Змеиный мох

«Не надо, пап. Куда пошлют, туда и поеду».

Каким трудом мне дались эти слова! Не скажи я их, может, вся жизнь по-другому сложилась бы. Но… пользоваться его положением – это было мне поперек горла. Он всегда учил меня: добиваться всего своими силами, не выезжать на чужом горбу. Сам был таким, и отец его тоже.

Он обложил меня в три наката, яростно сверкая глазами и шевеля усами.

«Будь ты один, даже в голову не пришло бы хлопотать. Хоть бы на луну отправили, мать твою. Но у тебя жена – соплячка, которая не поняла еще, во что вляпалась, и двое младенцев».

«Мать была всего на год старше, когда к тебе в Грузию приехала, - упрямо возразил я. – И я был годовалый, как Мишка».

«Ты не ровняй Грузию и Заполярье, а одного ребенка с двумя. Короче, я узнаю, что можно сделать».

«Нет!»

«Ну, как знаешь, - он встал и махнул рукой. – Только когда она тебя бросит… если бросит, не жалуйся».

Сколько раз я вспоминал это, когда Полина действительно ушла. Какими словами крыл себя и свою дурацкую принципиальность. Пока не понял, что ничего бы не изменилось, даже если б отец тогда помог. Норвежская граница, польская – без разницы. Полина ушла не потому, что стало невмоготу жить в лесу без интернета и ресторанов. Ведь терпела же столько лет. Ушла потому, что разлюбила. И вот тогда-то и вылезло: что я делаю в этой глуши рядом с этим нищим уродом?

Почему разлюбила? Почему вообще любовь приходит и уходит? Вряд ли из-за того, что туалет на улице, а вода в колонке. Пока любовь есть, ничто не пугает, а когда уходит, любая мелочь становится невыносимой.

- Нет, не просил. Короче, Миш… я рад. Жму лапу. Если что-то понадобится, ты знаешь, где меня найти.

- Спасибо, пап, - его голос дрогнул. – Да, знаю. И я рад, что ты рад. После дембеля будет месяц до начала контракта. Приеду к тебе – поговорим. А сейчас все, давай. Счастливо!

Уже отложив телефон, я сообразил, что не сказал ему о предстоящем разводе. Впрочем, это не имело никакого значения. Да и наш разговор с Полиной состоялся почти неделю назад, может, она ему и сказала. Я же не знал, когда Мишка ей звонил.

Пискнул Вайбер, и я привычно вздрогнул. Нет, корпоративная симка. Слава.

«Нашел интересный тендер. Посмотри ссыль. Завтра обсудим с Лисицыным, стоит ли подавать заявку».

Поморщившись от упоминания Лисицына, я открыл сайт и с головой зарылся в изучение. Почти до самого вечера. И только закончив, сообразил, что так и не написал Наде. Впрочем… вряд ли она огорчилась. Скорее всего, даже и не заметила.

Подержав телефон на ладони, словно взвешивая, я отложил его и пошел в душ.

[1] Максим Фокин - герой книги "Краш-тест"

=42

Она переплела свои пальцы с моими. Подняла руки, наклонившись надо мной так, что коснулась грудью моей груди. Губами едва ощутимо дотронулась до ямочки под горлом. Я почувствовал запах ее волос – запах дождя и мокрой травы. Каждый раз, оказавшись рядом, вдыхая тонкий горьковатый аромат ее духов, прохладный и свежий, я вспоминал, как она пришла ко мне тем вечером. С каплями дождя на волосах.

Захотелось освободить руки, чтобы крепко обхватить ее за бедра. Почувствовать ее всю, без остатка. Заполнить собою до краев. Но она еще сильнее стиснула пальцы, прижалась грудью и замерла, глядя из-под ресниц мне в глаза. А потом начала медленно, мягко сжимать и расслаблять самые глубокие женские мышцы – то ли дразня, то ли лаская. И каждый раз по всему телу пробегала судорога мучительно-сладкого, почти невыносимого наслаждения, от которого темнело в глазах. Пока темнота эта не взорвалась ослепительным светом…

Светом, который пробрался под закрытые веки одновременно с мерзким воем будильника.

Я застонал от разочарования, перевернулся на живот и впился зубами в подушку. Сколько думал о Наде, засыпая, но до этой ночи ни разу еще не видел ее во сне. Хотя Полина нет-нет да и наведывалась. И с эротикой тоже. Вот только послевкусие от тех снов оставалось противное до тошноты.

