Последняя черта

— Пей уже, — пробормотала Алиса, протягивая ему кружку с холодной, не самой приятной на вкус водой и таблетку. — Куда я от тебя денусь.

«Ведь и правда — некуда».

Пить пернатому тоже хотелось уже давно, а из головы совершенно вылетело. После воды и таблетки стало совсем хорошо. Почти прекрасно.

Если Ворон не мог поверить в то, что опасность миновала, то Алиса — в самого Ворона. Что он здесь, рядом, вымучивает из себя улыбки, а не где-то там, без возможности коснуться. Она никогда не оказывалась на такой грани — потерять его. Да, он приходил с какими-то ранениями, да, рисковал жизнью, но каждый раз Каста узнавала об этом уже после случившегося. Ругалась, убеждала не подставляться, а Ворон опять приходил, опять не целый, и всё повторялось вновь.

А на этот раз было по-другому. Алиса знала, что с ним происходит нечто отвратительное и ужасное. Её настолько заняли все эти размышления, слишком богатая фантазия, что она даже думать забыла о травке Доктора. И вроде бы исход один — искалеченный Ворон, а реакция разная. И чувства тоже разные. И страх — он новый, в разы сильнее предыдущих.

— Поправишься — я тебе точно что-нибудь прострелю. Чтобы в голову больше дебильных идей не приходило.

Алисе хотелось крикнуть, выпалить что-то, может, даже ударить его по груди, а потом опасть и просто расплакаться, но Алиса оставалась Кастой. Сидела, осуждающе, но по-доброму смотрела на Ворона и тоже старалась улыбнуться.

«Если так посмотреть, ты мне уже много чего прострелила, — подумал Ворон. — Для начала — сердце, а потом ещё и мозги выбила начисто».

Глава 9.2

— Если не денешься, то ложись, — предложил он, заботясь. — Наверняка не спала нихера. Это я всё утро в отключке провалялся, — хмыкнул.

Надо же, не забыл, как шутить. Всё так же глупо.

Ему было жизненно необходимо коснуться Алисы. Доказать себе, что она настоящая. Слышать её дыхание и стук сердца. Видеть алые волосы. И быть уверенным, что она останется с ним до конца, невзирая ни на что.

 —  Дурак, — фыркнула Каста. 

Стащила с себя кофту, отбросила её в сторону — всё равно бардак, с которым было совершенно бесполезно бороться — осталась в одной свободной футболке и улеглась рядом. От Ворона пахло как-то совершенно не знакомо, а ещё этой мазью, но уже от её собственных рук.

— Я спала.

Четыре часа, почти ровно. Она не заметила, как отрубилась на диване уже утром, когда солнце начало пробиваться в гостиную, а потом подскочила от стука во входную дверь. Будто просто моргнула без какого-либо ощущения бодрости после.

— А ты... — Она приподняла голову и посмотрела на Ворона. — А ты сам хотя бы спал? Нормально, я имею в виду.

— Конечно, — улыбнулся снова он, на этот раз почти смеясь; но только почти, смеяться было бы больно. — Меня укутали в одеяло, поцеловали в лоб и пожелали спокойной ночи. А как ты думала?

У Алисы задрожали губы. Она не надеялась на хороший ответ, но простое «да» позволило бы понять — смог, на холодном полу, но по воле своей, а не от чужих ботинок и кулаков. Девушка спрятала лицо, вернувшись в прежнее положение, и даже не придумала, что ответить. Знала — его, наверное, мутузили всю ночь. Может, даже пытались впаять висяки, допытывались, что он забыл в сто восемнадцатом, был ли один...

— Надеюсь, шлюхам ты больше доверять не будешь, — зло высказалась Каста, сжимаясь ещё сильнее. От желания приникнуть к Ворону всем телом кружило голову, а синяки на оголённом торсе будто насмехались. Мол, хрен тебе, любвеобильная, место занято.

— При-израк... — устало протянул Ворон.

Что он мог ей ответить? «Дорогая, я не мог её оттрахать, у меня были заняты руки»? Объяснить, что любит только её и никто больше его не интересует? Или сказать правду?

