Сицилианская защита

Здесь в самом сердце Елисейского дворца под покровом ночи совет держали два французских политика в этот момент имеющие реальную власть в стране. Премьер-министр, исполняющий так же обязанности министра иностранных дел и военный министр, собравший под свое начало разрозненные до войны военно-морское и авиационное министерство. Эту пару тихо, шепотом, но все чаще стали называть дуумвиратом, сравнивая политиков с консулами Древнего Рима.

Впрочем, «держали совет», вероятно, не самое точное определение. Два коньячных бокала и опустошенная на две трети бутылка того же напитка на журнальном столике намекали на приватный формат встречи.

– Я думаю, Гамелена нужно снимать. Он не справляется.

– Мне казалось, что мы это уже обсуждали. Не так ли?

– Обсуждали.

– И, помнится, три месяца назад сошлись на том, что его некем заменить, – премьер-министр сделал небольшой глоток янтарного напитка, – что-то изменилось?

– Не то что бы изменилось, – де Голль в задумчивости потер подбородок, – скорее все те причины, которые стали основанием для того осеннего разговора, стали видны еще более отчетливо.

– Подробнее если можно, ты же знаешь, я стараюсь твой армейский гадюшник не ворошить без надобности. Во всяком случае, пока армия справляется.

– Подробнее… Морис вместо того, чтобы заниматься планированием, логистикой, кадрами: всем тем, чем должен заниматься начальник генерального штаба, занимается мелочной политикой, стравливая между собой генералов. Ты знал, что он практически отстранил Жоржа от руководства армией?

– Знал, конечно. Другой вопрос – почему он это позволил? Может нужно не Гамелена снимать, а Жоржа? Какой нам толк от бездействующего командующего армией?

– Я думал над этим, – кивнул генерал, – вот только проблему это никак не решает. Гамелен предпочитает заниматься политикой, а не армией. Летом в разгар боев это было не так заметно. Когда боши начинают прижаривать пятки, хочешь не хочешь, а работать нужно. Сейчас штабная работа им полностью завалена.

– Ладно, – согласился Рейно, – в том, что Гамелен, кхм, не очень подходит для занимаемой должности, ты меня, предположим, убедил. У тебя есть конкретные предложения по кандидатурам? Прошлый раз, кажется, мы остановились на этом.

– Да, на этот раз есть. Я подготовился лучше, – де Голль криво усмехнулся и полез в кожаный портфель, стоящий рядом с креслом.

В тишине кабинета щелчок защелки показался очень громким. На свет, или вернее – на полумрак, показалась пачка отпечатанных на машинке листов.

– Вот здесь мое предложение по кадровым перестановкам, – военный министр протянул документы своему шефу и наставнику. Тот принял бумаги и аккуратно положил на столик. – При таком освещении прочитать не смогу, зрение уже не то. Расскажи пока кратко, что ты задумал.

– Вкратце… Вкратце – Гамелен идет к чертям, Жорж туда же – ты прав такой безвольный командующий нам не нужен. На место Жоржа я предлагаю поставить Бийота. Он опытен, инициативен. Отлично себя показал в этом году, когда боши прорвали фронт. Я думаю, он потянет. А на место Гамелена можно выдернуть из Сирии Максима Вейгана.

– Интересная мысль. Помнится, он был тесно связан с Далладье и едва не последовал за ним этой осенью. Почему Вейган?

– Именно поэтому, – де Голль кивнул и отпил из бокала. – Эта связь делает его слабым в политическом плане. То есть можно не беспокоиться о том, что начальник генерального штаба вместо работы будет заниматься интригами. Кроме того, у Вейгана солидный опыт штабной работы, он уже занимал должность начальника генштаба, и был на этом поприще далеко не худшим.

– Хм… – премьер-министр покачал головой, обдумывая услышанное. И не услышанное. – Ну а в случае неудачи…

– Да, он может быть полезен и в случае неудачи.

– Думаешь, он согласится?

– Поль, – военный министр широко улыбнулся, – ты все время забываешь, что армия – это не правительство. Здесь нельзя отказаться. Тем более в военное время. Тем более, когда за тобой уже числятся грехи. Собственноручно подписать себе приговор? Нет, такую глупость он не сделает.

