Царь Ифритов

Между тем от царя Ямайна не укрылось смущение гостя, и тот поспешил заверить его, что в банях не будет никого постороннего, кроме них, и что царевичу Эшиа некого будет стесняться с непривычки. Царевичу ничего не оставалось, как ответить согласием, и про себя вознести мольбу Ар-Лахаду, чтобы не пришлось провести в банях дольше нескольких часов.

Царевич, конечно, предпочел бы светлым днем прогуляться по городу или изучить дворец, но вместо этого проследовал за царем Ямайном в царский паланкин.

Паланкин был огромен. Сшитый из тяжелого белого бархата, он был украшен золотом и держался на золотых перекладинах. Его несли на плечах четыре мускулистых наложника, на которых почти не было одежды, еще двое вышагивали перед палантином и расчищали дорогу от зевак. Казалось, половина города собиралась у дворцовых ворот, чтобы пронаблюдать за каждым выездом царя.

Царь Ямайн был стар и покидал дворец редко, и тяжело ему было ходить своими ногами. Поэтому и сделали для него восхитительный этот паланкин, в котором прекрасно хватало места для двоих. Поэтому царевич Эшиа, чуть помедлив, ступил на золотую ступеньку и шагнул внутрь паланкина, где уже возлежал на мягчайших подушках царь Ямайн.

В нос Эшиа ударил запах благовоний, он опустился на подушки и увидел блюдо со сладостями и вино, уже разлитое по кубкам.

Палантин едва ощутимо тряхнуло, когда наложники подняли его на плечи и плавно понесли, и царевич поежился. Никогда прежде не приходилось ему еще передвигаться на чем-то подобном, тем более, когда использовался труд подневольных людей.

Он слегка приоткрыл занавес палантина и выглянул на улицу. Палантин медленно проносили между резными створками кованых ворот, и на улице уже поджидала толпа, одетая в простые белые ткани. При виде палантина толпа разразилась криками восторга, приветствуя своего царя.

Царевич Эшиа подумал, что их радость от вида Ямайна, собравшегося в баню, было бы более трогательна, если бы не плотный ряд стражи с длинными копьями, выстроившийся перед ними живым ограждением. Время от времени копье опускалось и поднималось вновь, и выкрики из толпы становились более активными и веселыми.

Эшиа закусил губу и вернулся вглубь палантина. Царь Ямайн же как будто не заметил его реакции, поглощенный сладкими пирожными, которые цеплял с блюда серебристой вилочкой.

– И тебе следует угоститься, царевич Эшиа, – сказал царь Ямайн, рукой с вилочкой указывая на роскошное блюдо. – Этим сладостям нет никакого сравнения во всех Царствах. Мои повара используют тайный ингредиент, благодаря чему имеют эти пирожные такой вкус и такую сладость.

Царевич Эшиа подцепил пирожное и отдал должное его вкусу, подтвердив, что ничего подобного ему еще пробовать не доводилось.

– И ты, мой царь, конечно же, не расскажешь мне тайну этих сладостей? – с улыбкой спросил он, вознамерившись сдерживать при царе свой нрав и не говорить ему больше грубостей.

– Безусловно, не скажу, – усмехнулся царь Ямайн и отпил вина из украшенного камнями кубка. – Тогда это перестанет быть такой сокровенной тайной.

– Неудивительно желание сохранить эту тайну, – ответил царевич Эшиа. – Но отчего, мой царь, эти сладости можно попробовать только в твоей стране? Отчего не отсылаешь ты их с караванами в страны, что расположены по эту сторону Белой Пустыни? Отчего в царстве Эшиа ни разу не доводилось мне испробовать их, хотя приходишься ты нам любимым соседом?

Царь Ямайн, сощурившись, посмотрел на царевича поверх кубка.

– Торговлей с другими странами занимаются только те, у кого есть излишек, – вымолвил он.

– Но ведь ты занимаешься торговлей, мой царь! Ямайн – не закрытое царство! Я был на базаре и видел торговцев, и многие из них привозят товар из других стран. Чего стоят драгоценные ткани из Самаканда? Выходит, царь, что у тебя есть желание покупать, но ты не продаешь?

– То, что другие царства производят и считают нужным вывозить из страны, – что за расточительство! – я и могу купить. Раз уж добро все равно идет мне в руки с торговыми караванами, ты же понимаешь… А распылять на ветер сокровища моей страны я себе не позволю.

