Змеиный мох

- Что там делать в октябре? Купаться уже холодно.

- Зато народу мало. Буду сидеть на буне и в море камешки кидать. И виноград есть.

- Тоже дело, - Варежка глубокомысленно кивнула. – Жилье нашла?

- Нет еще. Не сезон - не проблема. Найду.

- У Витальки тетка в Лоо. Сдает отдыхающим полдома. До моря два шага. Спросить?

- Спроси.

Варежка помолчала, искоса поглядывая на меня и покусывая губу.

- Дюш… и все-таки – что делать будешь? С ним?

- Варь, а что мне делать? – я встала и подошла к окну. Трамвайное кольцо – вполне медитативная картина. – Я когда его вижу, коленки дрожат и, прости за подробности, трусы мокрые. Потом прихожу в отдел, а там эта поблядушка. И как представлю, что он с ней… Она ему, видите ли, сказала, что меня Лисицын в отделе трахает, сама, мол, видела. Он тут же поверил и потащил ее к себе домой. То ли с горя, то ли мне назло. Я должна это проглотить? И хотела бы, Варь, но не могу. У меня как будто болячка за ночь подсыхает, а прихожу на работу – и в кровь сдираю снова. И недели еще не прошло. Не знаю, сколько времени понадобится. И смогу ли вообще забыть. Не говоря уже о том, что весь офис в курсе. Никогда дела не было до того, кто что болтает, а сейчас…

- Надька, Надька… - она встала, обняла меня за плечи. – Понимаю тебя, но все-таки... Извини, конечно, но ты же не будешь утверждать, что он тебе изменил? Вы не пара, друг другу ничего не обещали. И потом, поставь себя на его место. Ты бы – не поверила? Правда?

Я не ответила. Глупо спорить. Поверила бы. И потащила бы в постель со злости первого попавшегося мужика? Хотелось бы сказать, что нет. Но… откуда мне знать наверняка?

- А он что? Кроме букетика? Хотя знаю. У тебя же на сиськах плакат висит: «Не влезай – убьет». Он и не влезает. Ждет отмашки. Вот только дождется ли? Ладно, а Лисицын что?

- Ничего, - я вылила в раковину остывший кофе, поставила варить новый. – Нет худа без добра, вообще его не видно. Но, знаешь, слушок пробежал, что под ним кресло зашаталось. Кира, главбух, мощно копает. Очень надеюсь, что он там не останется. Хотя… какая разница, мне все равно уходить.

- Да, уже плюс, - согласилась Варежка. – Больше его и не увидишь.

Но, к сожалению, она ошиблась.

Поздно вечером в дверь позвонили. Домофон сломался неделю назад – заходи кто хочет. Посмотрев в глазок, я увидела  на площадке Андрея.

Притворяться, что никого нет дома, не имело смысла: все мои окна – освещенные - выходили в сторону парадной. Да что там притворяться – можно было просто не открывать.

И вот тут мне невольно захотелось поблагодарить Дениса за то, что не пытается взять меня измором. Андрей звонил и звонил. Пять минут, десять, пятнадцать. Наверно, стоило подождать, пока не лопнет терпение у кого-нибудь из соседей, но я не выдержала и открыла.

Видок у него был тот еще. Как будто неделю жил на улице. Нет, не грязный, не вонючий, но какой-то… бесприютный, словно никому не нужный.

- Надя… я ушел от Иры.

Если б это произошло три года назад, я бы умерла от счастья. А сейчас было… досадно и противно. И стыдно перед самой собой. За то, что когда-то об этом мечтала.

- Ушел – или она тебя выгнала?

- Я ей сказал, что люблю другую женщину.

Вряд ли все было именно так. Скорее всего, она приперла его к стенке, и деваться было уже некуда, только признаваться.

- Прости, Андрюша, но другая женщина тебя не любит. Больше – не любит. Все хорошо вовремя. Так что зря ты это. Хотя… я рада за твою жену. Наконец-то она поняла, что столько лет терпеть рядом такого блядуна – это спускать свою жизнь в унитаз. Надеюсь, обратно не пустит.

- Надя…

- Хватит! Я тебе все сказала. Уходи.

Он вставил ногу в проем и не дал закрыть дверь.

- Пожалуйста, Надя, выслушай меня.

- Андрей, не устраивай цирк, - я даже разозлиться толком не могла, так мне было от всего этого тошно. - Хочешь, чтобы соседи полицию вызвали?

