Страница 8 из 12
– На похмелье эти хлопцы не рассчитывали, – заявил Никита Баев. – Полагали, что выпьют и на небеса отправятся.
– Слушаюсь, товарищ майор! Разрешите выполнять?
Бойцы вышвырнули пленных в коридор и погнали по лестнице. Красноармейцы, находившиеся в холле, встретили их криками негодования.
– Послушайте, Вадим Алексеевич. – Майор Поляков как-то замороченно потирал лоб. – Что-то я никак не могу сориентироваться. Только у меня одного нелады с математикой? Мне все кажется, что во дворе их было больше.
Злобин похолодел, воззрился на майора. Это недопустимо! Налицо еще одна непростительная ошибка! Кого-то действительно не хватало.
Вадим даже знал, кого именно. В числе убитых и пленных не было коренастого субъекта, старшего в группе охраны. Он беседовал во дворе с Кунце, а потом все началось. Кто этот тип по званию? Штурмбаннфюрер, аналог майора в общевойсковой иерархии? Да какая разница?
В соседнем помещении, где стояли старинные буфеты, диван и стол на подиуме, что-то хлопнуло, покатилось. Раздался топот. Народ всполошился. В том зале своих не было!
Кустовой бросился к арочному проему, остальные рванули за ним. Вот еще одна ошибка. Надо было сразу выбегать в коридор, не терять несколько драгоценных секунд!
В коридоре загремели выстрелы, закричал часовой, кто-то еще. Конфуз вышел знатный.
Штурмбаннфюреру удалось спрятаться в шкафу, глубоком, пустом и вместительном. Видели ли это Хоффель с Крауземаном, значения не имело. Кто успел, тот и спасся.
Он сидел в укрытии, когда мимо пробежали красноармейцы, ждал, пока отгремят выстрелы, опустеет помещение, и лишь потом, когда стало сравнительно тихо, начал действовать. План у него был глупый, но сработал.
Эсэсовец покинул шкаф – без шума это сделать ему не удалось, – выбежал в коридор, кинулся к узкому окну. В дальнем конце коридора стоял караульный. Он увидел человека в немецкой форме, среагировал на это, произвел выстрел, но промахнулся. У беглеца имелся парабеллум с двумя патронами. Он выпустил обе пули в часового, ранил его, выбросил пистолет и вывалился в окно, предварительно выбив локтем стекло.
Задумка была безумная, но поди разбери, что творилось в голове у этого человека. Он не мог сидеть в шкафу вечно, рано или поздно попался бы. Размеры окна вполне позволяли протиснуться в него. Беглец действовал проворно. Его гнал страх, а может, и что-то еще.
Когда офицеры выбежали в коридор, в окне мелькнули только ноги. Прыгать с такой высоты – верное самоубийство, но штурмбаннфюрер и не собирался этого делать.
Под окном был выступ шириной сантиметров десять. Он тянулся вдоль внешней стены. Встать на него было нельзя, но можно зацепиться пальцами в падении. Так немец и сделал. Задержка была небольшой, пальцы разжались, сила тяжести тащила эсэсовца вниз. Но этого хватило, чтобы затормозить падение.
Беглец приземлился на ноги, отделался ушибами, ковылял в кусты, крича от боли. От трения о стену отлетели пуговицы от кителя, и немец бежал в расстегнутом мундире. Невероятная сила гнала этого человека! Он постоянно озирался, лицо его исказилось от страха. Когда офицеры подскочили к окну, штурмбаннфюрер уже одолел половину поляны.
Стрелять из высокого окна было неудобно, но не бежать же за табуреткой. Вадим вытянул руку, бил из пистолета. Но целиться было невозможно. Рядом чертыхался Кустовой, выпускал пули в молоко.
Штурмбаннфюрер добрался до кустов, когда из-за угла выбежал автоматчик, ахнул и кинулся за ним, стреляя на бегу. Лучше бы он стоял на месте! Боец запнулся о корягу и хлопнулся оземь! Когда вскочил и подобрал автомат, штурмбаннфюрера уже и след простыл. Красноармеец подбежал к лесу, полил опушку свинцом, потом полез в чащу, надеясь наткнуться на труп.
На выстрелы прибежал возбужденный лейтенант Маркин.
Злобин дымился от ярости.
– Собрать всех бездельников – и в погоню, найти его! Взять живым или мертвым! Да своего там в кустах не подстрелите! – выкрикнул он.
