Последняя черта

«Вряд ли, — задумался Голос, — Хотя не могу точно сказать. А может и отпустят, но не целую»

— Ты мудак, — констатировал Актёр, — Как был мудаком, так им и остался.

Голос довольно расхохотался, но отвечать не стал. Он шёл по набережной, сунув руки в карманы пальто, даже без музыки — ему хотелось послушать город. Его бесконечно удивительный, такой не похожий ни на что шум и гул. Электрокары и их жужжание, реплики проходящих людей, гудки, плеск волн Невы... Подобное умиротворяло в той же степени, что и Даша.

Перед ним вспыхнули гневные, голубые глаза и Актёр едва не заскулил. Но завтра к памятнику он не пойдёт ни за что, ни за какие деньги.

— Николай Прокопьев? Это вы?

Актёр встрепенулся, почти вздрогнул. Позади совершенно неожиданно вырос прилично одетый мужчина в очках.

— А вы, уважаемый, с какой целью интересуетесь? — парень прищурился, стараясь разглядеть в подошедшем какую-нибудь особо выделяющуюся черту, но не мог. Он был совершенно обычным.

— Меня зовут Дмитрий. Я... Я из журнала. Увидел вас на улице, захотел подойти... Вы не могли бы прокомментировать свою речь? Вы так быстро покинули место, я был там, но не успел вас перехватить.

— А меня и не нужно было перехватывать, — недовольно заметил Актёр, — Было не до журналистов. Но знаете... сейчас я готов ответить на все ваши вопросы. Может быть кофе?

Дмитрий кивнул.

Голос молчал.

Двое в начищенных ботинках шли прочь с набережной в ближайшее кафе.

Заведение была Актёру даже знакомо, но привычных офиков на месте не обнаружилось. Он даже удивился — вместо приятной девушки его встретил довольно сухого склада характера парень. Чаевых кто-то точно не получит.

Они расположились за одним из двухместных столиков, взяли по чашке американо, но допытываться до него журналист стал ещё до того, как принесли заказ. Актёр отметил совсем не дешёвую модель телефона, на котором включился диктофон.

— Скажите, Николай...

— Можно просто Никита. И на «ты».

— Хорошо, — Дмитрий улыбнулся, — Скажи, Никита — что или кто именно побудил тебя к подобной речи?

«Отчаяние? — подсказал Голос, — Или хотелка выслужиться перед Лехой, что б вытащить вороновскую подстилку?»

«Завали ебало!» — рыкнул Актёр.

— Волнение за подругу в первую очередь, — довольно быстро сформулировал он мысль, — Я понимал, что её действительно могут приговорить к страшному, не заслуженному наказанию.

— Считаешь — не заслуженному?

— Разумеется! — удивился Актёр, — Я знаю Алису достаточно, что бы судить о ней. Как только я услышал, в чем её обвиняют, то долго не мог найти причины. А потом как-то само дошло... Понимаете, я считаю и открыто заявляю, что государство наше прогнило. Изжило себя. Посмотрите на историю — самый долгий строй, который держался — монархия, был не совершенен и ужасен в какой-то степени, а прекрасная демократия не приживается. Как думаете — почему?

— Почему?

— Вы не думаете. — угрюмо вздохнул Актёр, поблагодарил официанта за кофе и теперь размешивал в нем два кубика сахара, — Потому что демократия — это инструмент. Через него удобно управлять, если у кого-то достаточно контроля. Подумайте — сказать можно все что угодно и люди поверят, если иметь большой авторитет. Но люди больше не верят, потому что авторитет потерян.

Дмитрий теперь явно задумался, отпил немного кофе. Воспользовавшись паузой, парень и сам убедился, что хоть персонал другой — кофе такой же вкусный.

— И ты не боишься так говорить об этом? — задал следующий вопрос журналист.

— А чего мне боятся? Все мои друзья уже засветились, поголовно, а никого другого у меня и нет...

«Пиздишь как дышишь, — хихикнул Голос, — А как же братец? Или эта несчастная мышь?»

... — Из университета меня выгнали только что. Я уже сказал всё, что можно и нельзя, смысла боятся теперь совершено ни вижу.

— А тогда, у здания Следственного Комитета — не боялся?

