Страница 3 из 15
- Как ты узнал, где я живу? – наконец напряженно поинтересовалась я.
- У ребят спросил.
Я продолжала стоять на пороге, как вкопанная. И при этом старалась не смотреть Александру в лицо – не переживу такого позорища.
- Зачем пришел? – мысленно проваливаясь под землю, спросила я, обращаясь к настольной лампе.
- Ты записную книжку забыла. Помнишь, когда учебники уронила?
- Ты ее читал?
- Конечно, нет, за кого ты меня принимаешь? – возмутился парень. - Я хотел сначала позвонить, но ни у кого нет номера твоего мобильного…
- У меня его нет, - пояснила я.
- Номера?
- Мобильного.
- Как так?
Я неопределенно повела плечом. Повисло взаимонеудобное молчание.
- Пожалуйста, уходи, - первой не выдержала я.
Уж слишком инородным он смотрелся в моей комнате. На фоне архаичной старины такое пронзительно яркое пятно современности.
- Ты живешь с бабушкой и дедушкой?
- Да.
- А где родители? – не унимался новичок.
- В Анталии отдыхают, - без запинки, не моргнув и глазом, ответила я.
- Круто.
- Да.
Очередная заминка в диалоге. Но я не могла избавиться от мысли, насколько неуместен Ковалев в моей спальне.
- Спасибо, что принес, - я потрясла книжкой в руке, - но уходи.
- Ладно, до завтра, - не стал ни на чем настаивать мой новый одноклассник.
Правило третье: Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю – не из этой оперы!
- Санек, лови! – Сверстников со всей дури запульнул в Ковалева бейсбольным мячом. - Ну-у-у, растяпа!
- Прости, мужик, - стушевался парень и отвел глаза в сторону.
Ну да, ну да. Видела я, когда в школу входила, как на скамейках на первом этаже новенький с Викой развлекался. Скакала и ржала она, сидя на его коленях, как настоящая скаковая лошадь. Выходит, «соблазняшки» не остались без завтрака. Поглотили с потрохами. И почему это парни клюют на легкодоступных девиц с тоннами макияжа по всей физиомордии и ни граммом естественности?
Не знаю, не могу в толк взять, что же стряслось, когда все пошли переодеваться, да только с боевым кличем подхватил меня Сверстников со своими подпевалами и потащил в пацанячью раздевалку. Естественно, я от неожиданности завизжала. Первая реакция – шок. Затолкали меня внутрь и загородили собою дверь. Вторая реакция – я от «амбре» их раздевалки задохнусь.
- Боже, вы хотя бы приблизительно знаете, что такое чистые носки? – фыркнула я, морщась и решительно двигаясь к выходу.
- Э-э-э, нет, переоденься с нами, - прогнусавил Бортников и кинулся к моей футболке.
Ну, что я могла поделать против шести уродов? Ну, да, ну, отбивалась. Думаете, помогло? Тут зашел Ковалев, смекнул, что к чему и по чем, и через три секунды не без сопротивления его соплеменников по половой принадлежности вывел меня в коридорчик между раздевалками. Футболка была местами растянута, штаны чуть спущены, нижнюю губу жгло. Я прикоснулась к ней и поняла, что она вроде как разбита – да, вот так я сопротивлялась.
- Возьми, - Ковалев протянул мне платок, и откуда только он у него взялся?
- Да пошел ты, - бросила я, отнимая пальцы от губы, и развернулась к своей переодевальне.
В считанные секунды под клич девах переоделась в брюки и рубашку.
- Не понимаю, зачем было такой визг поднимать, ведь ей это безумно понравилось, обалдеть, - закатывая глаза, ехидно громко прошептала Смирнова своим подпевалам.
- Еще бы! Столько мальчиков да на нее одну, обзавидуешься, - с явной завистью в голосе подхватила Ксюша, и они все вместе заржали подобно целому табуну.
А что до остальных? Те предпочитали отмалчиваться до поры до времени. Осторожненькие нашлись. Я запихнула «спортивную форму» в пакет и вышла. Новичок стоял на том же месте.
- Слушай, мне жаль, что так случилось. Они просто дурачились.
Он оправдывался за них, что ли? Тоже мне рыцарь в ржавых доспехах выискался!
- Отвали от меня.
Школьный организатор мероприятий и просто приятная женщина перехватила меня, когда я почти вошла в кабинет русского языка и литературы. Она напомнила про грядущий день Святого Валентина и сообщила, что после уроков будет ждать меня с девчонками (девяти- и десятиклассницами) у себя по этому поводу. Наталья Петровна мне понравилась с ее первого дня работы в нашем лицее пару лет назад. С ней очень хорошо рядом, она честная, добрая, уютная. Относится к нам, как к своим детям… Пожалуй, именно это меня в ней и подкупает. Семейности и уюта очень мне не хватает… в жизни.
