Змеиный мох

Ну и кого в итоге она хотела выручить? Не дала мне самого себя скомпрометировать? Или все-таки сбила с темы его возможного увольнения? Это так и осталось тайной. Хотя… с чего бы ей прикрывать меня, спрашивается?

Отодвинув договоры, я взял телефон и завис над Вайбером. Стер по очереди несколько написанных вариантов и отправил нейтральный:

«Привет. Как себя чувствуешь?»

Подписываться не стал – в надежде, что она добавила мой номер в контакты. Ответ пришел через пару минут:

«Спасибо, нормально».

«Что-нибудь нужно?»

«Нет, спасибо».

А чего ты, интересно, ждал, придурок? Что она ответит: «еды, бухла и грелку на все тело»? Это ей кто-то другой обеспечит.

После таких мыслей видеть Лисицына расхотелось окончательно, и я вызвал Киру. Попросил набело просмотреть проекты договоров – не нужны ли поправки.

- Это работа финдиректора, - удивилась она.

- Вы в этом не разбираетесь?

На подначку Кира легко купилась. И одновременно это был шажок в сторону еще большей конфронтации с Лисицыным. Разумеется, все узнают, что я попросил главбуха провернуть его работу. И сделают выводы.

Когда мы закончили, я снова взял телефон и зачем-то стал листать фотографии, снятые в Змеином мху. Поляна, дом, церковь, река. Надя на крыльце гостевого домика. Грустная, о чем-то задумавшаяся. Сфотографировал я ее издали, спрятавшись за машиной, с максимальным приближением. Получилось нечетко, но мне все равно нравилось.

Я понял, что погиб, сразу же, едва ее увидел. Пресловутый coup de foudre[1].

Аркадий, объясняя, как добраться, вскользь заметил, что там есть еще один дом, но хозяин бывает редко.

«Я когда-то дружил с его покойным отцом, тот на пенсии жил там постоянно. А сын за лето хорошо если пару-тройку раз приедет, но уж точно не посреди недели».

О том, что хозяин этот - исполнительный директор “Логиса”, он упомянуть не удосужился. Видимо, не счел нужным, пока решение не было принято.

Свернув с грунтовки, я проехал по дорожке через лес, выбрался на поляну и, к великому разочарованию, обнаружил там голубой фольц. Судя по тому, что стоял он у страшноватого вида избушки, приехал не сам сосед Аркадия, а какой-то гость.

Поставив машину, я разыскал под крыльцом ключ, затащил вещи в дом и пошел напротив поздороваться. На стук в дверь никто не отозвался, и тогда я решил прогуляться к роднику за водой: Аркадий подробно рассказал, где что находится. Достал из багажника две канистры и отправился по дорожке вниз к реке.

Она стояла на деревянных мостках, закинув за голову руки, подставив лицо заходящему солнцу, которое превратило небо и реку в малиновый сок. Подвал при виде привлекательной голой женщины вполне предсказуемо сделал охотничью стойку. Чердак обмер от восхищения – настолько это было красиво. Нереально, фантастически красиво!

Я стоял и пялился на нее, не в силах пошевелиться. Пока она не почувствовала мой взгляд. От неожиданности шевельнулась неловко – и упала с мостков, тут же уйдя с головой. Не раздумывая ни секунды, я отшвырнул канистры и бросился в воду. Как был, в хабатине[2] и берцах. Проваливаясь по колено в ил. Схватил ее – в ухо ударил отчаянный визг. Еще успел подумать: вытащу, познакомимся, и… И тут она обложила меня таким матом с требованием немедленно отпустить, что я растерялся и разжал руки.

«Какого черта вы вообще здесь делаете?» - свирепо спросила она, выбравшись на мостки и завернувшись в полотенце.

Бог ты мой, какой у нее был голос! Низкий, глубокий. Как виолончель. Классическую музыку я не слишком любил, но от тембра виолончели по спине всегда бежали мурашки. И сейчас тоже… побежали. И не только это.

«За водой пришел», - пробормотал я и сел на траву, с ужасом сообразив, что мокрая хабатина контурно подчеркивает мой недвусмысленный интерес. Чтобы отвлечься, снял берцы и вылил из них воду.

Подхватив одежду, она рванула по дороге так, что едва не потеряла полотенце. Как будто я собирался ее догнать и тут же изнасиловать.

