Страница 10 из 16
Горев очень спокойно посмотрел на нее и сказал:
– Зачем, Марина? Зачем столько хлопот? Мне тридцать шесть сейчас, выйду в пятьдесят один. Ты не знаешь, что такое тюрьма, а я знаю. Я выйду глубоким стариком. Я предпочитаю расстрел…
Она опешила, с ужасом глядя на его лицо:
– Колюня, ты чего? Сбесился?
Он улыбнулся так, как улыбался в детстве, чуть лукаво:
– Ты много лет не называла меня так. Маринка, меня в последнее время кошмары мучат: все, кого я убил, и кого замучили по моему приказу, приходят ко мне. Я вижу, реально, лица. Я сам приговорил себя, сам! Ты не вмешивайся. Ты депутат, настоящий депутат! И твое имя не должно быть запятнано, даже упоминанием в газете рядом с моим. Приезжать сюда не стоило.
Она тихо заплакала, уткнувшись в его плечо:
– Колюня, что же ты с собой натворил?..
Он осторожно провел рукой по ее волосам и устало сказал:
– Да ладно тебе, Маринка! Не стою я твоей жалости. Ты себя сохранила, а я не сумел…
– Колюня, почему ты Амира замучил? Я не верю, что лишь из желания схватить меня побыстрее.
Горев тяжело вздохнул и, уставившись в пол камеры, заговорил:
– Ты рассказала ему обо мне, о том, что я был влюблен в тебя. Мы, вначале, просто разговаривали, я ничего плохого делать не собирался. Мне нужна была ты. Я очень надеялся, был просто уверен, что ты пойдешь со мной, узнав, сколько у меня денег и драгоценностей припасено для тебя. Надеялся, что жизнь изменила, и ты иначе относишься к деньгам. Я рассказал все этому парню, свои мечты, свои желания. Амир с таким презрением посмотрел на меня! А затем твердо ответил, что ты никогда не станешь моей, и он умрет, но не позволит тебе сдаться в мои руки. Сказал, что любит тебя больше жизни, и я взбесился. Я ведь наркоман, ты знаешь. Здесь, в тюрьме, чтоб не загнулся, меня дурью по приказу генерала снабжают. Тогда я считал, что никто не имеет права любить тебя, кроме меня. Наркотики сделали свое дело… – Горев встал и отошел от нее к решетке: – Когда ты его хоронила, я рад был оказаться на его месте.
– Колюня, а ведь я тебя обманула, Витек никогда не воевал в Чечне.
Он усмехнулся, но не обернулся:
– Я знаю это, Марин. После той драки решил все проверить. Мои люди для этой цели в ваш банк данных слазили, где списки военнослужащих имеются. Брата я не нашел и понял, что ты обманула меня, чтобы поймать.
Она немного помолчала, а затем задумчиво сообщила:
– Генерал завтра выпустит тебя. Если ты не вернешься, первой полетит его голова, а за ней и моя…
Николай присел рядом с ней. Взял ее руки в свои и, глядя в глаза, сказал:
– Я вернусь, если отец не убьет.
– Мне с тобой съездить?
– Не надо. Я должен решить все сам.
– Бредин отпустит тебя на десять дней, мы говорили. Если… – Марина пыталась подыскать слова. – …вернешься в Москву раньше, вот моя визитка. Здесь адрес и телефоны.
Она достала из нагрудного кармана картонку и вложила в его ладонь. Он попытался отказаться:
– Не надо, Марина, компрометировать себя.
Она устало улыбнулась:
– Мне плевать, что надо, а что не надо! Я буду жить так, как хочу и общаться с кем хочу. Я уважаю твое решение и не стану вмешиваться в суд. Дай мне слово, что если вернешься раньше, ты мне позвонишь.
Николай внимательно взглянул на нее и кивнул, пряча картонку в карман:
– Хорошо.
Однажды утром Степанова убедилась в догадке, что стекла в квартире бронированные. Она завтракала, когда в стекло, на уровне ее виска, ударила пуля, оставив крапчатую вмятину наподобие мелкой паутины. Следом, рядышком, стукнула вторая. Спецназовцы мигом выяснили, откуда стреляли. Бутримов сцапал Марину под коленки, забросил на плечо и уволок в спальню. Остальные кинулись к дому напротив, по дороге прихватив дежуривших внизу подъезда милиционеров.
