Страница 48 из 72
Наращивать их интеллект, менять их сознание — это длительный процесс, на это нужно время, а у нас с тобой его нет. Поэтому за оставшиеся дни до заброски ребят на задание мы должны вместе обогреть их души и разбудить их от рабской покорности.
В общем, нужно их направить на единственно правильный путь: после заброски отказаться от выполнения задания немцев, прийти к своим, в первую же попавшуюся воинскую часть или в Особый отдел, к чекистам, и все рассказать. Такой, и только такой должна стать их дорога домой, к жизни, на Родину.
Ваня, пойми, как только они узнают о своем подлинном назначении, у них начнется раздвоение мозгов, тут же последуют размышления, борьба мотивов. Вот тут-то им и нужен будет советчик, поводырь, который направит их на верный путь, всколыхнет их волю к борьбе с фашистской мерзостью, возродит и напомнит им и об их гражданской зрелости и о патриотическом чувстве к Родине. Но действовать надо умно, тонко, ненавязчиво, постепенно входя в доверие, завоевав авторитет, памятуя о собственной осторожности и безопасности. Вот пока все, что я хотел тебе сказать. Это сейчас наш с тобой долг перед Родиной и Красной армией. Ты согласен, все понял?»
«Юрий Васильевич! Я все понял и во всем согласен. Будем работать сообща», — заверил Ваня.
Через две недели вся группа вернулась в школу, которая теперь размещалась на окраине Лодзи, в местечке Жгув, в бывшем польском кинотеатре.
Когда ребята освоились на новом месте и готовились приступить к занятиям, в школу приехал Больц. Собрав их в зале, он спросил: — «Все довольны экскурсией?» Ответом было: «Все довольны!»
«Значит, познакомились с настоящей Германией, посмотрели, как живут немцы, — продолжал Больц. — Вот и вы так же можете жить, если, конечно, будете дисциплинированными и беспрекословно станете выполнять наши приказы. Пока же с завтрашнего дня вас начнут обучать военным дисциплинам, чтобы вы смогли выполнить исключительно важное задание. Это задание мы можем доверить только таким, как вы. На вас надеется вся Русская освободительная армия, в которую вы вступили. Да, ждет и надеется на вас. Выполнять задания вы будете не для немцев, а для своей добровольческой армии, которая воюет против большевиков и их Красной армии.
Поэтому единственный путь к вашей нормальной и богатой жизни сегодня — это помощь добровольческой армии, выполняя задания, которые вам поручат. Вот все, что я хотел вам сказать. Если что-то не ясно, можете задавать вопросы. Спрашивайте».
Кто-то из ребят поднял руку, встал и спросил:
«Господин капитан, объясните, какое задание вы нам поручите? Где и как мы его будем выполнять, все вместе или по отделениям, на фронте аль в тылу?»
Больц замешкался, видимо, не готов был к таким вопросам. Он немного подумал, а потом, взвесив все за и против, заговорил о том, о чем он, наверно, пока не хотел подробно говорить.
«Задание будет не трудное, но важное и ответственное. Вам прикажут вылететь на самолете в тыл Красной армии, затем на парашюте вас парами высадят вблизи железнодорожных станций. Приземлитесь, замаскируете парашют, по условному сигналу встретитесь со своим напарником, по гудкам паровозов или по расспросам местных жителей узнаете, где станция и отправитесь туда. Там будут находиться паровозы и бурты или кучи каменного угля, которым заправляются паровозы. Вы подойдете к ним и незаметно подбросите в тендер паровоза или в кучу угля такие же куски угля — мины, которыми вы будете снабжены. А затем уйдете со станции к линии фронта. Перейдете ее и по паролю вернетесь ко мне. Вас будут ждать награды, поощрения и всякие удовольствия. Остальные детали вашего поведения и легенды вы узнаете на занятиях и при дополнительном инструктаже».
«Есть ли еще вопросы?» — спросил Больц. Вопросов больше не было.
Когда мы вышли, Больц стал объяснять мне, почему заранее сообщил ребятам о характере задания.
«Ты знаешь, я подумал, что так будет лучше. Пацаны заранее должны все знать, осмыслить, подготовиться на занятиях, дальше лишь предметно усваивать теорию».
Я согласился с Больцем, но, естественно, думал по-своему: такой план даже лучше поможет сагитировать ребят после заброски отказаться от выполнения задания.
