Страница 8 из 10
Вторую версию своего времяпровождения озвучил сам Шмидт, когда написал впоследствии, что единственными его друзьями в Бердянске были уже не литейщики, а евреи, которые, дескать, и направили его мысли на путь борьбы за всеобщее счастье. Думается, что дело здесь вовсе не в национальности людей, с которыми общался Петя Шмидт в отпуске в Бердянске, а в их мировоззрении. Возможно, что, лишенный домашнего тепла мальчик действительно нашел себе новых знакомых в одном из революционно-террористических кружков, которых в начале 80-х годов по всей России хватало с избытком. Возможно, его действительно несколько раз пригласили вечером посидеть за чаем и послушать разглагольствования местных борцов за правое дело о теории классовой борьбы и межклассовых отношениях, о Кропоткине и Марксе, о народниках и революции. Напомним, что именно в это время жаждущие крови, начиняли бомбы, чтобы убить императора Александра Второго, а более мирные шли в деревни, чтобы нести идеи гуманизма русскому крестьянству. Впрочем, и в данном случае Шмидт вполне мог и насочинять.
Отметим, что как раз в период учебы Шмидта в Морском училище там действительно действовал подпольный кружек демократически настроенных гардемаринов, которые организационно входили в кружок социал-демократа Благоева. Чем занимались гардемарины – демократы? Разумеется, они не метали бомбы под ноги жандармам и губернаторам, а просто читали запрещенную литературу. Молодых ребят понять можно, если запрещено – значит интересно! На одной из сходок демократы-гардемарины даже приняли некое свое обращение к народу. О чем именно собирались поведать миллионам российских крестьян сыновья адмиралов и офицеров (в Морское училище принимались, как мы уже знаем, только потомственные дворяне!) нам не известно. Но известно другое. Гардемарины-демократы были быстро разоблачены.
Из дневника Петра Шмидта: «…Я с юных лет интересовался общественными науками, только в них находя ответы на мучительные вопросы, разрешение которых требовало оскорбленное чувство правды и справедливости…» Из воспоминания Евгения Шмидта-Очаковского: "Отец любил море и его тайны, но военной службы не выносил и, как большинство моряков, всю жизнь мечтал о береговом месте. В Училище началось его увлечение политикой и социологией. К 17-ти годам он прочитал Добролюбова, Писарева, Шелгунова, Бокля, Дж. – Ст. Милля, стал изучать Михайловского и вступил с ним в переписку о «субъективном методе в социологии». В 1882 г., после казни членов партии Народной Воли, лейтенантов барона Штромберга и Суханова, революционная пропаганда проникла в Морское Училище и завербовала многочисленных адептов, среди которых отец явился наиболее стойким и последовательным. Все распропагандированные превратились, в конце концов, в самых банальных службистов, сереньких человечков 20-го числа, более или менее успешно делавших карьеру и обеими руками открещивавшихся от былых увлечений молодости, и только один отец оставался до конца верным своим юношеским убеждениям, запечатлев эту верность геройской смертью. В Училище составилась среди кадет тайная организация, примыкавшая к Народной Воле. Она успела напечатать на гектографе и выпустить в свет несколько прокламаций. Деятельность организации продолжалась и после производства ее членов в офицеры, но посыпавшиеся аресты и бесследные исчезновения многих в каменных мешках Шлиссельбурга заставили организацию сначала притихнуть, а затем и совершенно распасться. Во время одного обыска отец едва не попался: только каким-то чудом ему удалось спастись".
