Прощай, Медвежья лощина

– Скажи, что это за место?

– Это селение дреговичей. Главная здесь Общая Мать, а с богами разговаривает Старая Мать. У нас почти все женщины воительницы. Видел некоторых.

– А ты Греслава давно знаешь?

– Давно! Я тогда совсем еще маленькая была, когда они появились.

– Они – это Грек, Клим, Ярик и Дизель?

– Правильно! Ты их тоже знаешь? А не тот ли ты смелый Макошка, который помог им Милалику из плена вызволить?

– Я, – Макошка покраснел от похвалы. – Было дело.

– Как же Милалика обрадуется, когда увидит тебя…

– Не, она меня и не узнает, – ответил Макошка. – Она тогда не в себе была, как и другие пленницы, да и я был такой, – мальчик показал на метр от земли. – Но помню, какая наутро заваруха была, когда девчонки исчезли. Потом княжеские дружинники прискакали и увели пособников авратов, что девушек крали. С тех пор никто не слышал, чтобы девчонки пропадали.

– Это потому, что белую цаплю утопили, – сказала Мыська.

– Ну, что ты говоришь, как можно цаплю утопить?

– А ты расспроси хорошенько наших про белую цаплю, они тебе и поведают. Вот мы и пришли.

Перед Макошкой открылась широкая улица с рядами добротных деревянных домов, покрытых искусно уложенной дранкой, очаги из дикого камня, возле каждого – женщина, рядом дети бегают. У каждого дома коновязь на несколько голов, за домами огороды, овины, клети для домашней живности.

– Хорошо живете, – отметил Макошка. – И толкучки нет.

Он вспомнил усеянный людьми берег у пристани, сотни торговцев, шатающихся тут и там дружинников, свободных от службы, путников, ждущих оказии, чтобы отплыть вниз или вверх по реке, целые семейства и обозы, случайный народ, который ищет заработка.

– Греслав сейчас здесь, – Мыська кивнула на левую половину просторного дома, разделенного на две половины, – а нам с тобой сюда. Снимай оружие, занесем в дом. Айка! – окликнула она мальчонку, который с любопытством глядел на незнакомца и его коней. – Подойди.

Айка подошел.

– Отведи коней на выпас, а на вечерней заре назад приведешь.

– А справится он? – засомневался Макошка, отвязывая акинак Греслава. – Один мой Бор чего стоит. Кони боевые, послушают ли мальца?

А малец ловко забрался на спину Бора, натянул узду.

– Но-о-о-о, родимые!

Кони послушно потрусили к роще, оставляя за собой густой клуб дорожной пыли.

– У нас любой малыш с конем справится, – успокоила Мыська. – Из рощи им некуда деться, потому что с дальней стороны ограда крепкая. Волки близко к роще не подходят. А если и забредет волк-одиночка, то ему не поздоровится – одного удара копытом хватит, чтобы отправиться к навьям. А ты знаешь, что Велена – клюся из нашего табуна. Когда унотов (юношей) посвящают в воины, Общая Мать каждому приводит коня. Вот и Греславу досталась Велена. Хорошая клюся.

– Ага, – согласился Макошка, – и умна, как человек. Когда мы с ней…

– Садись и ешь, потом расскажешь.

Накормив гостя, Мыська отправилась в другую половину дома, где врачевал Светояр. Макошка в ожидании вестей прилег на широкую лавку, закрыв телом акинак, и не заметил, как уснул. Он не слышал, как вернулась Мыська, как она стелила постель для раненого, как осторожно занесли Греслава, как обедал Светояр и все поглядывал в сторону спящего. Но стоило раненому застонать, как мальчик был на ногах. Щурясь со сна на горевший над столом светильник, Макошка увидел широкоплечего парня с такими же рыжими волосами, как у Мыськи. На лбу буйную шевелюру удерживала кожаная повязка, на которой были выжжены непонятные знаки. Неужели это Ярик? Если бы не рыжие волосы, и не узнал бы.

– Проснулся? Садись с нами ужинать, – Светояр приветливо качнул головой. Перед ним стояло блюдо с запеченными куропатками, обложенными отварной полбой, рядом – плошка с нарезанной репой, политой конопляным маслом, на доске – хлеб, а в небольшом котелке дымился взвар из сушеных яблок и черноплодной рябины. – Рад тебя видеть. Значит, тебя надо благодарить, что Греслав с нами.

