Красивые лица

- А со второго сезона кто-нибудь остался?

- Да. Две девчонки и один парень. Погоди, сейчас вспомню, как их звали…

Пока она думала, я гадала: это стеб такой или она реально верит в то, что говорит?

- Я помню точно, что рассказывал мой продюсер. Спаслись они благодаря Умняше-Даше, она моя ровесница. Крутая-Антонина и Марк-Красавчик. Уж его-то ты должна помнить. Журналы с его плакатами в момент расходились с прилавков.

- Да, я кажется припоминаю.

- Очень красивый мальчик… Был.

- Почему же был?

- Потому что сейчас он вроде как овощ.

Она опять о чем-то задумалась, пока накручивала на руки браслеты с кучей заклепок.

- Кстати, ты готова?

- К чему?

- У нас сегодня первая фотосессия.

- Здесь фотографы?

- Нет. Все механизировано. Пойдем. Ты что, совсем не читала договор?

- Честно? Не было времени.

- Ну ты даешь, малыш. Первое, чему обучил меня продюсер, внимательно читать договоры, особенно то, что мелким шрифтом

- Наподобие свободного использования паспортных данных?

- Да, - она лукаво подмигнула, - или органов.

Я не сразу обратила внимание, в фойе висело расписание таких событий как фотосессии. Они были четко назначены на определенные дни в течение всего месяца. Именно для них были заготовлены наши костюмы. Ну и для костюмированных танцев.

Небольшая комната с кучей зеркал, вместо стен. Суетящиеся девочки. В конце комнаты полотно, лампы, софиты и фотокамеры, начинающие снимать как только человек встает на панель.

Вспышки, вспышки, череда вспышек.

В белоснежном с розовыми цветочками платье Барби рассылала улыбки направо и налево. Взгляд в эту камеру. Воздушный поцелуй. Беззаботный смех в сорок пять зубов. Кокетливый взгляд во вторую камеру. Игривое подмигивание. Наигранное удивление. Вид скромного ангелочка. Опять смех а’ля «люблю своего стоматолога».

За все время той фотосессии Рок-звезда ни разу не улыбнулась. Только раз. Когда собиралась уходить с панели и занесла ногу. Она усмехнулась, глядя в пол. При этом так трогательно придерживала прядь волос, упавшую на лицо. Рука замерла у щеки, грустный взгляд и сардоническая улыбка.

В дальнейшем этот кадр стал любимым снимком не только моим, но и миллионов поклонников. Большая часть из этих поклонников относилась к тому типу фанатов, которые без дополнительных напоминаний о кумире и не вспомнят. Лицемеры, поддерживающие волны времени, периоды популярности.

В отличие от остальных, на мне было вполне скромное шифоновое фиолетовое платьице. «Глубокий насыщенный цвет» – как из рекламы порошка. Корсет плотно облегал тело, так что лишний раз и не вздохнуть. Часть лифа твердой стойкой поднималась до правого плеча.

Несмотря на отличный макияж, мои фотографии все равно казались не ровней других. Как «из князи в грязи» или простушка в высшем обществе. Если ты «колхоз», то без хирургического вмешательства никакие бриллианты не превратят тебя в королеву.

Расстраивало ли это меня?

Скорее, злило и бесило.

Я впустую тратила время. Дедушки здесь точно не встретить.

Помню, как через неделю после его похорон пришла к нему домой и обнаружила его на кухне. Чуть в обморок не грохнулась. А он преспокойно сидел за столом и мастерил мушки для рыбалки.

- Дедушка? – спросила я тогда, - разве ты не умер? Мы же… Тебя… Похоронили! Неделю назад. Я помню. Не могло же присниться.

- Пока я тебе нужен, - вздохнул он и посмотрел на меня своими большими теплыми глазами, - пока я тебе нужен, я буду здесь.

Еще через два дня заявился один его старый друг-нотариус с завещанием, по которому все имущество дедушки безоговорочно переходило мне. Я сразу побежала к нему домой. Взбежала на пятый этаж, своим ключом открыла дверь. Запыхалась сильно. Хотела пить. Но больше всего – его увидеть и новостями поделиться.

Но его не оказалось дома.

Он так больше и не появился.