Несмотря на особенности своего идеалистического характера и «оскорбленное чувство правды и справедливости» П.П. Шмидт, несмотря на все попытки его сына сделать из отца революционера со стажем, никогда в реальности не являлся членом какого-либо военно-революционного кружка. Если бы он имел хоть какое-то косвенное отношение к революционной деятельности, будучи кадетом или гардемарином, то этот факт, безусловно, уже бы сотни раз обыгрывался его биографами. Увы, чего не было, того не было. И это притом, что с 1885 по 1887 год в Морском училище действительно существовал и весьма интенсивно функционировал военно-революционный кружок Шелгунова. Раскрыт он был в августе 1887 года главной военно-морской прокуратурой. В состав кружка, кроме мичмана Шелгунова, входили гардемарины, а впоследствии, мичманы Черневский, Хлодовский, Бобровский и Доливо-Добровольский. Да, действительно, все они учились вместе со Шмидтом П.П., но сам-то Петр Петрович ни членом кружка, ни революционером не был. Это подтверждается секретным рапортом главной военно-морской прокуратуры. "СЕКРЕТНО. Главный военно-морской прокурор С.Петербург августа 4 дня 1887 г. № 418. Управляющему Морским министерством адмиралу Шестакову. Отношение.
Управляющий Министерством юстиции препроводил к Вашему превосходительству произведенное в гражданском ведомстве дознание о «военно-революционных кружках» и всеподданнейшие прошение мичмана А. Доливо-Добровольского. Первоначально к сему делу были привлечены мичманы Николай Хлодовский, Александр Доливо-Добровольский, Лев Бобровский, Николай Черневский и воспитанники Морского училища гардемарины Николай Стронский и Евгений Дейновский. Затем, по привлечении к этому делу, находившегося в кругосветном плавании мичмана Николая Шелгунова, Государю Императору благоугодно было положить следующую резолюцию: «Передать все это дело не в Министерство юстиции, а в военное и морское министерства, кроме лиц гражданских».
Первые зачатки этого сообщества появились в конце 1884 года или в начале 1885 года в виде периодических собраний некоторых юнкеров военных училищ на частных квартирах для чтения общеобразовательных и по преимуществу социально-экономических сочинений. В конце 1885 года в кружки эти вошли бывшие воспитанники Морского училища, а ныне мичманы Шелгунов, Черневский, Хлодовский, Бобровский, а впоследствии и Доливо-Добровольский, составлявшие до этого времени, по-видимому, отдельный кружок, по своему направлению и цели сходный с военными кружками. Одновременно с этим, под влиянием, между прочим, Шелгунова, возникла мысль об организации кружка исключительно революционного направления для революционной пропаганды в войсках и о составлении программы для этой преступной деятельности. Составлению этой программы предшествовало несколько сходок, состоявшихся в марте, апреле и мае 1886 года, на которых обсуждались способы сношения с преступным сообществом, известным под названием группы «социал-демократов», от которых и получались издания преступного содержания.
Обращаясь от этого общего изложения к сущности дела, я нахожу: 1). Мичман Черневский изобличается в принадлежности к «военно-революционному кружку» гардемаринов, во главе коего стоял мичман Шелгунов. 2). Мичман Шелгунов при допросах, отобранных у него по возвращении из заграничного плавания, признал себя виновным лишь в принадлежности к революционному кружку. Между тем дознанием установлена не только принадлежность его к военному кружку, но и руководящее значение в этом кружке. По соображениям вышеизложенного я полагал бы обвиняемых мичманов Черневского и Шелгунова предать суду военно-морским судом. Главный военно-морской прокурор статс-секретарь Янвич-Яневский".
Нескольких из участников группы выгнали из корпуса, остальным надрали уши, вследствие чего они навсегда потеряли интерес и к Благоеву, и к его идеям. Но вот, что удивительно, несмотря на все старания историков в советское время, им так и не удалось найти в списках Благоевского кружка Петю Шмидта. Вывод из этого следует один – Петя Шмидт в те времена был весьма далек от идей всеобщего равенства и братства. Возможно, также и то, что, зная непредсказуемый характер своего сокурсника, гардемарины-демократы просто предпочли не посвящать его в свои тайны.
Впрочем, на флоте во все времена люди были разные. Так с революционерами российский флот впервые соприкоснулся еще в 1881 году. То были представители террористической организации «народная воля». Народовольцы планировали убийство императора Александра Второго при посещении им Кронштадта и мятеж на Балтийском флоте. С мятежом у них ничего не вышло, а бомба настигла русского императора в столице.