Kris & Eric

Ох! Автобус тряхануло на кочке. О, эти цветные широкие штаны! Они коснулись моей голени, и я… я дьяволу душу продам за то, чтобы это повторилось! Плевать, отныне я за плохие дороги! Обычно я каждую кочку ощущаю почками, но сейчас это неважно. Потому что на каждой неровности уголок волшебных брючек пластилиновой дамы украдкой гладит мои ножки даже сквозь джинсы. Я это чувствую! И это то, ради чего стоит жить! О, да я сейчас с ума сойду! Тащите контракт с дьяволом! Где подписывать?

Моя пластилиновая волшебница вышла на одну остановку раньше меня. Но на мне ещё долго будет красоваться идиотская улыбка, судя по тому, как на меня пялятся. А вот это уже противно. Ставлю на плей жёлтых Dusted, чтоб отвлечься.

О, чёрт, моя нелюбимая песня заиграла. «(Into the) Atmosphere». А, пусть себе играет. Ну-ка посмотрим на неё! Жидкие, светящиеся жёлтым и белым линии. Но что тут ещё? Раньше я этого не замечала. В жёлтые линии вплетены тонкие тёмно-синие струны! Они начинают проникать под мои рёбра и настойчиво скрести. Что даже слюна выделилась. До настоящей секунды эта песня казалась мне глупой весёлой дурочкой. Но сейчас я впервые слышу в ней синюю скорбь. Просвечивающую сквозь жёлтую надежду. Эта песня вдруг доверилась мне! Показала свою тайну. И этот переход с 2:13! Он решил меня добить! Линии соединяются между собой и делают тёмно-жёлтую петлю, а мелодия начинает говорить: «Столько пустоты вокруг – точно для слёз. Но посмотри, как я мерцаю в них. Я понимаю твоё сомнение и одиночество. Я сзади. Я держу…» К горлу подкатывает увесистый ком. Вот сейчас наступил тот момент, когда я наконец влюбляюсь в эту песню без памяти. Это исторический момент, слышишь? Тот момент, когда у меня появился ещё один друг.

Помехи

– Ты думаешь, ты всё знаешь? Да что ты о нём знаешь? Слухи? Что ты о нас знаешь? Чужие домыслы?

…// глитчи и путаница //…

– Тебе! Какая! Сраная! Разница? – чеканила я с каждым шагом. – Это ты у нас любишь полизаться тайком, а потом всё отрицать! Это не про…

…// помехи //…

– Кристина! – послышалось басовое эхо.

…Тебе больно. …Мне больно… Я всё ещё люблю тебя. Лео!

Кабинет информатики

– Ну что, всё у нас как всегда. Браво, Кристина. Браво, Леонид. Сразу две блестящие идеи для решения задачи с параллельными ветками. Давайте рассмотрим каждый на доске.

Обожаю Григория Германовича за его лаконичные эмоции. И за дикцию, которая и без шуток хорошенько подпахивает юморком.

Лео с неприкрытым интересом и уважением пялился в мою тетрадь.

Лео. Да. Вообще-то его и правда зовут Леонид Митин. Но никто уже этого напрочь не помнит. Однажды, в начальных классах, Лео сыграл львёнка в школьном спектакле. Уже тогда он был крупным кудрявым мальчиком – и роль ему подошла как влитая! С тех пор он стал сначала Львом. Потом в каком-то чате Лео зарегистрировался как Leo Need Meat. С тех пор к нему и прилипло клейкое карамельное «Л-л-л-л-лео». Все зовут его Лео, даже учителя часто путают и кличут Львом – и никто их не поправляет. Да он и сейчас из-за пышной кудрявой шевелюры и крупного телосложения чертовски похож на неторопливого льва, чудом забредшего в гимназию. С которым правда лучше не связываться.

Только он себя со стороны не видит. Лео красивый. Он очень высокий и крупный. Я знаю, что Лео стесняется своей полноты – но, чёрт возьми, как же мужественно он при этом выглядит! У него статная осанка и широченные плечи. Жёсткая, вьющаяся шевелюра. Чёткие, гранёные черты и бесподобный овал лица! Если я когда-нибудь оторву Лео его несносную башку – то, клянусь, что принесу домой и хоть налюбуюсь вдоволь. И нацелуюсь. Или сделаю из неё бюст для академии искусств. А его глаза, боже, ещё ярче и выразительнее моих! Ресницы гуще, а разрез настолько сложной ювелирной формы, что можно устраивать выставки у его глаз! И какие у него красивые пальцы! Стала бы природа корпеть над какими-то пальцами, если их вообще можно спрятать за дубинкой? Нет, у природы явно было вдохновение, когда она лепила Лео!