– Я бы и мертвого его там не бросил, – буркнул Макошка и передернул плечами, представив, что было бы, если бы Греслав не очнулся. – А Гонту, Сороку и Бороду в реку бросили. Только кони остались да оружие. Хорошие воины были.

– Поешь, – пододвинула мальчику ложку Мыська. – Хлеб бери.

– А Греслав?

– Ему сейчас покой нужен, – ответил Светояр. – Проснется – поест.

Макошку не надо было долго уговаривать – молодой организм постоянно требовал еды. Сколько дней они с Греславом перебивались рыбой да кореньями.

– Хорош взвар, – похвалил он хозяйку, запивая ножку куропатки. – Греслав мне наказал, чтобы я Сизарю сообщил, где он. А еще он горевал, как перед князем Светославом оправдается в измене дружинников его полка.

– Сизарю мы весточку пошлем, – успокоил Светояр, – а ты расскажи подробно, что случилось под Турмасом? Как был ранен Греслав? Что стало с его сотнями?

– Это можно, – Макошка допил взвар, вытер о штаны руки. – Тысяча Греслава должна была упредить Кястаса, чтобы тот и не думал смотреть в сторону Турмаса и земель вокруг него. А там Явил, ну змей хитрый…

Парнишка умел рассказывать и в подробностях поведал о всех даже мелких событиях, разговорах, припомнил, какая погода стояла в те дни. Особенно красочно он описал, как четверка храбрецов во главе с Греславом насмерть стояла, давая возможность уцелевшим сотням уйти к дальним холмам, а оттуда к стану Светослава.

– Так ты спрятал Греслава в логове аркуды? – всплеснула руками Мыська. – Вот смышленый отрок!

Смышленому отроку было приятны слова девушки, и он еще с большим воодушевлением повествовал, как скакал вдоль реки, пока Греслав находился на плоту сплавщиков, как повстречали они угоров, и Петряс решил доставить их до Городища, а тут на их счастье Греслав узнал реку, на берегу которой стоит селение дреговичей.

– Получается, вы совершенно случайно оказались в наших местах? – Светояр удивленно покачал головой. – Жаль, не повидался я с Петрясом и Магутом. Славные дружинники. Помню, Магуту в бою напрочь ухо срубили, а Веруза пришила. Ладно, встретимся еще.

Ночь погасила огни очагов у домов дреговичей, развесив на небе маленькие светильники, которые подмигивали тем, у кого была охота задрать голову вверх. Но таких мало в селении – все спят. Только стражи у ворот бодрствуют, да ребятишки в ночном рассказывают друг другу страшилки про проделки навий, Лешего и Водяного. Искорки костра отрываются от горящих поленьев и устремляются вверх, надеясь встать вровень со звездами, но через мгновение гаснут недалеко от земли, счастливые уже оттого, что попробовали свои силы.

Спал Макошка и Мыська, спала Милалика, проводив Ивора в дозор. Набирались сил женщины-воительницы и Общая Мать. Не спали, наверное, только двое: Светояр сидел у постели раненого, чутко вслушиваясь в его прерывистое дыхание, да Старая Мать, которая на вечерней заре углядела в миске, где смешала молоко и кровь, странные видения.

– Сойдутся четверо, – бубнила она себе под нос, – прибудут трое, останутся шестеро. Крепка нить времени, один конец – Явь (мир живых), другой – Навь (мир мертвых). Узлом завязать, в землю закопать, водой полить, место забыть.

Кровавое молоко в миске всколыхнулось и пролилось на огонь. Старая Мать прислушалась к шипению магической жидкости и осталась довольна тем, что нашептали ей боги.

Стоян

Выздоровление Греслава шло не настолько быстро, как бы того хотелось ему и его лекарю. Но дыхание с каждым днем выравнивалось, кровавые пузыри больше не появлялись. Раненый съедал все, чем его кормили Милалика и Мыська, с их помощью выходил из дома и подолгу лежал на помосте, глядя в небо или наблюдая за жизнью селения.

Впервые за три прошедших года он не истязал себя тренировками, не мчался куда-то по приказу князя, не сидел в засаде, подкарауливая врагов, не рубился насмерть. Он валялся на мягкой постели, три раза в день ел вкусную еду, спал, сколько хотел. И был бы абсолютно счастлив, если бы рядом были ещё Сизарь и Стоян.