Страница 12 из 12
* * *
– Ах ты, сраный голубь мира, несущий в клюве оливковую ветвь! Ёкарный ты бабай! – Суфьяныч не мог поверить своим глазам. Толстяк Буренков, до этого мученически зажимавший земляными ладонями уши, вдруг выбравшись из окопа, зачастил на карачках в сторону немецких цепей.
– Григорич, куда?! А ну вернуться на позицию-уу!! – срывая голос, заорал командир пулемётного расчёта. – Назад, Бурё-онков! Наза-а-ад!!! Наза-ад!!!
Но тот продолжал упрямо ползти. А к нему по центру и с флангов уже набегали штурмовики.
– Уходи, Буренков!! Уходи-ии!! Я прикрою-у! – сквозь грохот боя долетело перекрученное-горячее суфьяновское.
Буренков не останавливаясь обернулся, на миг показал своё грязное, несчастное лицо, – пухлое, по-детски сморщенное, зарёванное. В светлых глазах его скакал ужас.
…В это же мгновение замешкавшийся на секунду стрелок Нечаев почувствовал, как из рук его с силой рванули мосиновскую винтовку: старший сержант Нурмухамедов, не сводя заворожённых глаз ползущего земляка, тянул к себе винтовку Нечаева.
– Да погодь, погодь, Суфьяныч! Буренков, чай, нам не чужой…Ты чо, ты чо-о?! Тут разобраться надо…
– Вот я и хочу это сделать. Согласно присяге…военному положению…Ослабь хватку, Нечай! Ну!!
В руинах, напротив, на чёрной плоскости обгоревшего фасада вновь полыхнуло. Пули градом осыпали бруствер, хищно просвистели над головой.
– Ах ты, сволочь толстожопая! Лесхозный выкормыш! – не обращая внимания на обстрел, зло прорычал Нурмухамедов. – Ты чойт задумал, гад?! В плен фрицу…решил сдаться? Ну, так я поцелую тебя пулей, мамкино горе. Чо б Меседу не позорил…
Марат решительно передёрнул затвор, вогнал в ствол стройный, строгий патрон.
– Ну, Петя, ну Петруччио…прощай, не думал я за тебя такое – мушка скользнула по толстому в складку затылку, вправо…влево…
– Да погодь ты, погодь! – Нечаев Витька опять вцепился псом в цевьё винтовки.
Марат резко повернул к нему перекошенное от гнева лицо, со свистом втягивая сквозь редут зубов воздух:
– И ты туда же, ханурик?! К буржуйскому корыту поближе!
– Не свирепе5й, сержант. Погодим, как свастики подтянутся. Еж ли чо, жахнем из пулемётов всех до кучи…и вся недолга.
– Хм, гляди-ка…верно сорочишь, Нечай. Погодим малёхо.
И тут в рысиных зрачках Марата вспыхнул многоглавый, как гидра взрыв, из огненной тьмы которого полетели оторванные головы, руки и ноги, сапоги и каски, плотно окруживших Григорича фрицев.
– Ай-яй-яй-яй-яй!.. Уф Алла…Прости, братка! Прости, джигит…не понял я тебя…Не понял…Держи, винтарь. От души, Нечай…уберёг ты меня от греха. Пётр Григорич то у нас на поверку…вона какой геройский мужик оказалси!.. Ну, Буренков, мамкин ты сын…полный трындец!
И уже по « линейке» крикнул:
– Всем по места-ам! – кусая губы, он с болью оглядел оставшихся ребят. Их было меньше, чем пальцев на руках. – Беречь патроны! Стрелять прицельно!
И вдруг дико, по-степному сверкнул татарскими глазами, стиснул до скрежета зубы, остервенело завыл по-волчьи на ледяное солнце. Дымившийся « дегтярь» , пламенея кинжальным огнём, захлебнулся в его руках…
Рядом через четыре огневые ячейки истово застрочил неутомимый « максимушка» , жадово пожирая пулемётную ленту, рассвечивая своё стальное жало полыхающей огненной звездой. Танкаевцы засекли автоматные вспышки немецкой цепи, различили среди горевших и шедших на них танков, штурмовиков – чёрные каски, трескучие « шмайсеры» в руках, кожей ощутили свистевшие у виска пули…Засекли и несколько автоматов, дружно ударили по ним под разными углами, скрещивая на целях длинные мерцающие иглы…
И снова трещала-плавилась броня, рвалась и стонала от взрывов земля, как на качелях переворачивалось жуткое небо… Вихрилось ревущее пламя, чёрный частокол взрывов касался тугими чубами свинцовых туч…И 3-я рота геройски погибала в последнем бою, точно ещё при последних огненных минутах, заглянула в глаза бессмертия.
* * *
…Залпы башенных орудий, шквальный огонь миномётов сводили с ума, парализовали волю, рвали в кровь барабанные перепонки, гнули и косили осколками-шрапнелью последних бойцов сводного батальона Танкаева, не давая ни малейшего шанса на спасение… О котором, впрочем, никто уже давно и не думал…Остальные: лежали мёртвые в темноте дымившихся руин…
…Пока головной танк тараном шёл на него…в памяти майора Танкаева, промелькнули самые ценные кадры хроники последних дней.
Верушка…её любящие фиалковые глаза, юная девичья улыбка и тихое, горячее, преданное, что ласкало душу под гимнастёркой: « Люблю тебя…Буду ждать…только вернись!»
…А вот, сквозь пороховые дымы: застыл перед ним его батальон, лица стрелков, которых он знал хорошо, как старых друзей, по имени и фамилии…И хоть большинству из них не было и 25-ти, – им выпало на долю пройти трудный путь, пришлось выдержать этот кромешный ад, принять смертный бой за Сталинград!.. Но молодые лица их навечно запомнил враг. Сейчас комбат видел этот отчаянный, накалённый решимостью-мужеством-верностью взгляд павших…Он – геройский святой, был для него в эти мгновенья, как Высший суд…И ему, командиру, перед живым, те что смотрели на него, как на отца, – нельзя было на этой огненной черте: ни солгать, ни свернуть, ни покинуть их рокового, безымянного рубежа.
В лету канула секунда…
« Сейчас гансовские « коробки» снова начнут долбить и ровнять нас с землёй…» – комбат нервно взглянул на часы, на подбитые танки, за коими рокотали моторы. Ожидал, когда на скорости, вращая катки, вырвется головной танк. Наведёт орудие, выпустит жидкое пламя и, содрогнувшись от грохота, двинется, увлекая другие машины, по их головам и траншеям.
« ТIогь. Это конец!» – он будто услышал голос судьбы. – Приговор окончательный. Обжалованию не подлежит» .
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.