Страница 19 из 70
И меня тут же накрывает паника, что надеть. Мишель будто бы читает мои мысли.
— Мне нравятся твои черные штаны и белый свитер.
— Думаешь?
— Ага, — говорит она, испарившись в своей комнате, видимо, чтобы самой начать готовиться.
Мишель уезжает около половины седьмого, выряженная, как Тряпичная Энни.
— Где ты взяла этот костюм? — спрашиваю я.
— Оливер. Он сегодня в роли Энди2.
— Нет, вы что, серьезно?
— Он настоял.
Я морщусь, глядя на ее внешний вид, будто унюхала что-то неприятное.
— Ну не нааааадо, — канючит она.
— Из всех моих знакомых, ты последняя, кто бы вот так оделся.
Выражение ее лица резко меняется.
— Что, все настолько плохо?
— Как последняя деревенщина, но я все равно тебя люблю. Повеселись.
— Теперь мне захотелось вырядиться, как Эльвира или в кого-то похожего на нее. И этот парик ужасно чешется.
И только ради веселья я спрашиваю:
— Ты хоть знаешь, кто носил его до тебя? Надеюсь, у него не было вшей.
Она сдергивает парик с головы и начинает орать как ненормальная:
— Фууууу! Это отвратительно. А вдруг они и вправду у них были?
— Я просто издеваюсь. Надень эту чертову штуку и убирайся отсюда.
Она смотрит на меня щенячьими глазами и спрашивает:
— Правда?
— Господи, ну конечно правда. А теперь иди, иначе твой Оли-Энди начнет волноваться, что ты замутила со Спанч-Бобом.
— Ну ты и засранка. Повеселись.
Ровно в семь в дверь раздается звонок. Бек стоит у порога крыльца. И он… Вау. На нем темные джинсы и чёрная рубашка на пуговицах с засученными рукавами. Сегодня теплый вечер, поэтому он без куртки. Я хватаю свою сумочку, перекидываю ее через плечо, беру костыли и открываю дверь. Он наклоняется и касается моей щеки губами. Эти костыли становятся моими новыми лучшими друзьями. Я чертовски уверена, что, если бы они сейчас меня не держали, — я бы уже рухнула на пол.
— Замечательно выглядишь. Гораздо лучше, чем в наряде мумии. — Уголки его губ приподнимаются в улыбке.
Ох, и как же хорошо он пахнет. Будто только что вернулся с пляжа. Будет ли это странно, если я зароюсь носом у его шеи и понюхаю? Да, пожалуй, будет. Прекрати, Шеридан. Он настолько идеальный, что мне хочется просто стоять там и глазеть на него. Ну, или прикоснуться к нему, чтобы почувствовать, что он и правда настоящий.
— Готова?
— Ага. — Весь мой обширный словарный запас будто вылетел из головы. Я иду за ним к машине, и он терпеливо помогает мне усесться. Вау, этот мужчина, должно быть, выпил пилюлю вести-себя-хорошо-с-Шеридан.
— Я подумал, что мы можем пойти в мое любимое место. У них разнообразная кухня, но специализируются они на копченостях: свинина, говядина, курица. Надеюсь, ты не вегетарианка.
— Вовсе нет. Я безумно люблю мясо. Просто стараюсь по возможности есть здоровую пищу. Ну, я уже говорила тебе об этом.
— Верно. Я помню, ты упоминала об этом на нашем ужине. — Посмеивается он. — Не считая конфет на Хэллоуине. «Поцелуйчики».
— Как же можно пройти мимо «Поцелуйчиков», верно?
Он пристально смотрит на меня.
— Это ты мне скажи. — А это еще откуда взялось? Я чувствую, как у меня начинают потеть ладошки.
От его глубокого голоса мне вдруг хочется поцелуя, и вовсе не шоколадного. Сегодня Бек выглядит гораздо раскованное, поэтому я интересуюсь:
— Вы с Инглиш хорошо провели день?
— На самом деле, да. У меня сегодня было несколько сьемок в центре города, и я взял ее с собой.
— И чем именно ты занимаешься?
— Я фотограф.
— Да, я в курсе. Инглиш говорила, что у вас есть очень большая камера.
Он смеется.
— Она действительно так сказала?
— Угу.
— У меня есть вся фотоаппаратура. Для коммерческих съемок, но также и для съемок на природе, в основном для живописных снимков. Фотографии для журналов о путешествиях, отдыхе на природе, в общем, все, что можно увидеть в National Geographic. Я много путешествую, даже слишком.