Сказав так, царь Ямайн огладил бороду широкой ладонью и вновь потянулся за вином, чтобы наполнить кубки. Царевич Эшиа задумчиво наблюдал за ним.

– Выходит, царь, ты любишь лишь скупать чужие блага, а своими делиться не любишь? – наконец, спросил он.

– Да отчего же не люблю, царевич? – удивленно поднялись белоснежные брови царя. – Только пусть сначала гости в мою страну пожалуют. Тут уж каждый оценит мое гостеприимство в той же мере, в которой сейчас наслаждаешься им ты.

По лицу царевича Эшиа в этот момент сложно было бы решить, что он чем-либо наслаждается, но он снова сумел усмирить нрав и лишь спросил:

– А деньги на это где ты берешь, царь?

– Из казны, конечно, – ответил царь Ямайн и подцепил вилкой новое пирожное. – Ведь сказано было уже тебе, царевич: столица и царь ее должны процветать.

Царевич открыл было рот, чтобы задать вопрос о бедных жителях окраины, которым не доводится процветать под рукой царя, но в этот момент палантин едва ощутимо тряхнуло и потянуло вниз. Это наложники опустились на колени, а расторопный слуга подставил золотую скамеечку, чтобы царственные особы могли покинуть палантин. Царь Ямайн вышел первым, и работники бань, собравшиеся у ворот, приветствовали его и кланялись в ноги. Следом за ним ступил на землю царевич Эшиа, и на мгновение тревоги и хлопоты оставили его, поскольку он увидел здание ямайнских бань. И красота этого белоснежного сооружения, больше похожего на храм, чем на купальню, поразила его. На фоне ярко-голубого неба завивался спиралью высокий купол, и полумесяц Ар-Лахада венчал его, как указание на то, что царство Ямайн однажды возникло среди пустыни под чутким взглядом ночного лица божества. Высокие стены украшали мозаичные птицы, взлетавшие с глади озера, а высокие двери были покрыты изысканной резьбой.

Царь Ямайн ступил в ворота и слуги распахнули двери перед ним. Царевич Эшиа помедлил немного, все еще пребывая в восхищении от красоты этого дома, после чего последовал за царем в сумрачную прохладу бань.

Внутри здания царил полумрак. Свет проникал из высоко расположенных узких окон и едва достигал мраморного пола. По стенам висели масляные лампады цветного стекла, и тени от их мягкого света танцевали на стенах. Царевич Эшиа шел по коридору и без устали вертел головой: мозаики на стенах складывались в удивительные истории из жизни Ар-Лахада и повествовали о временах, когда Царь Небесный был еще Первым Царем Земным. Картины были и на мраморном полу, только здесь изображали они диких рыб в буйном океане.

А едва кончился длинный коридор, царевич Эшиа, следом за царем Ямайном, попал в огромную залу с куполом. Была она вся вымощена белым и синим камнем, и выложена драгоценными мозаиками от пола до потолка. И повсюду скакали кони через пустыню, и сражались с морскими чудовищами корабли. Эшиа знал все эти сюжеты: то снова были истории о Кастаре-Путешественнике. Видимо, в Ямайне, царстве, стоящем далеко от больших дорог, и довольно закрытом для внешнего мира, Кастар-Путешественник был народным героем. Царь Эшиа рассказывал, что Кастар-Путешественник подолгу гостил в каждой стране и рассказывал истории своих странствий. Видимо, по мотивам его рассказов и были созданы эти прекрасные изразцы.

Царевич Эшиа отвел, наконец, взгляд от мозаики и огляделся по сторонам. Прямо по центру залы находился огромный бассейн с прозрачной голубой водой, такой же, как в мраморных купальнях его родины, только в несколько раз больше. В воду вело сразу несколько спусков, и бортики были сделаны так, чтобы блюда со сладостями и сладкие вина легко было получить, не поднимаясь из воды. В зале было несколько закрытых дверей, и куда они вели, о том царевичу пока было невдомек. Вдоль стен тянулись диваны, обтянутые синим бархатом, и на один из таких диванов присел царь Ямайн и дал знак слугам. Посмотрев на него, царевич Эшиа присел на другой диван, принялся наблюдать.