Один из дежурных вызвал машину со следователями. Те прибыли через считанные минуты с огромной овчаркой. Пока ребят не было, Володя позвонил генералу. Перепуганный Бредин примчался через пятнадцать минут. Следом, как из-под земли, примчались журналисты. Марина в который раз убедилась, что пресса чует «жареное» лучше всех.
Вскоре спецназовцы, ругаясь, вернулись в квартиру вместе со следственной группой. Следователи мрачно осмотрели стекло в кухне, поглядывая на крышу дома напротив. Снайпер успел уйти, оставив на чердаке спортивную снайперскую винтовку, гильзы и отпечаток тела в пыли. Розыскная собака потеряла след у проезжей части. Из чего становилось ясно, киллера ждала машина. Зато нашли две сброшенные кожаные перчатки. Одна из старушек, гулявших с собачками, сообщила прибывшим милиционерам:
– Видела я его. Я еще подумала, где он столько пыли на брюки и рубашку впереди собрал? Высокий такой, худой. Одет хорошо. Все новое, не драное. Молодой. Лет тридцать будет.
Следователи увезли словоохотливую бабулю с собой, чтобы составить фоторобот. Генерал тоже уехал в милицию, ругаться на плохую охрану. Марина переоделась в камуфляж и выглянула в окно. Деревья внизу покрылись зеленой дымкой. Яркий солнечный свет заливал двор. Журналисты толпились возле подъезда, ожидая ее появления. Прибыли и телевизионщики, настраивали камеры на треногах прямо на асфальте. Женщина вздохнула. Двое охранников остались в квартире, четверо отправились с ней. Едва вышли из подъезда со всех сторон микрофоны начали буквально втыкаться ей в губы. Посыпались вопросы:
– Марина Ивановна, как вы думаете, это покушение связано с вашей политической деятельностью?
– Не сомневаюсь. Кому-то очень сильно хочется, чтобы я заткнулась. Выбор заказчиков на любой вкус. Я наступила на хвост ворам, грабящим собственный народ. Да и преступным группировкам, связанным с политиками, не по вкусу мои выступления.
– Марина Ивановна, вам не страшно? Может, стоит немного помягче отнестись к коллегам по работе?
Она усмехнулась:
– Только идиоту не страшно, да и то потому, что он не осознает опасности. «Коллег по работе», вы сказали? Где вы видите работу? Самый плевый вопрос в Государственной Думе решается по полгода и больше. Вы пройдитесь по приемным этих деятелей и загляните ко мне. Приглашаю! Люди не рвутся к ним, и знаете почему? Каждый хочет получить ответ побыстрее, особенно приезжие. А у депутатов на дверях таблички: «На совещании», «В министерстве», «Уехал по делам». По каким делам можно ездить в рабочее время? Только по личным! Помягче отнестись к народным нахлебникам? Они еще не знают, что такое жестко!
Высокий худой парень спросил:
– Марина Ивановна, не опасаетесь, что попытки вашего физического устранения будут продолжаться?
– А тут и думать нечего! Они думают, что с моей смертью все закончится. Не дождетесь, господа! У меня найдутся преемники, которые будут покруче меня и пошустрее в работе. В армии уже поняли – когда человеку есть что сказать, его будут слушать! Особенно, если говоришь так, как есть, не виляя хвостом перед сворой бездельников!
– Вы не боитесь угодить за свои речи в тюрьму?
Марина подняла брови:
– Разве я говорю что-то секретное или вру? Весь народ уже давно догадался, куда народные деньги идут! В народе их в открытую «кровососами» и «клопами» зовут! Плату за все повышают в четыре раза, а зарплату на 25 процентов. Это нормально? В низах почему воровство пошло? Потому что людям питаться нечем! А эти, среди которых я сижу, почему воруют, ведь у них все есть? Жадность! Сосед хапнул много, а я еще больше сумею! Вы посмотрите на их лица: сытые, самодовольные, самовлюбленные, холеные! Они вам кота из мультфильма про попугая Кешу не напоминают? Мне очень сильно! Особенно фраза этого кота: «Нас и тут неплохо кормят»…
Она заметила бородатого оператора, тот дружески улыбался ей:
– Марина Ивановна, когда у вас намечается ближайшая конференция?
– Сейчас идет! Вы разве не слышите, какие мне вопросы толкают?
Оператор сказал:
– Вас могут крупно подставить. Обвинить в том же взяточничестве.