Страница 9 из 12
Ни одного слово о короле Рауле, ни слова о беременности, и только одна вырванная страница, что возможно и скрывала тайное. Однако надежда была. Вдавленные следы от написанной страницы остались на следующем пустом листе.
Мне не терпелось вернуться в кузницу и попытаться прочитать.
Я снова хотел зайти к Агате, но сделать этого просто не мог. Нельзя навязываться к семнадцатилетней девушке – палачу.
Возвратившись, я сразу приступил к анализу дневника. Посыпав мелким песком на эту страницу, мне удалось прочитать некоторые надписи. Этому способу я научился еще в далеком детстве, когда мама мне оставляла короткие послания на камнях, царапая на них слова. Песок попадает в мелкие щели, где происходило вдавливание, и картинка вырисовывается сама собой. На листке было написано: «Сильвио окончательно сошел с ума, его ревности и жестокости нет предела. Боюсь, он перешел все границы. Если Рауль узнает, он казнит нас обоих…» – Дальше надпись обрывалась и была нечитаемой.
– Сильвио?! – кажется, вслух произнес я. У королевы был любовник?! Ситуация приобретает неожиданный поворот.
– А, что, если наместный король узнал о похождениях своей жены и приказал ее казнить, а потом сбежал? Но Сильвио, кто же он? За полгода, что я нахожусь здесь, ни разу не слышал этого имени. Оно довольно странное, будто бы не из этих мест.
Все следующее утро я опрашивал людей, в надежде узнать, кто такой Сильвио, но все было тщетно. Ни Сальвадор, ни даже умная красавица Агата не слышали о таком.
Мне не очень хотелось беспокоить Лоренцо подобными вопросами, но больше идти было не к кому. Он единственный старожил, кто еще разговаривает со мной.
Он как обычно месил тесто с отреченным от жизни лицом. При виде меня лишь кивнул слегка головой.
– Скажи Лоренцо – сразу решил перейти к делу, слышал ли ты о парне, по имени Сильвио, что когда-то возможно проживал здесь.
– Слышал – обнадеживающе произнес он. Странно, что спустя столько лет, я снова услышал это имя.
– Тебе не довелось застать при жизни одну старушку, что жила на окраине леса. Она была ведьма, которую никто и никогда не трогал. Уже мало кто помнит, когда она стала отшельницей, но, когда еще жила в городе у нее был маленький сын, звали его Вито. Не приметный был мальчуган – протянул он. Я никогда не общался с ним. Между нами была приличная разница в возрасте, да и мальчуган он был странный, молчаливый…
– Когда у нее казнили мужа, уже не помню, чем он занимался, рыбачил может, или на чине стоял, она забрала сына и перебралась в глубину леса. Вито иногда приходил в город за едой, может даже дружил с кем-то… Но его имени мало кто знал, поэтому его и прозвали Сильвио, что означало мальчик из леса. С тех пор много воды утекло, но помню, что в один из дней он перестал приходить, а их избушка в лесу опустела. Спустя лет пятнадцать женщина вернулась в свою покосившуюся хижину, но сына с ней не было. Теперь уже навряд ли узнаем, где этот повзрослевший мальчуган, Эрнеста умерла полгода назад.
– А может его еще кто-нибудь знал?
– Не уверен, но в детстве у него был друг вроде. Кстати, а зачем тебе он?
– Да это не имеет значение, Лоренцо, но ты мне очень помог, спасибо!
Я не стал его больше отвлекать от рутинного замеса, к тому же наступила ночь, и пора было наблюдать.
Улицы уже были безлюдны. Цоканье кузнечиков напоминало, какую-то мелодию. В окне Сальвадора виднелся яркий свет от множества свечей. Он как обычно лопал бубоны чумных больных. Это было очевидно из-за криков, доносящихся из его хижины.
Прошло несколько часов, как я торчал в одиночестве на улице, когда вдруг услышал чьи-то шаги.
– Вполне возможно кто-то шатается в поисках еды – пришло мне в голову. Однако погодка была не из самых лучших для этих мест.
Когда я открыл глаза, было уже светло. Возле меня собралась большая толпа. Голова сильно болела и двоилось в глазах.
