Македонский. Сибирь

Где? В своей голове?

– Я засуну туфель ему в задницу!

– Не вздумай! – девка потянула своего спутника за руку, встала на цыпочки и, рыдая, покрыла поцелуями его лицо. – Прошу, Гена, пойдем, он не стоит того. Ты снова сядешь…

Саша видел, как бугай снял джинсовку, расправил рубашку и стряхнул налипшие лепестки роз. Он смачно выругался, небрежно смахнул с себя девку, будто надоедливую муху. Понимая, что своего спутника не остановить, та сползла на пол и разревелась, закрывая лицо руками. Бугай схватил Сашу за шиворот, перехватил туфель, похоже всерьез намереваясь выполнить свое обещание, но девка выбила туфель из его рук. Бугай небрежно оттолкнул ее, сблизился с Сашей.

– Урод! – прорычал Гена. – Убью!

Саша пытался подняться, но тело отказалось слушаться. Ему удалось встать на четвереньки, да и то лишь для того, чтобы пропустить страшной силы удар под дых. Внутри что-то щелкнуло, будто неподалеку сработал включатель. Гена ударил еще четырежды, но Саша уже ничего не чувствовал. Это были странные хлопки, не более того. Он сжался в комок, пытаясь защититься. Тщетно, сапог Гены находил в его обороне брешь. Лицо залила кровь из рассеченной брови, заплыл левый глаз. Бугай вместе с девкой поспешно скрылись, покидая место преступления и изувеченного Сашу. Потом произошло так, будто тот самый включатель сломался. Свет в глазах Саши погас, вокруг медленно расползлась давящая тишина, из которой будто с издевкой звучали безжизненные голоса:

Царь всех царей

Царь четырех сторон света

Царь всего

Сын бога

***

Чувство было такое, будто на голову вылили чан с ледяной водой. Тело покрылось гусиной кожей, конечности свело судорогой, а челюсть непроизвольно сжалась, хрустнула. Захотелось кричать, но вместо крика с губ сорвался приглушенный стон. Меньше всего хотелось показывать свою беспомощность, но легко рассуждать со стороны. Он почувствовал, как по щеке скользнуло что-то мокрое. Кровь? Или все же слюна? Верилось в лучшее. А еще он чувствовал, как лица касается что-то холодное, твердое. Стало жутко. Неужели гипс? Здоровяк переломал его ко всем чертям? Слетела лицевая кость? По телу пробежал холодок.

Как бы то ни было, ему хорошо досталось в подземном переходе, раз собственное тело отказывалось слушаться сейчас. Должно быть его нашли, кто-то вызвал скорую и сейчас он лежит в палате одной из городских больниц. Мысль придала уверенности, успокоила и он наконец попытался раскрыть глаза, но увидел перед собой лишь темноту. Он зажмурился, чувствуя в ушах отвратительный писк, напомнивший звуки обратной связи. Безусловно, чтобы прийти в себя требовалось время. Звук быстро исчез, теперь чувство было такое, будто в ушные раковины вставили беруши.

Во рту пересохло, появился неприятный медный привкус, похожий одновременно на окисление металла и брожение пропавших овощей. Чтобы избавиться от отвратительного привкуса, он коснулся шершавого неба языком, но чуть было не поперхнулся и с удивлением выплюнул изо рта увесистую монету. Поперек горла тут же встал липкий омерзительный ком, внутри, чуть ниже ложечки неприятно засосало. Что-то было не так. Понимая, что сойдет с ума, если не выясняет, Саша собрал все силы в кулак и выдавил.

– Доктор… – едва различимый шепот сорвался с его губ.

Он прислушался, но вместо ответа услышал монотонное посвистывание в ушах, так бывало если прислонить к ушной раковине морскую ракушку-сувенир. Сил не хватало даже на то, чтобы позвать врача. Это раззадорило. Саша смаковал промелькнувшую мысль с разных сторон, когда услышал звуки, вдруг пробившиеся сквозь ставшей привычной тишину. Не показалось, это были истерические вопли, непонятно откуда взявшиеся здесь. Чувство было такое, что кого-то заживо резали, а никому не было до этого дело. Рыдали женщины, среди возгласов слышались мужские голоса. Поначалу голоса доносились издалека, но постепенно крики и плач приблизились. Он нахмурился, закрыл глаза. Галлюцинации… Хорошо ему отбил голову здоровяк. Или его успели накачать наркотой уже в палате?

