимая пальцами ткань футболки у себя на груди. Удары сердца слились в один сплошной сумасшедший гул. Ей было больно.
Слезы застилали глаза. Она беспомощно наблюдала за тем, как безразлично Бог отвернулся от обрыва, будто моментально позабыв о смельчаке — единственном, кому удалось пробить его защиту. Единственном, кто никогда не сдавался, не изменял своим принципам и убеждениям.
И был побежден так… жалко. Просто скинут с обрыва, как что-то ненужное, незначительное. Нет-нет-нет, Нацу должен был погибнуть стоя на ногах с гордо поднятой головой. Только так. Он не заслужил иного исхода. Только не он.
Сквозь пелену слез Люси начала остервенело разрывать корни рабочей рукой, беспощадно режа ладонь о шипы. На зеленую траву полилась ее алая кровь, с такой насмешкой олицетворяющая ее внутреннее поражение.
Она снова их потеряла. Снова не смогла ничего сделать. Она ненавидела себя за это.
Вдруг со стороны обрыва она заметила движение и вскинула голову. Подул шквалистый ветер, шевельнув траву. А на фоне серого неба, пулей взмывая снизу-вверх, рвануло нечто. И как только она поняла, что именно, ее сердце забилось еще чаще, а в груди растеклось теплом облегчение.
— Вперед, Хеппи! — Кричал Нацу, сидящий верхом на крылатом иксиде. Одной рукой он вцепился в его голубую шерсть, а во второй сжимал свой начищенный до блеска, старый-добрый револьвер.
Хеппи ловко извернулся в воздухе. Теперь Нацу летел вниз головой, крепко сжимая бока зверя коленями.
Выстрел. А за ним еще один. И еще.
Этого маневра не ожидал даже Бог. Все случилось так быстро, что он обернулся на звук лишь в пол оборота. Первая пуля просвистела воздух в двух миллиметрах от его макушки. Вторая врезалась в землю.
А третья пробила плечо Зерефа насквозь.
Люси не верила своим глазам. До этого момента она вообще не верила, что это в принципе возможно. Она вскочила на ноги, вместе с остальными воодушевленно бросившись в атаку. Их было по меньшей мере семеро — и каждый из них был максимально заряжен поступком Нацу. У них снова появилась надежда.
Хеппи развернулся в воздухе, чтобы Нацу снова мог прицелиться и выстрелить. И он уже возвел курок, когда иксид вдруг захрипел, как от боли. Траектория его полета сменилась, и он с грохотом свалился на землю. Нацу слетел с его шеи и кубарем покатился по земле. И как только — случайно или нет — он оказался у ног Зерефа, тот грубо остановил его ногой, поставив ее парню на грудь.
Все, кто бежали к Богу — застыли.
— Ты даже не представляешь, что натворил, щенок, — лицо Зерефа — до этого момента непроницаемо спокойное — исказилось от гнева. — Я мог подарить тебе легкую смерть. Я мог быть добр ко всем вам несмотря на то, что вы вышли против меня. Против своего Бога! А теперь…
Рана на его плече затянулась. От пулевого ранения не осталось и следа. Трава под его ногами начала стремительно увядать и чернеть. А под кожей Нацу проступили вены — они тоже стали чернеть. Он болезненно сжал зубы, из последних сил сражаясь, чтобы просто оставаться в сознании.
— А теперь я убью вас всех.
— Да? — прохрипел Нацу. Было видно, насколько сильно ему больно. Но он все равно нашел в себе силы, чтобы нахально ухмыльнуться пересохшими и потрескавшимися в одно мгновение губами. — И куда подевались твои принципы? Убьешь даже тех, кто «достоин»?
— Вы не единственные. Это будет уроком для остальных.
Область разрастающейся черноты ускорилась. И теперь вся растительность вокруг была мертва. И даже бесцветный песок стал вдруг черным. Потемнело небо. Люси, застывшая в воздухе, начала чувствовать, как чернота разрастается и у нее внутри.
Взгляд Бога стал ужасающе безумным. Люси прикрыла глаза, чтобы не видеть всего, что происходило вокруг. Ей было страшно.
— Прочь! — голос Бога прогремел раскатом грома.
Люси открыла глаза. Нацу все еще лежал на земле, прижатый ботинком Бога к земле и задыхался. Черные сплетения вен выделялись ярким пятном на фоне непривычно бледного лица.
Поворот головы в их сторону, и вот она уже летит спиной вперед со скоростью летящей пули через всю поляну. Было ощущение, что от возросшего до предела давления вот-вот взорвутся глаза, а за ними и черепная коробка.
Удар, и она с силой впечаталась в ствол дерева, уверенная, что переломала позвоночник напополам. Еще никогда она не ощущала такой боли и отчаяния.
Еще хотя бы мгновение наедине с этой болью, и она точно сошла бы с ума. Но вот спасительная темнота раскрыла перед ней свои объятия.