- Так впусти, и поговорим.

- Нет.

Я попыталась оттолкнуть его, но он сгреб меня в охапку, пытаясь поцеловать. Воспоминание о том, что произошло в офисе, придало сил, и я вырвалась.

- Убирайся на хрен!

- Наденька, прошу тебя! Я тебя люблю! Не могу без тебя! Пожалуйста, не прогоняй меня. Хочешь, на колени встану?

К моему ужасу, он действительно опустился на колени и обнял мои ноги, глядя снизу вверх тоскливыми собачьими глазами. Я готова была разрыдаться от злости и отвращения. Желтая точка в двери соседки Ларисы погасла: наверняка та прилипла к глазку, наблюдая за пикантной сценой.

- Надюша, разреши, останусь у тебя до утра. Хоть на полу. Куда мне сейчас идти ночью?

Ну да, конечно! Теперь будешь на жалость давить, манипулятор чертов. Дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде. Вот так щенки скулят, скулят на подстилке, пока не оказываются в постели хозяина.

- Да куда угодно. В гостиницу. Или в машину. Не пешком же ты пришел.

- Надя!..

С таким отчаянием и мольбой это прозвучало. Как будто утопающий просил о спасении. Голодный – кусок хлеба. Умирающий от жажды – глоток воды. Невольно дрогнуло что-то внутри…

Не смей! Даже мысли такой чтоб не было! Никогда!

С силой оттолкнув его, я захлопнула дверь и бегом бросилась в ванную – как будто за мной гнались. Закрылась на задвижку, разделась, встала под горячий душ. Меня трясло, и зубы стучали, как в ознобе. Может, он и звонил снова, но я не слышала.

Не хотела слышать.

Ни-ког-да!!!

=58

В пятницу вечером я сидел за столом и, машинально передвигая карты, раскладывал на компьютере пасьянс.

Две недели подходили к концу. В понедельник Надя должна была выйти на работу в последний раз. Я не продвинулся ни на шаг – снова и снова натыкаясь на все тот же взгляд, категоричностью похожий на запрещающий жест гайца-регулировщика.

«Если палка смотрит вправо, ехать не имеешь права!»

Как, спрашивается, заставить слушать себя человека, который этого категорически не хочет? Останавливало еще и то, что до этого репьем к ней лип Лисицын. Повторять его не хотелось. Вряд ли мне помогла бы подобная тактика.

Он, кстати, исчез тихо – словно и не было. Оставалось только удивляться, почему я не выставил его раньше. Админ оперативно сменил все коды доступа в систему, Кира занялась корректировкой документов и привела нового главбуха – мужчину лет сорока, бородой и косматыми бровями смахивающего на скотч-терьера. Впрочем, оставался еще один раздражитель. Заявление об увольнении Алиса принесла только сегодня, пару часов назад.

«Денис Аркадьич, ну я не знаю…» - растерянно моргая, Лена протянула его мне.

«Ознакомлена, - острые, угловатые буквы Надиного почерка. И ниже: - Скатертью дорога!»

«А где написано, что это запрещено?» - хмыкнул я и подписал в приказ. Без отработки. С понедельника.

- Не занят? – приоткрыв дверь, заглянул Слава. – У меня машина накрылась. Не возьмешь нас с Маринкой завтра?

- Куда? – не понял я.

- Как куда? – он вошел и присел к столу. – Забыл, что ли? В Кавголово едем. Тимбилдинг. Сиречь бухалово у озера. Не хочу как-то на автобусе со всеми.

- Черт, и правда забыл, - я поморщился. – А это обязательно?

- Не нами придумано, не нам и отменять. Корпоративный дух и прочая хня.

- Ну… я бы с удовольствием отменил. Или хотя бы не поехал.

- Уж точно не в этот раз. Обещают солнце и тепло. Все заказано и оплачено. Да и народ взбунтуется. И линчует нас.

- Ладно, - сдался я. – Заеду. А что, все с женами-мужьями?

- Нет, только я. Такая вот у меня привилегия. К тому же избавляет от необходимости ночевать в одном номере с храпящими мужиками.

- Класс! – усмехнулся я. – Возьмете третьим?

- Ну уж нет, ищи себе другую компанию.

Повисла неловкая пауза.

- Да, поедет, - ответил на мой незаданный вопрос Слава. – Не хотела, но я намекнул, что это будет выглядеть, словно сбежала, поджав хвост. И что уходить надо со щитом, а не на лопате. Как кое-кто.