Башни немецкого замка

– Сообразительный ты, как я погляжу. Есть еще один вариант, майор, – ворчливо отозвался полковник. – Тот самый штурмбаннфюрер, который сбежал у вас из-под носа.

– Я думал об этом. Не сходится. Штурмбаннфюрер бежал налегке, на нем был только китель, да и тот расстегнут. Речь идет о неких бумагах? Не важно, что это: банковские документы, ценные облигации, списки немецких шпионов на территории СССР, чертежи новейшей подводной лодки. Это не один лист и не два, верно? Их нельзя сложить вчетверо и сунуть в карман. Или же это небольшой предмет, с легкостью помещающийся в том же кармане. Вы молчите, значит, согласны. Может быть, не все потеряно, товарищ полковник? Осмелюсь предположить, что эта вещь находится в замке.

– Хорошо, если так, майор. Ладно, – решился полковник. – Успеешь еще понести свою ответственность. Заменить тебя некем. Но обо всем случившемся я немедленно доложу в армейское управление. Пусть там ломают головы и думают, что с этим делать. Ты остаешься в замке со своими людьми до особого распоряжения. Как складываются отношения с майором Поляковым?

– Нормально. Лишнего слова из него не вытянешь, но жизнь мою он уже спас.

– Вот черт. – Василевич закашлялся. – Какие беспомощные у меня оперативники. Шучу, спас, вот и ладно. Ты как-нибудь верни ему должок, чтобы не висел над душой. Твоя задача – контролировать замок. Никого к нему не подпускай. Вас больше двух десятков на одно здание. Оружия хватает, сухой паек есть. Убедись в том, что замок необитаем. Лично я в этом сильно сомневаюсь. Проведите тотальный обыск, особенно в тех местах, где мог находиться Кунце.

– Что ищем, товарищ полковник? – не сдержался Вадим.

– Хотел бы я знать.

Возможно, Василевич лукавил, но не очень. У Вадима складывалось впечатление, что руководство дивизионной контрразведки плавало в том же тумане.

– Пленных не уничтожай, хорошенько допроси, – продолжал полковник. – Они могли что-то видеть. Будут упорствовать, не бей, вспомни про пряник. Переступи через себя ради дела. Все, майор, будь на связи.

Вадим отключил питание, перевел дыхание. Потом он поманил пальцем красноармейца, приказал ему отнести рацию в холл и обращаться с ней, как с родной мамой.

Настало время познакомиться с замком.

Вход в подвал находился в юго-восточном углу холла. Вместо двери там имелся широкий проем, за ним тянулся покатый пандус, охраняемый красноармейцем. За ним располагалась ровная площадка, чуть левее начиналась каменная лестница, ведущая в подземелье.

В стены через равные промежутки были вмурованы кронштейны. Люди Маркина нашли свечи, поставили на них, и подвал худо-бедно освещался. Огоньки дрожали от сквозняков. По стенам ползали причудливые, будто живые, тени.

За лестницей стены расступились. Коридор, рассекающий подвал, был удивительно широк, по нему прошел бы даже танк. Свечи освещали пространство на глубину пятнадцать метров, дальше густела тьма. В ней мелькали огоньки фонарей. Люди Маркина продолжали обследовать подвалы.

Недалеко от входа находился зарешеченный бокс, прохаживался часовой, ефрейтор Крыленко, уже знакомый майору. На двери висел замок. Рядом стоял колченогий столик, на нем горела керосиновая лампа и лежал ключ от камеры, удлиненный, с затейливыми бороздками.

Часовой услышал шаги, насторожился, как-то оробел, но тут же узнал Злобина и расслабился.

– Как служба, ефрейтор? – осведомился Вадим.

– Все в порядке, товарищ майор. Хотя если честно, то не совсем. – Боец виновато улыбнулся, по его лицу блуждали дрожащие тени. – Как-то не по себе здесь, то спина начинает чесаться, то ноги немеют. В бою лучше, там все понятно, вопросов нет.

– Так ты вроде тут не один, – сказал Вадим и подошел к зарешеченному боксу.

– Нет уж, избавь меня бог от такой компании, товарищ майор. – У Вадима возникло такое ощущение, что боец не прочь был перекреститься. – Сидят эти черти, волками смотрят, молчат. О чем мне с ними разговаривать? Да и как? Я по-немецки четыре слова знаю.

– Ладно, иди погуляй немного.