Мадам, заведующая учебными делами, ввалила в класс и сообщила, что учитель русского языка и литературы опоздает из-за приема у врача. Идиоты моего класса – а их большинство – возрадовались беде женщины. Нас попросили не шуметь. По-моему, слишком наивная просьба.
«Квартет соблазняшек» и несколько парней, среди которых был и Ковалев, приплелись следом. Новичок прошествовал прямо ко мне. Надо же, какой самоуверенный!
- Ты как? – тихо спросил он. Надо же, еще и участливый.
- А что со мной должно быть?
- Да нет, я просто спросил, - замялся парень, - знаешь, просто ты… ну, не похожа на них… вот это их и бесит.
- Правда?
- Да, - паренек положил сумку на сидение рядом, но сам продолжал стоять, - ты, ну, добрее что ли, как-то светлее, невиннее… Ты как бы недалекая…
- Недалекая? – изумилась я, такие дифирамбы и – бац! – «недалекая».
- Да, то есть, я хотел сказать, что ты не знаешь ничего о них. Не хочешь на контакт, что ли, идти…
- Ничего о них не знаю? – чуть истерично не рассмеялась я.
Ковалев молча кивнул. Я решительно отодвинула стул и встала, неотрывно глядя прямо ему в глаза.
- Я знаю о них куда больше, чем они сами знают о себе, - холодно просветила я своего наивного соседа по парте и усмехнулась в предвкушении…
Нужно знать, когда выкладывать карты на стол… С кого бы начать? Я медленно обвела одноклассников взглядом и двинулась к «соблазняшкам». Аня и Ксюша разместились на парте напротив Вики, которая подобно королеве восседала на стуле, словно на троне, и Марины, что была, по сути, «правой рукой» Смирновой.
- Привет, - бодро приветствовала я.
Вообще, в классе царил дружелюбный гам. Одни делились новостями с другими, те с третьими и так далее до бесконечности. В целом-то все выглядело безобидно, гуманно и даже не особо шумно. Легко поправить!
- Вик, а ты до сих пор спишь со своим двоюродным братом… как его там зовут…? – я сделала вид, что задумалась, пока лицо «королевны» вытягивалось до пола, - Ваня? – с игривой полуулыбкой уточнила я, глядя ей в глаза, - а ты, Марин, так с ним и встречаешься? И каково это – один парень на двоих? – жестко посмеиваясь, участливо поинтересовалась я, переведя взгляд на «правую руку» «королевы», - а вы с ним как – по расписанию? Сегодня одна, завтра другая или у вас почасовое обслуживание?
Долю секунды обе пребывали в полной прострации, пока Аня с Ксюшей, онемев от изумления, так и застыли с разинутыми ртами. Вот такого они друг о дружке точно не знали. Пять, шесть… И началось: с криком: «Ах ты, гадина!» Марина кинулась на Вику, а Вика вцепилась наманикюренными пальчиками в и без того не слишком густую шевелюру Марины. Инцест – дело тонкое. Правда, Ваня не совсем двоюродный брат «королевны» – так, чистая формальность. Но кого это волнует…
Я оставила «соблазняшек» с их истерией, перерастающей в рукопашный бой, и перешла к банде Сверстникова – именно того гада, что решил «подшутить» надо мной несколько минут назад в спортзале.
- Привет, ребятки, - прикинулась я ангелочком и самой невинной простотой, - Диман, - по-свойски обратилась я к однокласснику, - а ты нормалек такой.
- В смысле? – не понял тот.
- Ну, Петренко завалил твою младшую сестренку в кровать, а тебе хоть бы что…
Чисто для справки. Маша – младшая сестра Сверстникова – учится в девятом классе. Брат запрещает ей не то что встречаться, просто разговаривать с парнями. Он в этом деле почему-то страшный моралист, хотя сам меняет девчонок чуть ли не каждую неделю. Машка влюбилась в Костю Петренко, едва они познакомились. Два года малышка терзалась безответной любовью, горевала, плакала мне в плечо. А пару месяцев назад поделилась радостью: оказывается, чувства ее были взаимными. Свой роман, правда, они держали в строгом секрете от посторонних. Пока не случилась беда! В койку он ее свалил и из жизни ее исчез. Она опять в слезы, я, конечно, успокаивала: все временно, никто не застрахован от ошибок, надо выплюнуть, растереть и забыть. Но плакала она тогда долго...