Страница 52 из 52
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Долгожданный звонок из Нальчика раздался через шесть дней.
— Блиндаж-баши, это Махмуд-апа. Докладываю: карты сохранил и вынес на собственном теле.
— Николай, а это Борис. Мы дома.
— Вы живы? Не верю. Давайте я вам сам перезвоню.
— Все в порядке. Главарь передает тебе привет. Говорит, не ожидал, что ты, русский, займешься нами, кавказцами, и сумеешь за такой короткий срок вытащить на свободу.
— Чтобы добыть деньги, заложили в кредит здание вашего банка.
— Знаю. Но когда свободен — можно крутиться и заниматься своей судьбой. А ты все-таки должен доехать до Нальчика. Путь нельзя прерывать.
— Доеду. И после никогда не буду играть в города.
— И ходить в зоопарк, — напоминает о наших клетках Махмуд. — Давай, до встречи.
Короткие гудки, словно многоточие в романе. Или в судьбе.
И не ради красного словца сказано. Еще месяца через два телефонный звонок поднял меня среди ночи.
— Алло, это полковник Иванов?
— Да. С кем я разговариваю?
— Это из Грозного. Вы меня не узнаете?
— Нет.
Долгая пауза — решали, называть ли имя. Неужели Старший?
— Вы меня в плену звали Боксером.
Боксер?
— Я слушаю.
Я мог только слушать, потому что не ведал, с какой целью бывший тюремщик набрал номер моего телефона. Настороженность и интерес — вот два чувства, которые, перебив сон, боролись теперь во мне.
Только на днях был подписан Указ Президента о награждении Расходчикова и Нисифорова орденом Мужества, а генерала Колывагина, Петра Ильича Царакова и Сашу Щукина медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Наградные листы ходили долго, где-то чиновники удивились: «Вот если бы они десяток людей спасли…» — «Но у них-то самих жизнь одна, и они рисковали своей единственной жизнью», — доказывало руководство налоговой полиции.
Доказали, убедили. Плюнув на весь курс лечения, поднял за них тост. И вот звонок…
— Я вас видел по телевизору…
Он называет меня на «вы»?
— А ты как исчез из охраны, так и не попрощались.
— Мы брали Грозный. Был ранен.
— У тебя какие-то проблемы? — спросил в лоб. И откровенно на «ты».
— Проблемы… — грустно усмехнулся и надолго замолчал собеседник.
Почему-то не хотелось, чтобы он бросал трубку, и торопливо сам заполнил паузу:
— Что-то случилось?
— Да нет, что могло случиться? Кроме того, что не получили желаемого, за что боролись. Власть захватили те, кто отсиживался у вас в Москве и не держал в руках оружия. Но отрастили бороды, приехали на «мерсах», а нам…
Все ясно: а их, деревенских парней, снова посылают пасти баранов.
Кажется, он угадал мое мысленное продолжение разговора. Но все же добавил:
— А в Россию нам нельзя, для вас мы — террористы.
Снова пауза. Чувствую, что звонит не ради того, чтобы поплакаться в жилетку. Боксер не из таких. Больше всех мне нервы мотал, но в то же время не был тупым исполнителем, пытался думать…
— Я чего вам позвонил, — упорно продолжает называть меня на «вы». — Я слышал, что вы говорили по телевизору, читал ваши заметки. На днях внимательно пересмотрел записи, которые отобрали у вас. И понял: вы ничего плохого Чечне не сделали. А вот мы, чеченцы, сделали вам и вашей семье очень больно. Я хочу… извиниться.
Я встал. Сел. Включил свет. Прошедшее кольнуло столь больно, что почувствовал слезы. Но это была та боль, после которой наступает облегчение. Ведь Боксер мог и не звонить…
— Спасибо. Спасибо тебе за звонок.
— И еще, — теперь уже торопливо добавил чеченец. — Я за вас не получил ни копейки. Хочу, чтобы вы знали об этом. А записи ваши сохраню и попробую каким-то образом передать. До свидания.
— Что случилось? Кто звонил? — на меня смотрела испуганная жена. — Ты что, плачешь?
— Это от возбуждения. От очень хорошего звонка.
— Но кто звонил?
— Боксер. Который обещал уши отрезать. Кажется, он закончил свою войну. А я, видимо, окончательно вышел из плена…