Интересно, вообще о чем думают бабы, приезжая в полном одиночестве туда, где за десятки километров ни одного человека? Будь на моем месте кто-то другой…

Мотнув с досадой головой, пытаясь вытряхнуть из нее подобные мысли, я взял канистры и пошел к роднику. Набрал воды, вернулся к поляне. В домике горел свет. Подумав, я оставил на дорожке канистры, мокрую куртку и футболку и поднялся на террасу. На стук снова никто не открыл, и я хотел уже уйти, но вдруг заметил, что она смотрит на меня через щель приоткрытого окна. Попытался извиниться, но… разговора не получилось.

Всю ночь я не мог уснуть. Перед глазами стояла эта картина: запрокинутая голова, соблазнительно приподнятая маленькая грудь, тонкая талия, малиновые блики заката на светлой коже… И дело было вовсе не в том… не только в том, что я уже не один месяц жил в абсолютном воздержании. Она зацепила меня так, как никто и никогда.

Я вставал, пил воду, бродил по пустым комнатам, выходил на крыльцо и смотрел через поляну на темные окна дома напротив. Придумывал фразы, с которых завтра можно было начать разговор. Попробовать сначала. И все они казались невероятно глупыми.

Смешно сказать, но у меня не было никакого опыта в таких делах. В том, как завязывать отношения. В школе я занимался спортом и не смотрел на девчонок. Точнее, посматривал издали, но понятия не имел, как к ним подойти. Полина? Она сама заговорила со мной. Спросила, не подскажу ли, где вход в Летний сад – и мы пошли туда вместе. Хотя – она потом проговорилась – прекрасно знала, как его найти. Медсестры в госпитале, женщины в Москве, когда учился в Академии – все получалось само собой. Потому что я был уверен: это не серьезно, на раз-другой. Но сейчас… все было иначе.

[1] coup de foudre (фр.) - удар молнии, в переносном значении любовь с первого взгляда

[2] хаба(о)тина, хабешка - камуфляжный костюм из хлопчато-бумажной ткани

=37

С Кирой контакт у нас наладился с полувзгляда-полуслова. Это была монументальных габаритов дама лет пятидесяти, похожая на обожаемую когда-то моей бабушкой певицу Людмилу Зыкину. И голос у нее был такой же – зычный. Вполне командирский. И лексикон тоже. Ко мне она относилась с известной долей снисходительности, но готова была дружить по принципу «враг моего врага – мой друг».

С Лисицыным заклятыми врагами они стали в тот самый момент, как только Аркадий привел его в «Логис». После ухода на пенсию прежнего финдиректора Кира сама метила на это место и такого облома не простила ни тому, ни другому. А уж когда Лисицын, чувствуя с тыла мощную поддержку, начал потихоньку борзеть, и вовсе его возненавидела. Ну а то, что мы с ним враги не разлей вода, ни для кого секретом не являлось.

Как выяснилось, Андрей сам раскатал губу трамплином, когда Слава отказался от предложения Аркадия стать генеральным. А тут я. Мы вас не ждали – а вы приперлися. Это причина его неприязни ко мне для всех была очевидной. И я очень надеялся, что о другой, кроме Славы, никто не знает.

Надя ушла на больничный в среду, а в четверг и в пятницу повторилось все то же самое. До обеда я занимался текучкой, а потом писал ей.

«Как дела?»

«Все нормально».

«Поправляйся».

«Спасибо».

После этого я задавал себе риторический вопрос.

Какого хрена я это делаю?!

Ответа на него не было. И быть не могло.

Потом я вызывал Киру, и она натаскивала меня по финансовым вопросам, ликвидируя мои самые грубые пробелы в этой области. Причем не в плане бухучета или налоговых дел, а именно планирования и развития. Того, чем занимается финдиректор. Она сразу смекнула, куда все клонится.

В пятницу вечером мы задержались втроем: я, Кира и Слава. Он еще остался, а я подвез ее до метро: машину Кира не водила, а жила по прямой ветке.

- Послушай, Денис, - мы быстро перешли на ты, не прилюдно, разумеется. – Ежику ясно, что ты хочешь вынести Лисицына. Одобряю всецело. Как профи он, конечно, невъебенно крут, но как человек – полное говно.