— Ого. И как ты оказался в этой профессии?
— Чистое везение. Фотография была моим хобби, и когда я учился в Технологическом институте Джорджии, у них была вакансия на работу с частичной занятостью. После нескольких проявленных фотографий, все пошло по накатанной. Все закончилось тем, что я бросил учебу из-за дочери и получил степень в этой области. Но мой бизнес пошел в гору, поэтому я не жалуюсь. Сейчас я довольно востребован и из-за этого голова идет кругом.
— Ты когда-нибудь фотографируешь людей?
— Иногда. Ты хочешь, чтобы я сфотографировал тебя?
— Господи, нет! Мне просто стало любопытно, фотографировал ли ты кого-нибудь из знаменитостей?
Заезжая на парковочную стоянку, он сказал:
— Я бы с удовольствием пофотографировал тебя. Инглиш любит это дело, но она неуправляема. Она меняет позы каждую секунду. Моя дочь сошла бы с ума от восторга, если бы ты пришла на фотосессию. Я уже слышу, как она говорит тебе, что делать. «Прислонитесь сюда. Оближите губы. Поверните голову. Опустите подбородок.» Будет весело.
Мы заходим в ресторан, и администратор провожает нас за наш столик, который оказывается кабинкой в дальней части помещения. Раздав нам по меню, она уходит. Совсем скоро нам приносят наши напитки и закуски.
— Быстро, однако.
Он ухмыляется.
— Я приходил сюда много раз вместе с Инглиш. Думаю, они узнали меня.
Ну, конечно, узнали. Как можно не заметить такой высокий привлекательный экспонат, идущий с очаровательной дочкой?
— Еще бы. Итак, скажи мне, с Инглиш все хорошо? Я довольно настойчива.
Изгиб его рта свидетельствует о том, что он недоволен.
— Сейчас с Инглиш все в порядке.
— Что это значит?
Он закусывает верхнюю губу, взвешивая варианты ответов.
— Если тебе станет легче, я обещаю, что никто не узнает о нашем разговоре.
Он пробует что-то из закусок и сглатывает.
— Дело касается биологической матери Инглиш.
— Ох. — Его ответ шокирует меня, потому что это последнее, чего я ожидала услышать.
— Мне было девятнадцать, когда родилась Инглиш. Ее оставили на крыльце нашего дома в коробке с бумагами об опеке и письмом. До того дня я и не догадывался о ее существовании. И сейчас, спустя столько лет, ее мать хочет увидеться с ней, но я против.
Мое молчание затягивается, отчего он произносит:
— Ты можешь закрыть рот, Шеридан.
Покачав головой, я говорю:
— Боже, прости.
— Все в порядке. Ты ведь не ожидала такого. Инглиш не знает правды. Она лишь в курсе, что ее маме пришлось уехать, но это все. У меня бы никогда не хватило сил рассказать ей, что кто-то не захотел такую прекрасную малышку.
— А она объяснила, почему так поступила? — спрашиваю я, находясь в полном недоумении.
— Она лишь сказала, что это выше ее сил. Если честно, я плохо помню ту ночь. Я был пьян после вечеринки, чем не слишком горжусь, но, черт, я бы никогда не променял Инглиш ни на что в этом мире. Самое странное во всем этом то, что после того, как нам ее подбросили, один из друзей отца, который работал адвокатом, раздобыл информацию на семью матери Инглиш. Очень обеспеченную семью из Мэкона. В колледже она постоянно зависала на вечеринках. Алкоголь и наркотики — это все, что мне удалось вспомнить о ней.
— Может, ее выгнали из дома. Некоторые семьи до сих пор заботятся о своей репутации. Это смешно, но как еще можно объяснить подобное?
— Твоя правда, но я беспокоюсь из-за всего этого и собираюсь еще раз навести о ней справки.
— Мудро. — Я бы тоже сильно психанула, если бы кто-то захотел видеться с моим ребенком спустя столько времени.
— Я также консультируюсь с адвокатом, — сказал он.
— Если я могу чем-то помочь, ты только скажи.
— Спасибо. Инглиш понятия не имеет, что происходит. Я волнуюсь, что будет, если она увидится с этой женщиной.
— Возможно, ты рано беспокоишься. Может, если у нее проснулись материнские инстинкты, это не так и плохо.