На другой день начались занятия по заранее накатанной схеме — топография, подрывное дело, другие дисциплины.
Через два дня ко мне обратился Ваня с просьбой ради общего дела разрешить ему переселиться жить к ребятам.
«Иначе мне не подступиться к ним, — заявил он, — они так и будут отдалены от меня, величая господином фельдфебелем. А проживая с ними, я быстрее с ними подружусь, узнаю их настроение и задумки… Как вы на это посмотрите? Всей душой я останусь с вами», — с волнением проговорил Ваня.
Я был тронут этим предложением, обнял Ваню и сказал:
«Ты умница, разумное дело предлагаешь, давай переселяйся, но и меня не забывай!»
«Что вы, разве забудешь вас! — ответил Ваня и продолжал: — Юрий Васильевич, и еще просьба: нельзя ли взять из Конина хоть часть игр, которые мы там оставили пленным польским легионерам. Ребят надо чем-то занять. А то они в свободное время шляются по городку, курят, самогонку начали покупать у поляков. И потом еще: нельзя ли у нас показывать кино, ведь здесь был раньше кинотеатр, все механизмы сохранились. А для ребят кино было бы интересно».
Выслушав эти пожелания, я одобрил их и сказал, что поговорю с Больцем.
Через неделю при содействии Больца я и Замотаев доставили из Конина в школу почти все игры, и ребята охотно стали заниматься ими. В стороне, правда, остался аккордеон, на котором никто не умел играть. Подумал Больц и о кино. Из Лодзи он привез киномеханика и две коробки с кинолентами, тот наладил аппаратуру и регулярно начал крутить фильмы. Ребята оживились, благодарили Замотаева и стали относиться к нему с уважением и доверием.
Агент Скоробогатов: с задания вернулся…
Заботясь об идеологической обработке ребят, Больц усердно снабжал школу
антисоветской литературой на русском языке, привозил издаваемые штабом Власова газеты и бюллетени РОА. Правда, к этой макулатуре ребята относились безразлично и ее не читали. Зато они охотно слушали мои рассказы об истории России, о походах Суворова, Кутузова, победах Брусилова.
Согласно настойчивым указаниям штаба абверкоманды об ускорении подготовки группы к выполнению задания, учеба шла интенсивно, но не хватало преподавателей, о чем я неоднократно докладывал Больцу. В ответ на мои просьбы он заявлял, что все опытные кадры задействованы в операции в тылу Красной армии.
«Правда, есть у меня одна возможная кандидатура, но я этому человеку не доверяю», — поделился Больц.
«Кто такой?» — поинтересовался я.
«Алексей Скоробогатов. Помнишь, ты его вербовал на заводе «Оскар-Дпзель». Мы его в свое время в составе группы забросили с диверсионным заданием в тыл войск 1-го Белорусского фронта. А недавно он вернулся и доложил, что задание выполнил, даже сообщил полезные для штабов вермахта сведения. Контрразведка его тщательно проверила и вынесла заключение, что он не блефует, говорит правду. Его наградили медалью, дали недельный отпуск, и сейчас он гуляет в ресторанах Лодзи, скоро прибудет ко мне. А я в нем сомневаюсь и предполагаю, что он перевербован чекистами и заброшен к нам. Я вот и размышляю: не избавиться ли от него и не пустить ли в расход?»
«Скоробогатов Алексей, 24 лет, из казаков, тракторист, попал в плен раненый, как же, хорошо его помню. Толковый, умный парень. Все лагерные характеристики были нормальные. Мне тогда он понравился, да и на вербовку пошел без давления. Правда, в душу не влезешь и мозги не процедишь. Но ты, Фриц, не торопись. Мы всегда успеем избавиться от него. А пока ты направь его ко мне, я понаблюдаю за ним и поручу преподавать ребятам стрелковое дело. Пусть поработает на нас», — предложил я.
Больц согласился со мной, и через неделю Скоробогатов прибыл в мое распоряжение. Я представил его ребятам, и он начал вести занятия. В течение месяца учебы я присматривался к Скоробогатову, отмечая его старательность и чуткое отношение к ребятам. Со мной он держался несколько скованно, корректно, соблюдая такт, достоинство и субординацию. Ничего предосудительного в его поведении я не замечал.