– Один жив – шептала, какая-то девушка возле меня. Это же тот старый охотник.
Некоторое время я не мог подняться, но почему-то мне никто не спешил помочь.
Возле меня лежало холодное тело стражника с синим лицом и выпученными глазами.
– Меня не убили, – думал я. Значит, я ему был не нужен. Не только как жертва, но и как свидетель. Борозда на шее стражника была очевидна. На горле вырисовывалось распятие, повернутое вовнутрь. Теперь было точно ясно, что это за рисунок.
Оправившись от потери сознания, я отправил гонцов в разные стороны от города Проклятых, в надежде найти место, где чеканят монету с развернутым распятием. Это позволит понять, откуда пришла беда.
Глава 6. Каталина
Я нашла его на опушке леса. Едва ли он выжил бы без нашей помощи. По началу мы и приняли его за покойника. Запах, исходивший от его тела, был просто ужасен. Лишь приблизившись я услышала его тяжелое хриплое дыхание.
Не подоплёку находился ручей. Бедняга из последних сил пытался добраться до воды. Его руки были черные, слово тот разбирал остывшее пепелище, а на шее выступали огромные язвы, оставшиеся от лопнувших гнойных пузырей. Мужчина умирал от чумы.
Я не забуду этот день. Незнакомцу была необходима помощь, и мы могли ему помочь, но было одно весомое обстоятельство. Несмотря на сильно изменившееся тело и лицо, все узнали в этом мужчине охотника, что выгнал нас как собак из города Мертвых. Такое трудно забыть… Со своими послушниками он вышвыривал нас за ворота города, в котором мы прожили всю жизнь, в котором оставались наши родные и близкие, матеря, отцы и дети. Он не дал шанса побороться за жизнь, найти другой путь в своей судьбе. Наших родственников сжигали на наших глазах, хотя не все они были больны. И теперь этот изверг лежит перед нами, сломленный этим недугом и ему нужна помощь.
Чумы мы не боялись, мы победили ее. Это далось нам многими жизнями, и без последствий не обошлось. За возможность жить, каждому из нас пришлось пожертвовать красотой. Когда впервые нашим травникам удалось изобрести лекарство от чумы, эффект выздоровления не заставил себя ждать. Мы очень обрадовались. Еще никому не удавалось победить эту страшную болезнь. Мы были готовы вернуться в город и помочь всем больным, но случилось нечто странное. Спустя несколько дней, когда симптомы болезни стали отступать, кожа вокруг рта и на щеках начала стареть и покрываться рубцами, а глаза начали терять свой цвет. Зрение не ухудшалось, но зеленые, синие, карие глаза – превратились в сплошь однородный мутно-голубой цвет. Зрачки покрылись пеленой. Жизнь стоила того, но пути назад больше нет. Стоит только приблизиться к воротам, нас отправят на костер, испугавшись, что мы принесли беду и без того в измученный город.
Наши мужи перенесли охотника и оставили неподалеку от лагеря, где мы обычно собирались все вместе. Нас осталось немного, едва ли можно насчитать три десятка человек.
Охотник причинил боль каждой семье, что здесь находилась, но покончить с ним, как с животным мы не могли. В изгнании сложились свои порядки и правила – это отличало нас от животных и напоминало, что несмотря ни на что мы все еще люди.
Спор о его судьбе произошел у большего костра. В основном речь шла, как лучше истязать его измученное тело. Он мог и не дожить до этого. Но едва ли кто хотел предложить ему помощь, боль была слишком глубока.
Многие порядки нашей общины сохранились из прежних времен, и шестнадцатилетняя девочка вроде меня не могла спорить со взрослыми мужчинами. Однако несмотря на жажду мести, что кипела в моей крови, мне стало жаль его. Я подумала о том, что, если в душе он не так жесток, что может он просто выполнял свою работу, защищая семью, детей. Ведь никто не знал о судьбе охотника, мало кому доводилось с ним говорить. Никто и никогда не слышал его имени. Его личность была чуждой для нас.
За его исцеление выступал только наш травник, поистине мудрый человек. Он считал, что лечить нужно даже своего врага, если тот пришел с просьбой о помощи к твоему дому.