Побледневший Маркин умчался выполнять приказ.
Ноги у Вадима уже подкашивались. Он добрался до столовой, опустился на помпезный готический стул, сжал пылающую голову.
«Что не так с этим замком? Ошибки одна за другой. Так не бывает! Сперва пулемет заклинило на самом интересном месте, потом я чуть не подставился под пулю, благо Поляков подсуетился; упустил возможность взять живым Кунце, проворонил бегство штурмбаннфюрера. Плюс уверенность в том, что люди Маркина его не догонят».
Он долго выходил из ступора. За окном шумели люди, кто-то бегал по коридору. С подозрением поглядывал на Вадима майор Поляков. Мялся Кустовой, справлялся, все ли в порядке с командиром, способен ли он выполнять свои обязанности. Голова Злобина трещала, как сухие дрова в буржуйке.
«Да, с этим замком что-то не так. Или это со мной? Сперва я потерял осторожность, а теперь вот-вот утрачу и ощущение реальности? Ладно, будет время разобраться».
Когда он вышел через холл во двор, там уже находился лейтенант Маркин, с ним бойцы, вернувшиеся в замок из леса. У всех солдат были вытянутые лица, лейтенант тяжело дышал, волосы у него слиплись.
– Ушел, товарищ майор, как сквозь землю провалился, – доложил он. – Все обыскали, метров триста прошли. Но там ельник уплотняется, склон крутой, сплошные буераки. Где его искать? Я оставил трех бойцов, чтобы продолжали поиски. Если не найдут, то через полчаса вернутся.
– Ладно, – сказал Злобин и подумал:
«Сегодня все не так. Невелика потеря. Штурмбаннфюрер бежал без оружия, в неприбранном виде. Вряд ли он доберется до своих. Сдохнет в чаще».
– Ты нормально себя чувствуешь, лейтенант? – спросил он. – Возбужденный какой-то, смотри, температура подскочит.
– Подскочит, это ладно, товарищ майор, – мрачно проговорил взводный. – Жар костей не ломит. У иных вон температура падает и больше никогда не поднимается. У меня час назад в строю двадцать семь бойцов числилось, полностью укомплектованный взвод. Семерых потеряли безвозвратно, двое раненых. Восемнадцать осталось, не считая меня. Два отделенных командира, сержанты Пьяных и Голиков. Хорошо, что не пострадали. Трудновато контролировать этот замок, товарищ майор. Какие будут указания?
– Дождись своих следопытов. Не отыщут бегунка, ну и черт с ним. Мы не можем прочесать все горы. Назад он не вернется. Выстави людей по периметру. Немцев загони в подвал. Чего они у тебя на солнце греются? – Вадим покосился на пленных, сидящих у крыльца под охраной автоматчиков. – За сохранность этих упырей отвечаешь головой. Еще раз осмотреть чердак, подвалы, сторожевые башни. Потом доложишь о результатах.
Лейтенант взял под козырек и убежал.
Вадим проводил его печальным взглядом. Мысль о детском саде не покидала его.
«Зачем таких юнцов берут на фронт? Пока еще они повзрослеют, если сразу не погибнут, не останутся навсегда молодыми».
В это время Маркин разорялся за углом:
– Где моя фуражка? Кто ее видел? Да вот же она, валяется посреди двора! Кто на нее наступил? Вашу мать, вы это специально сделали? – Потом он набросился на пулеметчика, который подвел товарищей в самый ответственный момент: – Онищенко, под трибунал пойдешь! Из-за тебя контрразведка провалила операцию. Почему за пулеметом не следишь?
– Все работало, товарищ лейтенант, пулемет был смазан. Я перебирал его недавно, – оправдывался боец. – Это же случайность. Как ее предугадать, залезть в душу к этой железяке? Но я готов понести наказание, если вам, товарищ лейтенант, так хочется.
Тема наказания в это утро звучала актуально и касалась не только пулеметчика.
Через десять минут расторопный лейтенант доложил Злобину:
– Часть подвалов мои бойцы уже осмотрели. Пленные под замком. Там каменный бокс есть специально для них. В нем уже кого-то держали, все приспособлено. Даже ключ нашелся в шкафчике недалеко от входа.
День разгорался. На небе не было ни облачка, погода стояла почти летняя. Дул ветерок, качались макушки вековых елей.