Рабыня

Джозефина вернулась к кровати с куском влажной ткани. Она села рядом с Миссис и взяла ее лицо в ладони, чтобы обмыть порез. Кровь еще не высохла и сходила легко, кожа под ней оставалась влажной, розовой и припухшей. Миссис Лу поморщилась от боли, но не отстранилась.

– Знаешь, раньше я была писаной красавицей, – сказала Миссис. – Все мои сестры презирали меня за это. А мама и папа, о, они даже испугались, когда увидели меня в новом платье в мой день рождения. В тринадцать я уже была неотразима. В тринадцать, представляешь?

Миссис отстранила руки Джозефины и поднялась с кровати. Она прошла на другой конец комнаты и распахнула шторы на дальних окнах, в которые внезапно хлынул свет. Джозефина прищурилась, прикрыла глаза рукой, отведя их от яркого света. Ее взгляд упал на подоконник. Там лежал кухонный нож, лезвие испачкано красным. Вот чем воспользовалась Миссис, ножом из собственной кухни.

Миссис Лу продолжала говорить:

– Я прожила здесь дольше, чем на папиной ферме. Ты это знаешь? Боже, как это больно. – Миссис покачала головой. – Я столько растратила впустую. Почти все, да, именно так. Мало что осталось от моей красоты, и я передаю это тебе. Передаю тебе, Джозефина. Больше у меня никого нет. – Произнося это, она медленно шла назад, к Джозефине, скользя пальцами по стене и по стеклам окон. – У меня было прекрасное лицо, знаешь? Я была писаной красавицей.

Миссис Лу приблизилась к последнему окну, метнулась за ножом на подоконнике и обхватила пальцами рукоять. Джозефина была наготове. Она спрыгнула с кровати, схватила Миссис за плечи, оттолкнула ее от окна и, прижав к стене, удерживала, как та ни сопротивлялась. Джозефина тяжело дышала, но знала, что удержит ее. Миссис весила не больше ребенка. Только кожа да кости.

Миссис Лу перестала бороться и опустила голову, но все еще часто дышала, и Джозефина не отпускала ее. Они стояли так, пока Миссис Лу не опустилась на пол, тихо плача.

– Ты не понимаешь, – сказала она. – Это все, что у меня есть, чтобы дать тебе, Джозефина. Больше ничего нет.

Оставив Миссис Лу у стены, Джозефина подошла к открытому окну. Она взяла с подоконника нож и длинным, сильным взмахом швырнула его из окна на лужайку. Он упал лезвием вниз, резная костяная рукоять едва виднелась в высокой траве. Какое-то время Джозефина смотрела на нее, потом налетел ветер, пейзаж изменился, и нож исчез в зелени. Джозефина снова повернулась к Миссис.

– Давайте приведем вас в порядок перед обедом.

– Оставь меня, просто оставь в покое. Я так устала. – Ноги Миссис подгибались. Ворот сорочки широко распахнулся и обнажил тонкий выступ ключицы.

Джозефина снова ощутила тень жалости и быстро моргнула, чтобы прогнать ее. Она подошла к Миссис Лу, сидящей у стены, помогла ей встать и подвела к кровати.

– Ложитесь, – сказала Джозефина и села рядом с ней. Снова намочив ткань, стерла с пореза остатки крови. Осторожно придерживая ладонью лицо Миссис, она поворачивала его, чтобы тщательно протереть кожу. Миссис закрыла глаза.

– Больше так не делайте, Миссис.

– Хорошо, Джозефина.

Миссис откинулась на подушки, ее дыхание выровнялось, черты смягчились. Миссис Лу теперь настолько изменилась, что стала совсем не похожа на ту Миссис, которая много лет назад пришла по тропинке, чтобы забрать Джозефину. Щеки впали, волосы поредели, и вся она как будто выстирана, выжата и выброшена на грязную отмель реки. Джозефина верила в то, что сказала Миссис; она все еще видела следы былой красоты. Изящно вылепленное лицо, полные губы. Это останется при ней до самой смерти.

Чувство, которое Джозефина испытывала к Миссис, было кислым и сладким, горячим и холодным; Джозефина ощутила вспышку нежности, настолько острую, что захотелось ударить Миссис по лицу или вонзить ногти в ее мягкую руку, в розовую кожу под завесой тонких волос. Миссис не была Джозефине ни защитницей, ни наперсницей, ни подругой. Но это Миссис научила ее читать, это она вытирала пот с лица Джозефины, когда в одиннадцать лет у нее так поднялась температура, что она упала на кухне, ударившись щекой о прохладный каменный пол. Платье, которое Миссис надоело, она отдала Джозефине. Хлопковое, с рядами маленьких синих цветочков и зелеными стеблями. Джозефина надевала это платье каждое воскресенье, пока пуговицы на спине не перестали сходиться, как бы она ни затаивала дыхание и ни втягивала живот. Когда пуговицы перестали сходиться, она плакала, потому что это платье было самой красивой вещью, которую она когда-либо держала в руках.

Джозефина никогда не знала имени своего отца. Лотти говорила, что он, наверное, был белым, не зря же у нее светло-коричневая кожа и голубые искорки в глазах. Миссис Лу забрала семилетнюю Джозефину из хижины после того, как потеряла очередного ребенка. Дела на ферме еще шли хорошо: у Мистера был двадцать один полевой работник, они выращивали табак и пшеницу, в стойлах стояло восемь коров и пять лошадей, а еще была сушильня, где делали табак для продажи. Мистер не хотел брать Джозефину; он хотел купить новую служанку, а Джозефину отправить работать в поле. Но Миссис настояла.

Миссис Лу обычно спускалась туда, где играли дети полевых работников, к высокому дубу, извилистые корни которого поднимались из земли, так что там были места, где можно было спрятаться, прохладные и темные. Миссис сидела на корне и вместе с детьми хлопала в ладоши, пела песни, играла в прятки. Джозефину ей приходилось искать дольше всех. Остальные дети уже, устав от игры, убегали, а Миссис все кружила вокруг дерева и кричала: «Где ты, Джозефина? Выходи!» Она давала Джозефине самое большое печенье или дарила какую-нибудь мелочь, однажды дала тряпичную куклу, и другие дети дразнили ее за это, и даже не хотели играть с ней, едва Миссис Лу уходила в дом, и они оставались одни.

Лотти говорила Джозефине, что они просто завидуют и что она должна пользоваться вниманием Миссис Лу. Более обильная и вкусная еда, что-нибудь теплое на зиму, дополнительное одеяло на кровать. Может быть, уроки.

И поэтому Джозефина без слез и угрызений отправилась в дом на следующий день после того, как Миссис Лу пришла в хижину. Лотти и Уинтон только что вернулись с полей, Лотти разогревала соленую свинину с капустой на открытом огне во дворе, а Уинтон на ступеньках вырезал что-то из березовой чурки – ложку или игрушку, которую в воскресенье он, возможно, продаст белым за грош-другой. Джозефина сидела на земле у очага, принюхиваясь к ужину; в животе у нее урчало в предвкушении момента, когда Лотти закончит и она получит стальную миску. Уинтон и Лотти первыми увидели Миссис и одновременно посмотрели на нее. Глаза Джозефины были прикованы к черному горшку, поэтому она увидела только, что Лотти повернула голову, и с тревогой подумала, что теперь ужин придется отложить.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.