Страница 3 из 5
Нет ничего более цельного, чем разбитое сердце.
Если вы ждете от врача помощи, вам потребуется обнажить свою рану.
Если же вам нужно сочувствие, стоит его поискать у какого-нибудь духовного наставника. Например, у Будды (приблизительно VI–IV вв. до н. э.). Со своей блаженной улыбкой он даже выглядит сочувствующим. И да, он отнесся бы к вам доброжелательно: он был хорошо осведомлен, что мир полон страданий, но он знал способ их пережить. Он сказал бы вам, что знает, как чудовищна ваша боль, а происходит она из желаний, которые нельзя удовлетворить. Да, любовь всей вашей жизни потеряна, но даже если бы она осталась с вами, довольны вы бы не были. Если хотите прекратить страдания, вы должны перестать привязываться к людям и вещам. Затем он рассказал бы вам о своем «восьмеричном пути», буддийском руководстве по праведной жизни, и это могло бы помочь вам преодолеть ненасытные желания, вызывающие ваши страдания. Придерживайтесь пути и, возможно, обретете вечное спокойствие.
Задолго до того, как это стало модным у западных хиппи, немецкий философ Артур Шопенгауэр (1788–1860) был очарован индийской философией и многое позаимствовал для собственного мировоззрения. Но, скорее всего, он не лучший советчик, если только вы не хотите погрузиться в уныние. Возможно, он был самым мрачным, самым пессимистичным философом всех времен и народов, притом весьма раздражительным. Как и Будда, он осознал вездесущность страдания и сказал бы вам, что избежать его невозможно. Хотите исцелить разбитое сердце? Не пытайтесь. Мир полон невзгод, и сделать с этим ничего нельзя – разве что забыться в философии или музыке. Что бы вы ни делали, все закончится слезами. Привыкайте – это и есть удел человека.
Что меня не убивает, то делает сильнее.
Самый оптимистичный совет вы могли бы получить от Фридриха Ницше (1844–1900). Его отец умер рано, ужасной смертью, сам Ницше прошел через кризис веры, и возлюбленная его отвергла, – он слишком хорошо знал, что такое разбитое сердце. Но он нашел способ создать из своих трагедий позитивную философию. Мыслители с религиозными убеждениями обратились бы за утешением к вере, но Ницше отверг идею необходимости принимать человеческое страдание как некую часть Божьего промысла. Он согласен с Шопенгауэром, что мы обречены на страдания, но следует воспринимать этот факт как возможность, а не как препятствие или поражение. Он немного посочувствовал бы вам и дал бы понять, что ваше страдание – неотъемлемая часть человеческого бытия. Он посоветовал бы не просто пережить страдание, а найти в нем смысл. С точки зрения личностного опыта, сказал бы он, боль необходима и может быть жизнеутверждающей. Вещи, которые мы стремимся сделать, если они того стоят, сопряжены с риском неудачи, а страдание, которое они приносят, помогает нам больше ценить наши достижения. Если мы подходим к ситуации с правильным настроем, то каждый период страданий служит тому, чтобы сделать нас более сильными, более способными жить так, как мы хотим. Только не смотрите на жизненный путь самого Ницше, иначе узнаете, что он так и не смог пережить ухода возлюбленной. Он умер в 55 лет сломленным, сошедшим с ума сифилитиком.
Принимая решение
Вам кажется, что идея Симоны де Бовуар хороша, и, чтобы не думать о разрыве, нужно забыть о прежних отношениях и продолжить жить? Или вы больше склонны верить Зенону, Будде и Шопенгауэру, когда они говорят, что, если уж вы действительно влюбились, стоит принять неизбежность боли и страдания? И как вы думаете, если нужно пройти через страдания разбитого сердца, имеют ли смысл слова Ницше о том, чтобы извлечь пользу из своего опыта, который поможет вам в будущем и даже обогатит вашу жизнь?
У нас с партнером негласная борьба из-за настройки термостата
Протагор • Платон • Исайя Берлин
Вам нравится поддерживать дома комфортную температуру – скажем, около 20 ℃. Но вы часто замечаете, особенно когда на улице холодает, что термостат установлен на 25 ℃. Хотя ничего не говорится вслух, вам очевидно, что партнер исподтишка подкручивает термостат, хотя вы и возвращаете его на нужный уровень. В то же время дети заявляют, что предпочитаемая вами температура слишком высока и нужно просто самому одеться теплее, чтобы сэкономить электричество на обогреве. Вы уверены, что есть какая-то устраивающая всех температура – ни жарко, ни холодно. Около 20 ℃, надо думать.
Это один из тех споров, которые длятся бесконечно. С вашей точки зрения, комфортная температура в доме – около 20 ℃, но семья не согласна. Ваш партнер думает, что это холодновато, а ваши дети – жарковато. Можно спорить до посинения, но они не передумают. Но не могут же быть правы все, не так ли?
На самом деле, Протагор (ок. 490–420 гг. до н. э.) сказал бы, что могут. Он указал бы, что ваше мнение и есть ваша точка отсчета, оно верно именно для вас. Так вы в своей перспективе воспринимаете мир. Но тогда придется признать, что ваш партнер тоже имеет право на собственное мнение. Он полагает, что 20 ℃ просто недостаточно тепло для комфорта. И кто вы такой, чтобы утверждать, что это неверно? Разве эта точка зрения не равноправна?
Ну да, ответили бы вы: вы признали бы ее, будь она последовательна. Но ваш партнер хочет, чтобы зимой в доме было теплее, чем летом. А когда весной вы идете вместе гулять, то оба согласны, что на солнышке приятно. А там как раз около 20 ℃, ну правда же!
Вы упускаете суть, сказал бы Протагор. Неважно, последовательно ли мнение вашего партнера. Дело в его восприятии тепла и холода, а не в градусах. Протагор привел бы пару примеров, чтобы пояснить свою мысль. Скажем, когда вы ездили в Египет поглядеть на пирамиды, было жарко, помните? Очень некомфортно. Даже за две недели к такому пеклу было тяжело привыкнуть. А после возвращения домой, хоть и была прекрасная погода, казалось прохладно. Видите ли, все относительно. Холодно или жарко может быть только в сравнении. С вашей точкой зрения.
Другой пример. Вы наслаждаетесь прекрасным солнечным днем в Лос-Анджелесе: температура воздуха около 20 ℃, как вы любите, – и тут замечаете приезжих. Семья с Аляски одета в футболки с шортами и подыскивает тенек, а туристы из Ирака жмутся друг к другу в пальто и шарфах (сразу понятно, что им известно, как сохранять тепло).
Абсолютный релятивизм, который является ни больше ни меньше скептицизмом в современном смысле этого слова, – это и есть высший триумф здравомыслящего разума.
Вы не можете сказать приезжим, что они неправы, чувствуя жару или холод: они просто так чувствуют. У каждого из них, как и у вас, есть правомочная точка зрения. Протагор сказал бы, что множество других вещей тоже относительны, что ответы на вопросы не всегда делятся на верные и неверные и что люди имеют право на разные точки зрения в вопросах чувств и вкусов и заодно в вопросах морали. На ваше мнение, на вашу точку зрения будет влиять то, откуда вы, – это как с приезжими в Лос-Анджелесе.
Таким образом, например, когда для вас нормально есть свинину и пить алкоголь, кто-нибудь из строгой мусульманской культуры может счесть это неприемлемым. И хотя вы возмущены варварством корриды, для некоторых она – вид искусства. Ваше понимание того, что нормально и приемлемо – от предпочтений острой или пресной еды до мнений о смертной казни – зависит от культуры, в которой вы воспитывались.