Ещё он немного псих. Как и я, любит процессоры и готическую музыку. И считает, что я до дичи влюблена в панк-рок. Он неправ. Я влюблена в него. Но недостаточно для соприкосновений жизней. Любовь – не повод для романа. Нужно трогать человека – а это удары током… И вообще, чего он пристал? Мне кажется, мы даже спустя двадцать лет будем травить друг друга, а внуки будут делать на нас ставки. Вот уже предвкушаю, как однажды мы поймём, что не можем больше скрывать нашу любовь и бла-бла… Швырнём друг в друга кольца. Только вот я до сих пор на него зла за его тугой лоб! Лео ранит меня равнодушием всякий раз, как я поворачивалась к нему беззащитной стороной симпатии! Ну что за придурок?!

– Ты домой?

Что? Таким ласковым этот голос я ещё никогда не слышала.

– Можем пойти вместе. У тебя крутое решение!

Ох. А какое было у него? Я же так торопилась узнать!

Оказывается, урок уже кончился. Григорий Германович поставил нам высший балл, и Кир стёр с доски. А Лео только что позвал меня пойти домой. Вместе с ним.

Всё, что нужно знать за сегодня

Дорогой дневничок.

Лео козёл.

Гимназия, второй этаж. За окнами дождь

Нет сил ждать вечера, когда я наконец распахну ноутбук, загружу среду разработки и решу эту задачку! Голова уже раздувается от идей, поэтому я строчу в зелёный лист прямо на подоконнике, забыв убрать книжки в сумку и зажав их в коленках.

Нет, сортировкой слишком долго! Должно быть какое-то универсальное сравнение! Чёрт! Сумка свалилась-таки на пол, и все мои цветные лекции ковром устлали пол.

Терпеть не могу белую бумагу. Этот цвет мне напоминает смерть, пустоту. Если взглянуть на белый лист, то кажется, что проваливаешься в ледяное болото. Холодно, и дышать трудно. Я специально купила пачку цветной бумаги – и у каждого предмета свой собственный мир: у информатики – зелёный, у литературы – жёлтый, у физики – красный, а у математики – синий. Самое удивительное, что кого-то это удивляет! А меня удивляет, как можно писать в белой тетради или смотреть в белый экран! Даже текстовые редакторы в моих гаджетах чёрные и с жёлтыми буквами. Как звёзды во Вселенной. Смотришь в них – и жить хочется. Печатаешь текст и словно рассекаешь космос в одиночестве – так хорошо и уютно… Но некоторые учителя думают, что это мой очередной способ выпендриться. Обидно, чёрт возьми. Ведь мне правда душно и страшно в этой вашей бледной макулатуре.

А ещё часть текста я записываю левой рукой – зеркально. И даже придумала свою собственную стенографию – с рисунками и шифрами. Так я лучше запоминаю всё, что вывожу. Отчасти благодаря этому я так хорошо учусь – я всегда тщательно продумываю, как перевести диктуемый текст на свой язык – а значит, понимаю, о чём пишу! И мне становится интересен предмет. Но парочке учителей почему-то не нужно, чтобы я понимала… Им важно, чтобы я ходила в белой блузке и строчила занудным почерком в белой тетради.

– Кристина!

О, да. Вспомнишь солнце – вот и лучик.

– Сегодня комиссия ходит по гимназии, вас же предупреждали! Ты почему опять в красном свитере явилась?

Когда я надеваю белую блузку, то ощущаю, как руки врага трогают моё тело и душат меня за шею. Мне становится так плохо, что я чувствую, будто мою кожу прожигает собственное двуличие. Я и минуты этого терпеть не могу. Но как им это объяснить?!

– Я правда не хочу, чтобы у вас были проблемы из-за меня. Честно, Таисия Карловна! Я спрячусь. Меня никто не увидит – даю слово! Я могу даже прогулять последние уроки – там всё равно ничего путного, а мне нужно олимпиаду решить.

– Это что ещё за разговоры, Кристина? Девочки из «Г» класса уже пообещали мне, что снимут цветные серьги!

И? Они их сняли? Обещать – не значит жениться! Они просто на время спрятали свои серьги в карманы! И сами тоже спрятались за углом гимназии – и курят там дешёвые папиросы, пока мы с вами тратим время. Но не могу же я сказать это вслух – и выдать девчонок?!