Страница 17 из 35
Лицо матери не предвещало ничего хорошего. С годами Донния выучилась безошибочно определять настроение Верховной жрицы ещё задолго до того, как та начинала говорить или пронзала непослушную дочь холодным серебряным взглядом. Вот и сегодня по тому, как напряжены были плечи и шея родительницы, как высоко была задрана её голова с изысканно заплетённым пучком, как нервно тонкие пальцы теребили вышитый гербами платок, целительница поняла, что её ждёт непростой разговор. Каблуки высшей эльфийки вонзались в ромбические плитки храмового пола так, словно желали расколоть их, как хрустальные блюдца.
– За тобой посылали уже трижды, – голос матери стеклянно дребезжал, – принц Лорион хотел тебя видеть!
– У меня были дела, – Донния неопределённо махнула рукой и принялась поправлять свечи и чаши с подношениями у алтаря Ньир.
Ей хотелось побыть одной, посидеть на шёлковых подушках под сводами Храма, глядя на голубые огоньки у подножия богини, медленно и неспешно выпить бокал лунного эля и привести в порядок разрозненные мысли. Мать рассчитывала на другое, и ей нужны были немедленные ответы.
– Какие дела? – повысила голос жрица, миновав разделяющее их расстояние и вперившись в лицо дочери острым, презрительным взглядом. – Какие дела могут быть у тебя вне Храма и вне дома? Ты снова встречалась с этим мерзким колдуном? Снова спускалась в его подземелье?
Она знает, разумеется. Осведомлённость матери не стала для девушки большим сюрпризом, лишь затронула в ней ту сокровенную струнку, о существовании которой никто не должен был догадываться. Это было и больно, и странным образом приятно. Донния представила, как слуги барабанили в накрепко запертые дубовые двери убежища призывателей и невольно улыбнулась: расслышать что-либо в глубинах подземных лабораторий не представлялось возможным. Верховная жрица цепко ухватила её за подбородок, не давая опустить глаз.
– Он не мерзкий, – упрямо сказала девушка.
– Это не тебе решать! – воскликнула мать. – Мы живём не в глухом лесу, не в пещере и не в чистом поле, мы живём в высшем обществе, где установлены определённые правила поведения. И соблюдать эти правила – наша обязанность. Близится твоя свадьба, приглашена королевская семья, а ты целыми днями болтаешься неизвестно где, да ещё и путаешься с какими-то теневыми отступниками! Ты хочешь, чтобы поползли слухи о твоей распущенности?
– Если это избавит меня от необходимости выходить за Первого рыцаря, то да, хочу! – резко ответила Донния, вывернувшись и отступив на шаг назад.
Верховная жрица задохнулась от возмущения и сжала кулаки. Казалось, она вот-вот набросится на дочь, и только страх быть застигнутой кем-то из младших послушников Храма сдерживает эльфийку от столь радикального шага. На светлой коже женщины выступили розовые пятна гнева. Она стиснула руками виски и покачала головой:
– Никогда не думала, что моя собственная дочь вырастет такой эгоисткой! Неужели тебя нисколько не волнует благополучие твоей семьи, твоих родителей и сестёр? Ты получила всё, что только возможно для эльфов нашего сословия, всё лучшее. У тебя было в достатке любви и внимания, превосходные учителя, слуги, достойные и дворцовых покоев!
– Мама, я благодарна вам за всё это, но…
– Благодарна? – перебила Доннию мать, тряхнув головой. – Ты благодарна, я не ослышалась? Своим поведением ты бросаешь тень на всю нашу семью и смеешь ещё называть это благодарностью?!
В этой надменной, нервной и холодной женщине не осталось почти ничего от той эльфийки, что когда-то сопровождала отряд Хранителей и брала с собой в походы по Ничейным землям юную дочь. Трудно было поверить, что эти хрупкие руки, унизанные перстнями и браслетами, не раз спасали жизнь раненым солдатам и способны были с одинаковой ловкостью и разжечь костёр на ветру, и обуздать лошадь, и приготовить горячую похлёбку из лесных кореньев и подстреленного на охоте зайца. Фэит, эльфийская столица, а также то самое высшее общество, положением в котором Верховная жрица теперь так дорожила, заставили её забыть о прошлом, будто в нём было что-то постыдное. А в настоящем жизнь эльфийки наполнилась не столько служением лунной богине, сколько попыткам удержать все нити управления Храмом и все необходимые связи с капризным и весьма притязательным королевским двором.
– Призывателям нужна была моя помощь, – тихо сказала девушка. – Разве не ты говорила мне, что спасение жизни у таких, как мы, стоит превыше всех прочих обязанностей?
– Тебя разыскивали люди Лориона! – пропустив признание дочери мимо ушей, крикнула мать.
– И что с того? – не выдержала Донния. – Разве принц смертельно болен, разве он не может подождать? Я нужна ему для того, чтобы уговаривать птичью девушку полюбить его всем сердцем! Но пленница не станет его любить, как и я никогда не буду принадлежать этому вашему рыцарю! Никогда, слышишь!
– Ты не понимаешь, что говоришь! Я пребывала в полной уверенности, что моя дочь выросла и выучилась уважать интересы семьи, но я ошиблась, – охваченная разочарованием, Верховная жрица металась по залу, и её многослойные одежды издавали едва заметный стеклянный шелест. – Ты дала слово, Донния. И ты сдержишь его, клянусь светом Ньир! Ты молода и не так разумна, как мы все думали, но ты не способна на предательство.
– Я сдержу слово, – покивала девушка, глубоко вздохнув. – Но вы не можете требовать от меня любви к нему.
Мать остановилась, немного успокоенная ответом дочери, символически промокнула платком уголки глаз, хотя они оставались сухими на протяжении всего разговора. На столике у окна звякнул потревоженный всё ещё дрожащими руками графин с голубоватым напитком. Эльфийка прикоснулась к краешку бокала и сделала аккуратный глоток.
– Ты права, – неожиданно для Доннии сказала мать, – невозможно любить по распоряжению.
– Значит, на самом деле ты понимаешь меня? – с надеждой промолвила девушка.
– Разумеется, – сказала Верховная жрица и вновь пригубила напиток. – И никто не требует от тебя особых чувств по отношению к Первому рыцарю. Скажем так, душа и сердце здесь немного ни при чём.