Страница 11 из 16
– Да, это действительно были мечты, а не желания, – словно прочитав мои мысли, сказала Ира. – Будь то желаниями, я бы сама уже к тому моменту их все выполнила по десять раз.
– Больше я не пугал тебя странными разговорами?
– Нет. Или просто я быстро к этому привыкла. Мы с тобой много разговаривали. Мне тогда еще было не о чем рассказывать, кроме своей скуки и одиночества, а ты выдавал историю за историей – иногда глупые и смешные, но чаще интересные. Песенки напевал, а порой целые стихотворения декламировал. Я от тебя узнала, за счет чего самолетам удается подниматься в воздух, почему светятся светлячки, и что едят муми-тролли перед тем, как впасть в зимнюю спячку.
– И что же они едят? – мне показалось, что Ира говорит о ком-то другом, а не обо мне. Не мог я быть таким болтуном, весельчаком и всезнайкой. Или мог? Я попытался припомнить хоть какую-то песенку или стихотворение, но из этого ничего не вышло. Забавные истории? Единственная история, которая всплыла в памяти, оказалась о снежном зимнем вечере, мальчике в дурацкой ненавистной шапке и мертвой девочке.
– Муми-тролли набивают желудок хвоей, – ответила Ира. – Ты рассказывал, как в детстве, узнав об этом, ощипывал те ветки новогодней елки, до которых доставал, и жевал иголки.
– Точно-точно, – пробормотал я. Меня накрыла волна воспоминаний. Я и папа сидим на диване, вокруг уютная мягкая полумгла, только на тумбочке около дивана горит маленькая лампочка с пестрым абажуром, да мишура и игрушки поблескивают на темном силуэте стоящей в глубине комнаты елки. В руках у папы книга, на обложке которой изображено забавное похожее на бегемотика существо в шляпе-цилиндре, разглядывающее свое отражение в зеркале. Это и есть Муми-тролль. Шляпа на его голове не простая, а волшебная – все, что в нее попадает, изменяется самым непредсказуемым образом. Я знаю об этом, потому что папа как раз читает мне вслух сказку «Шляпа волшебника» – сам я пока читать не умею. Эта шляпа принесла Муми-троллю и его друзьям немало хлопот. Но я, как любой ребенок, все бы отдал, чтобы заполучить такую вещицу. Потому что это настоящая магия, прикоснуться к ней хочется, даже если велик шанс обжечься. Представляю, что бы я положил в цилиндр в первую очередь. Конечно, любимую игрушку, чтобы она ожила. Точнее, чтобы она всегда была живой, а не только тогда, когда я сплю и не наблюдаю за ней. Потом можно было бы засунуть в шляпу словарь иностранных слов, как было в этом рассказе, чтобы своими глазами посмотреть, какими смешными они станут, ожив. С иностранными словами я буду играть, заботиться и кормить их. Что едят иностранные слова? Я не раз слышал, как о ком-то говорят, будто бы он проглатывает слова, а других называют буквоедами. Но вот чтобы слова сами что-то глотали, а буквы самостоятельно ели – такое мне не встречалось. Ладно, с этим вопросом можно разобраться и после того, как обзаведусь волшебной шляпой…
Мне стало ясно, почему я тогда принялся поедать елочную хвою. Конечно, я придумывал себя в образе Муми-тролля. Этому бегемотику невозможно было не позавидовать. У него было все: куча веселых, добрых, отважных, трогательно трусливых и даже забавно ворчливых друзей, головокружительные приключения, походы, потопы, кометы и магия, самый уютный в мире дом и лучшая семья, в которой никто и никогда не ругался. Понятно, что между обычным пятилетним ребенком из московской хрущевки и сказочным скандинавским троллем точек соприкосновения маловато. Мне удалось найти лишь одну такую точку – доступность елочных иголок. Чуть кисловатый смолистый вкус хвои оказался довольно приятным. Я ел ее, аккуратно кладя на язык по одной иголочке и медленно двигая челюстями, чтобы не уколоть небо или десны, и представлял, как омумитролливаюсь.
– Алло, Степа! Ты чего молчишь? Заснул что ли? – Ирин голос заставил меня вынырнуть из затягивающей пучины воспоминаний.
– Не сплю, просто задумался, – ответил я. – Ира, как думаешь, я похож на Муми-тролля?
– Хм, в вас есть что-то общее, особенно если смотреть в профиль, – сказала Ира. – Странно, что я не замечала этого, пока ты не спросил.
– Это плохо, что мы похожи?