Больших трудов стоило взять себя в руки. Он зажмурился, приготовился позвать доктора еще раз, но вдруг почувствовал, как нечто горячее и мокрое коснулось его руки. Это было столь неожиданно, что Саша одернул руку и резко подался вперед, силясь подняться с койки. Не тут-то было! Он со всего маху въехал лбом в неожиданно выросшее препятствие над головой и застонав лег обратно на спину. Боль пронзила запястье, стесало кожу, расплылся кровоподтек. С трудом удалось повернуть голову, он удивленно уставился на образовавшуюся прорезь, в которую оказалась просунута рука. Из прорези забрезжил тусклый свет. Не успел он высвободить вторую руку из точно такого же отверстия-прорези, как конструкция завалилась на бок и судя по силе удара грохнулась с приличной высоты. Слетела маска, одетая на его лицо, которую он сперва принял за гипс. Рядом упал приятно пахнущий позолоченный дубовый венок.

Сам ящик открылся, глаза резанули слепящие лучи солнечного света, и Саша зажмурился. Вторая рука застряла в отверстии в деревянной стенке, он высвободиться рывком и к локтю стекла алая струйка крови из свежей ссадины. Взгляд упал на прилипший к ладони комок, похожий на лепешку с неприятным медовым запахом. Он раздраженно отбросил лепешку, чувствуя, как слипается его ладонь. Липким и слизким были перепачканы кожа и одежда. Саша принялся смахивать прилипшие к нему лепестки цветов, все еще не понимая, что происходит. В глаза бросилась большая серебряная монета, непостижимым образом оказавшаяся во рту. Монета лежала вверх реверсом, на гладко отполированной поверхности застыл сидящий на троне мужчина, одетый в накидку, с посохом в руках. Саша без труда прочитал надпись на монете «король Александр». Сейас он не придал ни монете, ни надписи должного значения, продолжая оглядываться.

Пышные ткани… Только теперь он понял, что крики и плач разом оборвались. Повисла гробовая тишина. Голова шла кругом… взгляд остановился на внушительной толпе людей, окруживших постамент, с которого упала массивная деревянная конструкция. Мужчины с черными повязками в одеждах темно-зеленого и серого цветов. Одетые полностью в черное женщины. Десятки, нет даже сотни перепуганных, перекошенных от изумления лиц разношерстной толпы. Цветы…

– Что происходит? – это были первые пришедшие в голову слова.

Впрочем, ответ, к которому он начал приходить сам, теперь настойчивее просился наружу. По телу пробежала мелкая дрожь. Он остался сидеть, прижимая к груди руку, стесанную об отверстие в стенке ящика. Глаза скользили по огромной площади, в центре которой он оказался. Позолоченный постамент, откуда упала деревянная контрукция с прорезями для рук, оказался подобием ложа и стоял ровно посередине площади размером в несколько футбольных полей. Вокруг, куда бы не падал взгляд, толпились люди. Сколько их было здесь? Сотни? Несколько тысяч? Люби были повсюду, начиная от самой площади, кончая переулками, забитыми до отказу. Народ залез на крыши домов, вывешивался из окон каких-то необычных построек, напоминавших больше киношные декорации.

– Что происходит? – повторил Саша, не веря своим глазам.

Слова прозвучали как-то по-особенному, но тогда он не придал этому значения. Окружившая его толпа молчала и пребывала в растерянности. Саша не сразу понял, что над площадью повисла гробовая тишина. Было настолько тихо, что Саша слышал звук собственного дыхания. Похоже эти люди не меньше самого Саши потеряли нить, связывавшую их с реальностью. Что-то в этом месте пошло не так, каждый из собравшихся здесь, судя по выпученным глазам и перепуганным лицам, отчетливо это понимал. Понимал это Саша, которого все еще преследовала жуткая головная боль и головокружение. Он осторожно поднялся на ноги, пытаясь понять, что делать дальше.

Наконец, молчание прервала странная пожилая женщина. Саша не сразу понял, что с ней не так. Женщина была обернута в черную подпоясанную ткань до самых пят, а сверху зачем-то набросила на себя широкий плед со множеством несуразных складок. Можно было подумать, что это хиджаб, но выглядела ее одежда настолько нелепо, что скорее напоминала простыню. Она что-то пробурчала себе под нос и вдруг со вскриком рухнула навзничь. Никто из людей в разношерстной толпе, в этот миг стоявших рядом с несчастной даже не повел глазом. Более того, несколько человек вдруг упали на колени и вскинули руки к небесам. Дрогнули мужчины из оцепления, окружавшего плотным кольцом пьедестал с ящиком. Их ладони легли на эфесы клинков. Саша переводил свой совершенно обезумевший взгляд с суровых изуродованных шрамами лиц этих мужчин на оружие, висевшие на их поясах. Такие клинки он уже видел прежде. Нож ли это, кинжал или меч, такая штука торчала из спины бедолаги, привидившегося ему накануне. Со всех сторон на него смотрели полные любви и преданности глаза. Казалось, что так могли смотреть только преданные псы. В следующий миг один из них, головорез с бритой до блеска головой, больше напоминавший гору мышц и сухожилий, вдруг выхватил свой клинок и отсалютовал.