— Немного, — честно признался Актёр, — Выступать перед толпой всегда волнительно. Я боялся того, что меня могут не услышать, что сорву голос раньше времени... До сих пор немного хриплю, слышите? Мне было страшно за подругу, за ещё трёх друзей, которые находились там же. От неизвестности. Алексей только написал мне, что будет суд и ничего больше. Я до последнего не знал, что там происходит.

Кофе кончался быстро, но у Дмитрия — быстрее. Складывалось впечатление, что он то ли нервничает, то ли просто куда-то торопиться. Актёр внезапно заволновался — а если отвлёк человека и он просто хотел задать пару вопросов на улице под запись, а не отказал из-за большого желания к проведению интервью? Ведь, в какой-то степени — звездой он стал. Пусть и не тем путём, как мечтал и не тем, совершенно, способом.

— Вы не против, если я поделюсь ещё одной вещью?

— Конечно, — Дмитрией кивнул.

Актёр тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула.

— Это относится к личной жизни и, пожалуй, университету. Я учусь... учился, простите, в театральном. В этом году должен был закончить. Мне обещали хорошее будущее, хвалили, говорили — талант! — он с издёвкой хмыкнул, — Но вот вам обратная сторона: каждый год я отдавал около ста — ста пятидесяти тысяч русских рублей только для того, что бы сдать зачёты. Нет, не потому что не учил, не старался... Я делал это — бесспорно. Просто мне открытым текстом говорили, что не станут ставить высокий оценки просто так.

Он выждал небольшую паузу, допил кофе и с звонко поставил пустую чашку на блюдце.

— И я отдавал. Зарабатывал как мог, не спал ночами, мыкаясь по подработкам. Учится у нас в универе — это ад. Куча факультативов, дополнительных занятий, который как бы не нужны, но без них ты быстро отстанешь. Как итог — я приходил на пары утром и уходил, зачастую, глубоко под вечер. По дороге до дома — читал. По дороге до учёбы — читал. По дороге к друзьям в выходные — читал. Я все время учился, старался стать лучше, а в итоге выходило, что зря. Даже самая грязная бездарность могла бы сдать, если только заплатила. И меня это бесит. Лицемерие — бесит.

«Всё серьёзно» — Актёр сжал челюсть на миг.

— Я не хочу быть лицемером. Мне предлагали выступать на дне рождения у олигарха — обещали хорошо заплатить. Но там нужно было восхвалять Единое Государство, говорить, что оно без изъянов и вот, он! Он — олигарх, честный его гражданин, судимый несколько раз по различным статьям, но так и не отправленный в тюрьму — пример для других не честных граждан! Я не смог. Отказался. В универе приходилось говорить высокопарный речи на мероприятиях... Тогда я ещё за что-то цеплялся и надеялся, что на этом все закончится. Не закончилось. И никогда не закончится такими темпами.

Актёр замолчал, чувствуя давление в груди — всё-таки разволновался. Ноги даже слабо подрагивали и руки. По губам пробежала усмешка.

— И да простят меня все, кто говорит что война — это страшно. Но она необходима. Революция необходима. Возможно, не в истинном своём ужасающем величии, но хоть какая-то. Правительство обязано пойти на контакт с народом иначе бури не миновать, а бежать с корабля некуда. Только на дно. А кому туда хочется?

«Тебе, очевидно... Еблан»  

— И да сейчас— не боишься?

— Ни капли, — Актёр широко улыбнулся, — Вы, я вижу, куда-то торопитесь.

Дмитрий смотрел постоянно то на него, то на часы, то и вовсе за окно. Внимание к нему проявлял и то ладно — парень был этому бесконечно рад. Подобное он никогда никому не говорил. Только Даше — один раз. Закончилось все страшным скандалом, её слезами и трясущейся спиной. А с друзьями... они и сами всё всегда понимали, говорить было незачем.

— Есть такое, — виновато сказал журналист, — Я и не рассчитывал, что ты окажешься настолько открытым к диалогу. Обычно персоны, подобные тебе, более замкнуты.

— Можете считать, что я, во всей этой истории — связь с общественностью.

Они расплатились, пожали друг другу руки. Дмитрий направился, пряча визитку в нагрудный карман, по своим делам, а Актёр — по своим. Нужно было успеть добраться до метро, минуя час пик. Трястись в вагоне, ощущая себя сильной в банке ужасно не хотелось. Потому он ускорил шаг.