Сердце бешено колотилось, не хватало воздуха, грудь сжало ледяной лапой. Ну что ж, скоро сорок – первый пик мужских инфарктов. В прошлом году умер мой однокурсник Валерка Новиков. Ушел в лес и пропал. Нашли через неделю. Может, пора по-стариковски какой-нибудь кардиомагнил попить?

Обычное утро. Зарядка, душ, завтрак. Но  перед глазами стоял этот взгляд из сна – из-под опущенных ресниц, вызывающе грешный, распаляющий. Пока его не затянуло в воронку времени, как и любой другой сон. Словно вода смывает след на песке. И осталось лишь горькое сожаление, что это было не наяву.

После обычной понедельничной планерки я пригласил Славу и Лисицына в свой кабинет. Каждый раз, когда мы собирались втроем, у меня появлялось ощущение, что вот-вот начнется гроза. Воздух разве что не искрил. Обсуждали мы этот чертов тендер больше часа. Слава был за, Андрей против. Я колебался, поскольку и те, и другие аргументы казались мне достаточно весомыми. Но встать на сторону Лисицына?!

- Я за.

Вот так. Назло бабе отморожу яйца, да. Хотя не только поэтому.

Мы при любом раскладе ничего не теряли, выиграли бы его или нет. Другое дело, что госзаказ при выигрыше большой прибыли не сулил. Практически социальный проект – долговременный контракт на доставку оборудования и мебели для детских садов. Разумеется, львиную долю отпущенных на это денег разворуют чиновники, а непосредственному исполнителю останется с гулькин хрен.

- Еще раз. Доход едва покроет расходы, - прошипел, сощурившись, Лисицын. - Не говоря уже об упущенной за это время выгоде. Ладно Денис Аркадьевич, - он пренебрежительно дернул плечом в мою сторону, - который не в теме. Но вы-то, Вячеслав Степанович?

- Плюсик в репутацию и в карму, - парировал Слава. – Не последнее дело. Или ваш ребенок в садик не ходил?

- Два супермена в очередной раз решили спасти мир. Делайте что хотите. Не я тут хозяин. Пропал калабуховский дом[1].

Лисицын встал и вышел. Наверняка хотел дверью хлопнуть, но она у меня в кабинете была мягко обитая, не получилось.

- Вообще-то он прав, конечно, - хмыкнул Слава. – С чисто прагматической точки зрения. За то время, пока будем возить табуретки и матрасы за три копейки, эти же машины могли бы перевезти что-нибудь гораздо более доходное.

- Но?.. – я посмотрел на него долгим взглядом, и он его выдержал.

- Но не быть нам с тобой, Денис, акулами бизнеса. А еще знаешь, в чем Дрюндель прав? Что не он тут хозяин. И не я. И не ты… пока. Поэтому давай-ка позвоним в славный город Барселону. Обычно в спорных случаях я поступал именно так. Лучше, чем монетку бросать. Я не я – и лошадь не моя.

Выслушав меня, Аркадий насмешливо фыркнул:

- Тебе как сказать, сынок, прилично или по правде? Так вот, если по правде, то мне однох…ственно. Вчера я был у врача, и тот подтвердил: процесс идет своим чередом. Очень быстро. Подострый лейкоз снова стал острым. Очень острым. Кстати, сделай одолжение, кремируй меня и развей над морем. Есть тут у нас золотая рыбка на набережной[2], страшная, как смертный грех. Очень мне нравится. Так вот, где-нибудь там, рядом.

- Послушай…

- Нет, это ты меня послушай, Денис. Я, конечно, ступил, надо было все сразу переоформить на тебя. Думал, еще есть время. А его, как выяснилось, уже и нет. Пока я на ногах, но это не надолго. Не успею. Налоги тебе по завещанию придется охрененные заплатить. Но останется все равно немало. Очень так немало. И думай теперь сам. Я тебе дал удочку – лови рыбу. Сколько поймаешь – все твое. А пока извини. Красивая девушка делает мне ми… маникюр. Не хочу отвлекаться.

- У него рак, Слав, - сказал я, отложив телефон. – Лейкоз. Острый. Совсем немного осталось. И ему глубоко наплевать, будем мы возить матрасы или нет.

- Подожди, это он тебе сейчас сказал? – его брови взлетели куда-то к волосам. – Про лейкоз?