Страница 61 из 85
– Курьер перед вами, здравствуйте!
– Добрый день.
– Документы готовы?
– Вот...
– Торопитесь, по моим сведениям, перевод уже пришел.
– Оперативно! Конторы еще нет, а деньги на ее счет уже поступили! Однако, оперативно!
– Вот вам отношение со спецсчетом Внешторга. Отправляйте немедленно!
И мошенники поднялись по банковской лестнице на второй этаж.
Петр Тимофеевич быстро подписал необходимые бланки, сдал их в окошко бухгалтерии и тут же оформил перевод с плательщиком "Немхересплюс", а получателем "Внешторг". Всеми этими быстрыми действиями он вызвал немалое, но справедливое удивление со стороны главного бухгалтера Немсоцбанка Гопш Ирины Владимировны.
– Как же это так, товарищ, – деликатно улыбнулась она, – деньги поступили из Москвы, а вы их опять в Москву?
– А что вас, собственно, смущает?
– До сегодняшнего дня у вас был счет с очень мизерным сальдо в дебете. А тут на тебе! Не понятно!
– Что вам не понятно?
– Все непонятно.
– С Канареечкиным все согласовано!
Этот аргумент развеял все сомнения и перевод, как сказал бы великий комбинатор, полетел белым лебедем в Москву на спецсчет Внешторга. Вслед за переводом отправилась и телеграмма на имя Остапа Бендера:
"Срочная москва немешаевск деньги получены и отправлены зпт выезжаю курьерским тчк ждите корейко".
Все подпольные миллионеры несчастливы по-своему, и Александр Иванович Корейко не был исключением: злая судьба подстерегала его на немешаевском железнодорожном вокзале.
Глава 26
МУЖЧИНА НЕ ПЛАЧЕТ, МУЖЧИНА ОБИЖАЕТСЯ!
Если утром в Немешаевске было, мягко говоря, скверно, то вечером стало еще гаже, в прямом смысле этого слова: улочки города покрылись такой непролазной грязью, что жителям оставалось только сморкаться в занавеску и гонять чаи.
Пока Александр Иванович медленно продвигался на вокзал по гадкому бурому киселю и матерился оттого, что грязь залезала в голенища сапог, лицо Петра Тимофеевича медленно покрывалось россыпью цыганского пота ибо, он увидел в дверях тонкие красноармейские усики, принадлежащие молодцу с короткой мальчишеской стрижкой... На колючих плечах молодца покоилось двубортное плащ-пальто из прорезиненной ткани цвета хаки с отложным воротником. К воротнику были пришиты шинельные петлицы ОГПУ. Цвет петлиц указывал на то, что их владелец является капитаном.
Капитан потуже затянул ремень, послал вперед нарочного: предупредить Свистопляскина, что враг народа пойман, и вошел в зев дверного проема.
– Собирайтесь, Петр Тимофеевич...
– Куда?
– Туда, где вас быстро разъяснят.
– Где?
– Не будьте наивным!
Петр Тимофеевич суетливо начал надевать на себя пальто.
– Да не наряжайтесь вы в теплое, – дохнув на него водкой, забурчал капитан. – У нас в управлении жарко! В частности тебя, пупырчик нэпманский, будет мучить зной.
Капитан противно рассмеялся.
Они вышли на улицу Парижской коммуны. Дождь, дождь, дождь не переставал идти. Сквозь мутно-серую завесу виднелся черный воронок. Открылась задняя дверца. Пахнущий махоркой салон принял в свои объятья несчастного нэпмана. Ключников в последний раз посмотрел на двухэтажный дом No 23-бис. Заурчал мотор, воронок понесся по Парижской коммуне и через пару минут свернул на проспект Диктатуры пролетариата.
В тесной приемной начальника немешаевского ОГПУ кипела деятельность: проносились фельдъегери, адъютанты, вельможи во френчах, юркие и не так чтобы штатские, моложавые барышни с блокнотиками в руках; широкогрудая секретарша Сонечка ритмично выстукивала приказы и постановления на пишущей машинке "Эрика". Ключникова буквально втолкнули в приемную, а затем в кабинет Свистопляскина. Мебель в кабинете была большей частью старинная, конфискат. В серванте стоял мейсенский, с темными узорами сервиз, тоже конфискат.
Роман Брониславович поднялся из-за стола, поначалу был чрезвычайно вежлив с арестованным, затем вежливость сменилась повышенным тоном, потом криками, после криков к допросу приступил капитан Ишаченко. Альберт Карлович ловким движением кадровика раскрыл желтую папку, с минуту порылся в ней, вытянул из общей пачки какой-то листок, пробурчал: "Вот с этой, пожалуй, мы и начнем", подошел к Ключникову, двинул ему по челюсти, рявкнул:
– Ну что, козел, горя хапануть хочешь!
Капитан был в гневе. Губы дрожали.
– Начнем, гнида, с "Карт-бланша". Чем вы занимались в "Карт-бланше"?
– Я...
– Отвечать, лошадь нэпмановская!
"Сам такой. Держиморда!" – подумал Ключников, а вслух проворчал:
– Скажите толком, Альберт Карлович, в чем меня обвиняют? – Кто подтолкнул репортера Фицнера к написанию антисоветской статьи? Кто?
Капитан щелкнул пальцем, ввели Василия Марковича с синяком под глазом.
– Вам знаком этот человек? – яростно спросил капитан, обращаясь к Фицнеру.
Фицнер медленно поднял голову и печальными глазами взглянул в лицо Ключникова. Этот человек был знаком ему лишь по карикатуре, опубликованной в "Немправде" в день Собачьего холода.
– Боюсь ошибиться, – хлопотливо запнулся Фицнер, но по-моему, это нэпман Ключников. – Хорошо. А вы, гражданин Ключников, узнаете этого человека?
– Не имею чести.
– Та-ак... – протянул капитан. – Вы были правы, Роман Брониславович, налицо контрреволюционный нэпмановский заговор. Цель – путем вооруженного выступления, скажем, в ночь с 24 на 25 мая текущего года, разгромить советские учреждения и захватить, таким образом, власть в свои руки... Ключников лишь пешка в этом заговоре. Фицнер – ответственный за захват печатных органов Немешаевска... Репортер Фицнер, вам знаком этот документ?
И с этими словами он поднес к носу Фицнера листок оберточной бумаги, на котором огромными буквами было напечатанно:
ВОЗЗВАНИЕ Немешаевцы! Советская власть доканала справедливых немешаевских тружеников. Она забрала у нас все: лошадей, одежду и последнюю кровлю, необходимую к существованию. Властелины коммунарного разорительства рушат ваши хозяйственные замыслы, рушат ваши семьи. Граждане! С этими приятелями чертей, разбойникам пособничающими, хулиганам потакающими, грабителям помогающими, религию и церковь православную оскверняющими надо кончать! Надо с дубинками в руках избавиться от этих приятелей жидовских кормителей. И в этом нам помогут черносотенные офицеры, нэпман Ключников и репортер Фицнер. Выступаем в ночь с 24 на 25 мая.