Как же я была глупа, думая, что в «доме, полном привидений» смогу его отыскать. Или встретить другое привидение, которое смогло бы передать послание моему дедушке.

Но здесь все – одна сплошная декорация. Фальшивка. Реального ноль.

«Сахарок, 22»:

- Бицепс – это взращенная на стероидах туша. Меня уже тошнит от его вечных советов. Он всех призывает пить эти дурацкие коктейли. Ну попробовала я один, так меня тут же вырвало. Вот Ботаник – совсем другое дело. Он столько много книг читает…

«Барби, 20»:

- Что я о ком могу сказать? О Бицепсе? Он кажется мне классным. И он такой сильный! Почти как Медведь и Топор… Только он, кажется, их выше.

«Ботаник, 22»:

- Я до сих пор в расстроенных чувствах от ухода Перчинки. Без нее здесь стало скучно. Весельчак всех разыгрывает. Но шутки у него плоские и пошлые. Он мне не нравится. Рок-звезда будто под наркотой какой-то. Да и Малявка странная. Да. А Бицепс – глупый, как его штанги. Ха-ха, просекли прикол? Штанги думать не умеют! Ха-ха-ха-ха.

«Барби, 20»:

- Да, я тоже обратила внимание на Малявку. И даже Перчинка как-то раз – до своего ухода – говорила, что видела, как Малявка странно на нее смотрит. Ну она еще ребенок. Завидует, наверное. Не всем же быть такими красивыми, как я. Или как Перчинка, хотя бы.

Ровно через два с половиной дня от ухода первого проигравшего в фойе заработал механизм жеребьевки.

«Бицепс».

В это время он сам был на кухне и поглощал огромную тарелку винограда. Брал горстями и, смачно пережевывая, громко глотал.

- Бицепс, там твое имя! – крикнул из холла Медведь. – Интересно, что они для тебя подготовили, бро.

Бицепс лучезарно улыбнулся в камеру, вмонтированную в холодильник. Он как раз собирался поставить туда блюдо с виноградом. Как вдруг - и камера выделила это крупным планом - на дне, под остатками ягод, он заметил записку.

«Виноград отравлен. У вас три часа на поиск противоядия. Дальнейшие инструкции в кладовой».

Никто не понял, почему он вдруг так бросил блюдо, что оно разбилось о пол, и виноград разлетелся в разные стороны. А сам Бицепс рванул в кладовку.

Первая к разбитому блюду подскочила Сахарок. Она подняла записку. По мере чтения ее глаза расширялись от неверия. Она громко зачитала нам послание.

Телеэкраны вновь объявились из своих укрытий. Каждый показывал свой ракурс. Некоторые брали только крупные планы.

Капли пота на лбу. Дрожь, из мелкой превращающаяся в крупную, по мере того, как Бицепс понимал – самому противоядие ему не сделать, а помочь некому. Он не силен в химии, биологии и что, черт возьми, там еще нужно?

Дело обстояло так. Из кладовой он попал в какую-то комнату, полную склянок, банок, бутылечков и прочей неизвестной ему «фигни».

Однако же ему удалось отыскать в одном из шкафчиков книгу с рецептами различных противоядий. Проблема заключалась в том, что в рецептах не говорилось: «возьмите склянку с зеленой жидкостью и смешайте с фиолетовой». Там в основном шли непонятные термины и понятия.

Как итог, огромный неуклюжий парень разнес в пух всю лабораторию. Намешал с десяток непонятно чего. Он глотал все, что казалось ему глотаемым.

По истечение трех часов, когда стало ясно, что противоядия он точно не сотворит, я ушла наверх в девчачьи спальни. У меня не было сил дальше смотреть на его мучения. Это казалось несправедливым и неправильным.

Ровно в срок металлический голос снизу объявил:

- Вас осталось восемь…

Глава 5. Ботаник.

Впервые я задумалась о том, что наш одиннадцатый – Меланхолик не считается машиной в фойе.

Вместе с ним нас девять, а не восемь.

Его не бывает на жеребьевках. И вообще, он редко появляется.

Я ни с кем, кроме Рок-звезды, не дружна особо, чтобы спрашивать о Меланхолике. Но любопытство гложет.