– Нет. Ты только такое же брюшко как у него не отращивай.
– И хвост, – добавил я. Интересно, был бы я сейчас похож на персонажа детской книжки, если бы в детстве не так усердно воображал себя на его месте.
– Ну, с хвостом у тебя и так все в порядке, – рассмеялась Ира.
– Вот и славно. Давай прощаться? А то спать, наверное, пора.
– Спать была пора часа за два до твоего звонка, но лучше уж поздно, чем никогда. Кстати, ты завтра вечером свободен? Может, сходим куда-нибудь?
– Да, может быть. Созвонимся. Спокойной ночи.
– Сладких снов, любимый, – в трубке раздалось отрывистое чавканье. Я догадался, что так сотовая связь интерпретирует поцелуи. В таком случае, секс по телефону должен быть вещью неисчерпаемой омерзительности.
Закончив разговор, я подумал о другой странности. Вика знает, что допридумывает меня, и этот частично вымышленный образ доставляет ей какие-то неприятности и страдания. Ира далека от теории и практики сознательного выдумывания себя и окружающих, но я в ее интерпретации выхожу гораздо более сказочным персонажем. Прямо каким-то Гудвином, волшебником Изумрудного города. Гудвин тоже был обычным человеком без магических способностей, но мечты Железного Дровосека, Страшилы и Льва исполнил. Строго говоря, ему помогли смекалка и навыки психоанализа, только дела это не меняет. Похоже, волшебство заключается именно в том, что кто-то берет и делает реальностью мечту постороннего человека, не ища для себя выгоды. Пожалуй, это достаточно наивно для того, чтобы быть правдой.
19
Снова зима, ненавистная шапка и пакет с нотной тетрадью. Я стою перед музыкальной школой и бездумно ворошу носком ботинка снег. Такое ощущение, что я здесь уже целую вечность. В голове пустота. Через двери школы изредка заходят и выходят дети, с родителями и поодиночке. Но меня как будто здесь нет. Никто не обращает на меня никакого внимания, словно я бестелесный дух. Но я-то знаю, что это не так. Ничего не происходит ни внутри меня, ни снаружи. Короткая круглая бабка с собранными в пучок огненно-рыжими волосами семенит следом за резво бегущим по заснеженной дороге таким же рыжим мальчиком. Она кричит: «Сема, немедленно вернись и надень шапку! Голову простудишь!». Это не происшествие, а просто пара рыжих точек на периферии моего зрения. Но вот, наконец, случается то, ради чего я здесь околачиваюсь. Увидев девочку, вышедшую из школы, я спешно склоняюсь над ботинком, делая вид, что завязываю некстати развязавшийся шнурок.
– Привет, Степа, – говорит девочка. – Что ты здесь делаешь?
– Привет, Ира. У меня занятия по фортепьяно перенесли на сегодня. Только что освободился, – вру я.
– Понятно.
– Ты домой? – спрашиваю я.
– Да.
– Не против, если я с тобой прогуляюсь? – чувствую себя полным идиотом.
– Прогуляйся, если делать нечего, – Ира пожимает плечами.
Мы молча идем через дворы, я смотрю себе под ноги. Сейчас я ненавижу свою шапку в сто раз сильнее, чем прежде, но не за кусачесть, а потому что выгляжу в ней придурком.
– Скоро каникулы, – неожиданно для себя говорю я. – Чем займешься?
– Мне нужно написать доклад по биологии. Этим и займусь, – отвечает Ира.
– Что, целых две недели будешь доклад писать?
– Да. А что?
– Просто… Просто я уже столько докладов по биологии написал, что знаю теперь о ней все-все. Давай, я тебе помогу?
– Спасибо, Степа. Но я сама справлюсь, – Ира улыбается.
– Да мне не сложно будет тебе помочь, – улыбаюсь я, хотя дышать почему-то очень тяжело. – Ты обращайся, если вдруг помощь понадобится.
– Конечно, – соглашается Ира.
Вот ее дом. Заходим в подъезд. Вместе с ней поднимаемся на лифте до нужного этажа. Она заходит в квартиру, а я остаюсь стоять на лестничной клетке. Нет сил попросить Иру угостить меня чаем, нет сил дышать, смотреть на нее и думать о чем бы то ни было. Ощущение всеобъемлющего вселенского идиотизма, превысившего критическую массу и сконцентрировавшегося во мне. Я даже попрощаться не могу, как не могу сделать шаг назад, чтобы Ира закрыла дверь квартиры.