Страница 7 из 43
Даниэль бросил взгляд на Марианну, простертую у стены. Она, как всегда, страдала молча. Зато Соланж хныкала, как маленькая девочка, рассадившая коленку.
– Замолчи! – вдруг приказал он.
Соланж осталась лежать с разинутым ртом.
– Сегодня не твое дежурство по карцерам… Можешь сказать мне, зачем ты тут ошивалась?
– Но… Но я хотела только…
– Только помешать ей спать? Ее спровоцировать?.. Пора прекратить эти выходки, Париотти!
– Вы видели, что она со мной сделала?
– Ты сама напросилась! – заключил он. – Моника, проводите ее в санчасть.
Дельбек помогла Соланж подняться, и пара в униформе исчезла в полумраке. Марианна прижимала свободную руку к животу, куда пришелся разряд. Но ни звука не слетало с ее уст, скованных болью. Даниэль осторожно приблизился:
– Ну как ты?
– Оставь меня в покое, мудак!
– Расскажи, что случилось.
– Ты сам прекрасно знаешь что… Если ты не будешь держать эту суку на поводке, она так и будет портить мне жизнь…
Даниэль закурил, сел рядом.
– Меня не угостишь?
Он протянул ей свою.
– Нужно учиться владеть собой, Марианна.
– Отстань…
– Не говори так со мной.
– Убирайся… Мне нужно побыть одной.
– Как хочешь, – сказал он, вставая.
– Эй! Ты ведь не оставишь меня прикованной к стенке!
– Если я тебя отцеплю, ты на меня набросишься.
– Нет, обещаю!
– Ты совсем съехала с катушек, лучше посиди так.
– Эй! Вернись, освободи меня!
Решетка закрылась, Марианна стукнула кулаком по стене. Но бетон не поддался. Это она разрыдалась безудержно, так, как давно уже не позволяла себе.
– Не хочу оставаться здесь, не хочу здесь помереть…
Белая ночь в черной дыре. Утро наступило, но Марианна скорее угадывала его, чем видела. Веки горели, мышцы обмякли. Мозг на грани истощения. Из мучительного одиночества ее внезапно вырвал звук шагов. Тихих, легких шагов. За решеткой показалась Жюстина. Тогда Марианна уловила такой знакомый и все же непривычный запах.
– Привет, Марианна… До чего же ты себя довела? Плакала?
– Неужели это запах кофе…
– Я встретила Даниэля, он уходил домой. Сказал, чтобы я тебе принесла чашечку кофе.
– Настоящего?
– Ну да, самого что ни на есть настоящего! – отвечала Жюстина, отстегивая наручник.
Марианна взяла чашку обеими руками, принюхалась с наслаждением, зажмурившись.
– Сахар положила?
– Три куска, как ты любишь!
Настоящий завтрак: свежий хлеб с маслом, крепкий и сладкий кофе! Каждая капля – божественное откровение. Сигаретку напоследок – полный отпад.
– Шеф мне рассказал, что произошло ночью…
– Она сама напросилась! – оправдывалась Марианна. – Я сидела спокойно, и…
– Знаю, – оборвала охранница. – Вечно одна и та же история. Почему ты все время поддаешься на ее провокации? Не обращай внимания, и она в конце концов оставит тебя в покое.
Слизав с пальца последнюю каплю драгоценного напитка, Марианна пожала плечами.
– Ладно, пошли, отведу тебя в душ.
Марианна сняла свитер, кривясь от боли. Все-таки досталось ей накануне. Она задрала футболку, осмотрела синяки. Один под ребрами, другой посередине живота. Какая пакость эта электрическая дубинка! Директор выдал такую начальнику сразу после того, как Марианну перевели в его тюрьму. Для нее специально… Оружие запрещенное, несомненно. Но кому пожалуешься?
Она взяла косметичку с туалетными принадлежностями и направилась следом за Жюстиной к душу, единственному в дисциплинарном корпусе. Ровно десять минут, чтобы смыть скверну прошедшей ночи. Кабинка была чистая, тело и дух возвеселились. Ни запах дешевого геля, ни шампунь, едкий, как растворитель, – ничто не могло это веселье омрачить. Марианна могла провести там хоть целый день.
– Марианна! Прошло уже четверть часа! Пора выходить… Ты не одна, мне и других нужно отвести в душевую!