— Я настолько тряпка, что не могу смотреть, как кого-то насилуют. Прости меня. Прости, что мне всё равно — мужчина это, женщина или шлюха. Мне стоило позволить её оттрахать, а потом убить за то, что случайно оказалась не в том месте не в то время. — Ворон почувствовал, как его снова тянет блевать хотя бы от звука собственного сорванного и тусклого голоса. — Так же, как это почти сделали со мной. Менты тоже сочувствовали, что я у тебя такое ничтожество.

Нервы сдавали. Алиса, наверняка, просто хотела услышать, что он любит только её... И зачем он только открыл свой поганый рот?

— Её стоило либо вальнуть там же, либо просто выпнуть куда подальше. Кто мешал, а? Даже если не убить — просто... — Она вдохнула поглубже. — Просто не оставлять её там. Это же она тебя сдала, я видела по камере.

Алиса правда не понимала решения благоверного и совершенно не хотела слышать то, о чём думал Ворон. В том, что шлюха его не интересовала, не сомневалась и вообще ревность находила глупым занятием. Заботило её другое.

— Из-за этой Катерины всё и полетело в пиздень. Не останься она там. Был же план, без неё, без левых людей, так какого хрена ты решил им поступиться?!

Последнюю фразу договорила, подорвавшись и обхватив голову руками, сжав волосы.

— Подстраховаться? — ещё тише спросила Каста. — Подстраховался. Менты бы и так поняли.

Ворон коснулся её рук, коснулся волос. Взял пальцами за запястье, потянул к себе, положил ладонь на грудь и прижал — похрен, что на несколько секунд стало больно. Он не хотел, чтобы Алиса мучилась, хотел её к себе, рядом, расслабленную и счастливую.

— Так казалось лучше. Казалось... Я ошибся. Я заплатил за ошибку. Я заплачу за неё ещё столько раз, сколько потребуется. Ты же не думаешь, что я идеален? — горько усмехнулся Ворон.

И всё же мысль, что Алиса готова убивать невинных, неприятно тяготила душу. Он поговорит с ней об этом, быть может, позже... в других обстоятельствах. А сейчас ему ужасно хотелось спать.

— Не думаю, конечно. Просто виню себя за тупость. Стоило настоять.

Каста слабо, едва заметно улыбнулась. Грустно. Уже не могла изображать отчуждённость. 

Правильно тогда думал Лёха — все снова закрылись, сделали вид, что всё хорошо, и подумали, что так будет легче для других. А на деле только медленно убивали себя, отравляя ядом из боли и тоски.

Да и идеальность у неё определялась по своим, извращённым понятиям.

— Спи. — Алиса опустилась на локоть, легко накрыла его губы своими, а затем отстранилась и снова улыбнулась. — Тебе нужно. Заслужил, мученик ты наш.

Она и сама так уснула — глядя на Ворона, подмечая каждую мелочь. Ещё тогда задалась вопросом, какого чёрта он в шапке. Вроде на дух их не переносит, её саму иногда в шутку «пережитком хипстеров» называет, а тут, сам, в шапке...

Ответ обнаружился где-то около двух-трёх часов ночи, когда Алису вытащило из какого-то омерзительного кошмара. В комнатке так и горел свет, размытый спросонья взгляд попытался по привычке нашарить настенные часы, но таких не обнаружилось. Пространство осознавалось тяжело, вяло, неохотно. Алиса приподнялась, посмотрела на пернатого и мгновенно проснулась.

Эти жалкие остатки волос на голове последней каплей и стали. Чувствуя, что вот-вот сорвётся, она хотела было толкнуть Ворона, разбудить, но рука не поднялась. Даже во сне лицо с острыми чертами казалось измученным далеко не физическими травмами.

Давясь подступающей истерикой, Каста поднялась, споткнулась обо что-то, пошатнулась и сползла по стене, пряча лицо в ладонях. Снова хотелось дури, колёс, иглы. Хотелось полёта, всего, чего угодно — но не этого кошмара. Она сжимала стучащие зубы, жмурилась, рвано дышала и старалась быть тише, как можно тише, лишь бы не разбудить Ворона.

Глава 9.3

«Люби свою Родину!»

«Вы живёте плохо, чтобы лучше жили ваши дети!»

«Единое Государство — едино в порыве свободы!»