– Будем считать, что ты меня убедил. А кого ты планируешь поставить на место Бийота?

– Тут сложнее. Но есть у меня на примете один генерал. Де Латр де Тассиньи. Имеет опыт штабной работы, отлично показал себя во главе 14-ой пехотной дивизии. Пятьдесят два года. Молод, умен, храбр. Сослуживцы о нем отзываются только в положительном ключе.

– Молод? Пятьдесят два года. С каких пор пять десятков – это молодость.

– Ха! – Де Голль громко пристукнул кулаком по подлокотнику, – да по сравнению со всем нашим генералитетом времен Первой Мировой, де Тассиньи действительно молод.

– Вот оно что! – Рейно аж привстал от внезапно посетившей его мысли, – дело даже не в самом Гамелене. Ты просто собираешь выпроводить всех стариков на пенсию.

– Не буду спорить, – кивнул де Голль, – есть такая мысль. Ну давай на чистоту: ну что может накомандовать семидесятилетняя развалина. Будь она даже трижды опытной и четырежды заслуженной?

– А я? Мне уже шестьдесят два. Меня тоже на пенсию отправить собираешься? – Рейно с хитрым прищуром посмотрел на друга.

Де Голль окинул собеседника не менее хитрым взглядом:

– Да нет, думаю, еще годков десять ты протянешь.

Друзья громко рассмеялись.

– Предлагаю за это и выпить, – янтарная жидкость окончательно перекочевала из бутылки в бокалы.

На несколько мнут разговор затих, только треск дров в камине нарушал тишину в комнате.

– Что у нас с переговорами с красными? Какие шансы, что они вступят в войну? Могли бы закончить все вот это, – военный министр неопределенно покрутил бокалом в руке, – за два-три месяца.

– Да какие там переговоры. Советы совершенно не видят причин нарушать подписанный полтора года пакт с нацистами.

– Можем им что-то предложить?

– В том то и проблема, что красным от нас по факту ничего не нужно. Кроме того, после всей этой истории с Чехословакией, дядюшка Джо нам просто не верит. И его в общем-то можно понять. Да и с Польшей опять же…

– А что с Польшей?

– Ах мой генерал! Сразу видно, что ты вояка, а не политик. Давай я тебе кое-что расскажу. Но сперва ответь мне на вопрос – почему мы не вступились за чехов. И советам не позволили, дали Гитлеру съесть сначала Судеты, а потом – все остальное, а перед этим присоединить Австрию.

– Ммм… Что бы не начинать большую войну?

– Нет! В том-то и дело, что мы подкармливали бошей для того, чтобы войну начать. Если бы Франция не хотела начала большой войны, мы б ударили немцам в спину еще в сентябре 1939, когда те разбирали на части поляков. У нашей границы тогда стояло всего семь дивизий второго эшелона. Уж поверь, с ними бы мы справились. Да более того, нужно было не дать присоединить Австрию в 1938. В то время вермахт был нам совершенно не противник. На самом деле, все было сделано именно для того, чтобы большая война началась, война между Гитлером и Сталиным, Германией и Советским Союзом. Именно для этого мы с островитянами как могли откармливали бошей, чтобы те пошли дальше на восток и взаимоуничтожились с коммунистами.

– Что же пошло не так? – вставил де Голль.

– Да все! По правде говоря, мы сами виноваты. После подписания договора между немцами и русскими в августе 39-ого нужно было понять, что бешенный ефрейтор обеспечивает себе тылы и на восток не пойдет. Нужно было срочно менять план. Но Даладье… Впрочем этот свое уже получил.

– Интересная история, – генерал-майор опрокинул в себя последний глоток янтарной жидкости и поставил бокал на столик. – Только как это связанно с теперешней реальностью? С переговорами, ну или возможными переговорами с советами?

– Напрямую. Сталин, что бы про него не говорили умный сукин сын, и все что я тебе только что рассказал, тоже понимает. А значит мы просим помощи у того, кого сами год назад готовили на заклание. Теперь нам его возможная помощь обойдется очень дорого. Возможно чересчур.