«Да, неприятных ощущений тут хватает. Надо чаще посты менять, а то парни с ума сойдут», – подумал Вадим, забрал керосиновую лампу, подошел к решетке.

Меньше всего ему хотелось гадать, откуда она здесь взялась и чем славен был замок Форгарош за свою долгую историю. Вадим поднял лампу, осветил узкое пространство. Камера была абсолютно голой. Каменные стены, пол, потолок. Здесь, мягко говоря, царила прохлада, градусов десять-двенадцать, плюс высокая влажность.

Пленные сидели на полу в разных углах, дрожали от холода. Краше они нисколько не стали, опухли до полной неузнаваемости. У гауптштурмфюрера Хоффеля заплыл глаз, спрятался под кожистым мешком. Крауземан все больше походил на гниющую сливу, но смог соорудить презрительную гримасу.

– Вас снова приветствует советская контрразведка, господа. Хочу задать вам несколько вопросов. Вы охраняли герра Кунце с супругой, причем делали это не день и не два, практически месяц находились рядом с ним. Вы должны знать, чем занимался Кунце, что он хранил в своем портфеле. Возможно, ваши сведения не полные, но они есть.

– Что с Рудольфом? – выдавил из себя Хоффель. – Он мертв?

– Он мертв. Равно как и его супруга Генриетта. Нам не удалось взять их живыми. Ваш господин зачем-то начал отстреливаться. Что было в портфеле? Чем занимался Кунце?

Арестанты презрительно молчали.

– Не буду кривить душой, господа, портфель Рудольфа Кунце оказался пуст. Подозреваю, что это были документы, возможно, какие-то чертежи, схемы, но точно не уверен. Вы могли видеть, как он это прятал, и знаете, где это происходило. Не желаете что-нибудь сообщить мне?

Господа по-прежнему молчали. Их изувеченные лица выражали презрение.

– Еще один вопрос, – невозмутимо продолжал Злобин. – Вы будете смеяться, но одному из ваших удалось сбежать. Он прятался в шкафу, потом воспользовался случаем, вылез в окно и пустился в бега с пустыми руками, без оружия. Это ваш командир в звании штурмбаннфюрера. Возможно, вы видели, как он спрятался в шкафу, когда отступали по анфиладе, но не выразили ему заслуженного порицания. Мне хотелось бы узнать его фамилию. Не скажете ли вы, куда он мог податься? Меня интересует, сможет ли беглец в сжатые сроки добраться до вашего расположения и сообщить о том, что здесь случилось. Где находится ближайшая часть вермахта? Не хотите сказать?

Ответом было надменное молчание.

– Очень жаль, – заявил Вадим. – В таком случае наши отношения переходят в иную плоскость. Смерти вы не боитесь. Это похвально. Насчет физического насилия сложнее, но вы готовы терпеть. Засим оставляю вас, думайте. Не уверен, что ваши организмы справятся с холодом, отсутствием питья и пищи. Без сигарет тоже тоскливо, верно? Но несколько часов вы протянете. Захотите поговорить со мной, позовите через часового. Согласитесь на сотрудничество без лжи и уверток, получите теплую одежду, матрасы, воду, еду и сигареты. Даю слово советского офицера. До новых встреч, господа.

Пленные молчали, когда он отдалялся от решетки.

– Вы так гладко чешете по-немецки, товарищ майор, – заявил часовой, вырастая из-за угла. – Словно сами немец.

– В школе хорошо учился, ефрейтор. А появишься еще раз вот так внезапно, клянусь, кулака не пожалею.

– Виноват, товарищ майор. – Боец смутился. – Теперь вы понимаете, каково здесь.

Из глубин подвала донесся шум. Бежали люди, тряслись огоньки фонарей. Крыленко резко повернулся, вскинул автомат. Вадим на всякий случай отступил к стене.

Из мрака в освещенную зону выбежали два бойца с возбужденными лицами.

– Товарищ майор, хорошо, что вы здесь! – воскликнул осанистый, спортивно сложенный сержант Пьяных. – Вы только посмотрите, что мы нашли! В дальнем закутке прятались, думали, что не заметим!

Глава 3

Мысль о том, что в замке кто-то живет, периодически приходила в голову майору. Мебели в комнатах было немного, но все же кто-то стирал с нее пыль и мыл полы. Эсэсовцы вряд ли могли остановиться в замке, где никто не живет. Проще в деревне заночевать.