Она с неохотой закрыла кран, наскоро вытерлась. Задержалась перед раковиной, расчесать короткие волосы, такие же черные, как глаза. Мельком взглянула на себя в зеркало. Лучше не смотреть. Вышла к Жюстине в коридор.
– Выведешь меня на прогулку?
– Марианна, не начинай, пожалуйста. Ты знаешь распорядок не хуже меня.
В дисциплинарном блоке полагалась одна прогулка, после полудня, час, и не более того. Жюстина не уступит, и надеяться нечего. Вот и решетка. Мерзкая камера разинула пасть, словно гигантский членистоногий монстр.
– Посидишь немного со мной? – робко спросила Марианна.
– Пять минут, не больше, – сжалилась охранница.
Это и так сверх ожиданий. Только с ней Марианне было приятно общаться. Женщины уселись рядышком, у стены.
– Ну и вонища же тут! – заметила Жюстина.
– И не говори! Не могла бы ты меня перевести в другую камеру?
– Нет, директор лично приказал тебя запереть здесь… Для острастки, чтобы ты наконец унялась и не нарывалась!
– Ну, поглядим… Плохо он меня знает, этот болван!
Марианна умолкла, насторожилась.
– Слышишь? – прошептала она.
– Что?
– Поезд, что же еще!
Жюстина тоже напрягла слух, и ей показалось, будто она различает отдаленный рокот.
– Как всегда, фанатеешь от рельсов, а?
– Как всегда… Если я когда-нибудь выйду, то первым делом сяду в поезд…
Если выйду когда-нибудь.
– Будешь осмотрительней – рано или поздно выйдешь, – заверила надзирательница.
– Скажешь тоже! Мне тогда стукнет шестьдесят, и на голове ни волоска не останется… Это будет в… две тысячи сорок пятом… Вот хрень! Просто научная фантастика! Две тысячи сорок пятый год…
– Может, тебя выпустят и до того, как тебе исполнится шестьдесят. Если не добавишь еще наград к своему послужному списку!
– И когда? Лет в пятьдесят, ты хочешь сказать? И что это меняет?
– На десять лет меньше; думаю, это меняет все.
Обе замкнулись в долгом молчании, как будто мало им было тюремных стен.
– Еще поезд… – прошептала Марианна. – Товарняк.
– Как ты их различаешь? – удивилась Жюстина.
– Он звучит по-другому, не так, как скорый! Ничего общего…
– Почему ты так любишь поезда?
– Всегда любила… Слушать, как проходит поезд, приятно. Особенно когда сидишь взаперти… Когда я была малявкой, мне только на поезде удавалось немного отъехать от деда с бабкой… В летний лагерь или к тетке. Сбежав из дома в первый раз, я тоже села в поезд… Приятно вспомнить! А ты? Можешь вспомнить что-то хорошее о поездах?
– Ну, ты знаешь, я ездила на пригородном каждый день, когда жила на парижской окраине. Так что для меня это рутина… И потом, воспоминания о поездах не всегда приятные…
– О чем ты подумала? – спросила Марианна, вытаскивая пачку сигарет.
– Не очень-то хочется об этом рассказывать…
Жюстина взяла сигарету, отвернулась.
– Я же вижу, что хочется, только начать трудно…
Жюстина грустно улыбнулась. Девочка снова права. Под напускной наглостью и бесчувствием таился дар понимания, способность проникать в то, что оставалось скрытым. И еще много других талантов… Жаль, что все это пошло прахом. Жаль, что вся ее жизнь пошла прахом.
– Это случилось давно. Я тогда была студенткой. Каждый вечер садилась на пригородный поезд, возвращалась домой, к родителям. Иногда довольно поздно…
– Когда в пригородных поездах уже небезопасно, да?
– Именно… Вагон был почти пустой, но я привыкла. Сидела, читала книгу, даже помню какую… Потом вошли трое парней. Я сразу поняла, что они нам зададут жару. Шумные, вульгарные. Мелкое хулиганье, понимаешь…
– Понимаю!
– Двое уселись напротив меня, один рядом. Я делала вид, будто их не замечаю, уткнулась в книжку… Хотя уже не разбирала слов… Даже страницу так и не перевернула… Они начали насчет меня отпускать словечки…
Жюстина смолкла, обхватила руками колени, уперлась в них подбородком.
– Спорим, они говорили, какая ты хорошенькая и прочую ерунду…
– Ну да, что-то в этом роде… А потом… один из них бросил окурок мне на ногу и растоптал… Тут я поняла, что дело серьезное и я в настоящей опасности.