Страница 8 из 19
Так Маша Кожухина познакомилась с мужчиной, можно сказать, своей мечты. Олег Коноров работал водителем междугороднего автобуса, проживал в Долгопрудном, а в их городе бывал через три дня на четвертый. Высокий, широкоплечий, с усами, которые придавали ему вид казачьего атамана, Олег предпочитал кожаные куртки, джинсы, зимой и летом носил солнцезащитные очки.
А в ту первую незабываемую ночь Маша испытала то, о чем только читала в дамских романах и побывала на «вершине блаженства» три или четыре раза. Разумеется, после этого она стала рабыней своего мужчины, но перед работницами отдела кадров наутро она предстала королевой. Все отметили, как изменилась Маша.
– Уж не влюбилась ли ты? – смеясь, спрашивали девчата.
– Дал бы Бог, – тихонько проговорила старшая из них, отметив накусанные, горящие губы Маши.
А начальник отдела, Осип Семенович, крякнув, стал подсчитывать, в каком месяце Кожухина соберется в декретный отпуск.
Следующие три дня Маша жила в ожидании автобуса из Москвы. Но не просто ждала, а готовила достойную встречу любимому. То, что она влюбилась в Олега, сомнений не было, но думать о том, что и тот в неё влюбился, боялась – вдруг сглазит.
К следующей встрече Маша накупила продуктов в одном из самых дорогих магазинов, запаслась дорогущим вином и по штуке выбрала на рынке самые свежие и красивые фрукты.
Она и себя не оставила без внимания, вернее, ту одежду и белье, в чем решила встретить Олега. Рассматривая себя в зеркало, Маша находила, что выглядит привлекательно и даже сексуально в бледно-лимонном шелковом комплекте, состоявшем из крохотных трусиков, которые на её широких бедрах и вовсе превратились в незаметную полоску, и коротенькой комбинации, состоящей наполовину из золотистых кружев.
– Олег, Олеженька, милый… – шептала своему отражению Маша и представляла, как крепкие руки мужчины медленно, но уверенно стянут с неё это лимонное великолепие, а потом начнут мять и тискать её безжалостно, впиваться пальцами в нежные места, а потом творить с её телом все, что пожелают.
Автобус с пассажирами из Москвы приходил часов в семь вечера, а назад отправлялся в семь утра. И каждый рейс Олег приходил к Маше и оставался у неё до утра. Соседи всегда знали, когда приезжает Олег: аппетитные запахи говорили сами за себя, а наутро страстно-просящий шепот и уверенный бас гостя указывали на то, что пришла пора любовникам расставаться.
Заимев любовника, Маша, разумеется, втайне мечтала, что Олег оценит её женственность и покладистость, убедится, какая она хорошая хозяйка, и предложит ей замуж. Но прошло полгода, а решительных действий водитель автобуса не предпринимал. Зато с завидным постоянством приходил к Маше с обязательной бутылкой водки, наслаждался поистине царским ужином, а потом валился на белоснежную постель и небрежным жестом звал к себе Машу. Только если раньше он демонстрировал приемы африканской страсти, то через несколько месяцев снисходительно позволял женщине любить себя, говорить ему ласковые слова, демонстрировать готовность к любым сексуальным фантазиям мужчины.
Иногда Маша задумывалась над тем, что её женское счастье немного ущербное, может, чуть постыдное. Но мысль расстаться с Олегом повергала её в отчаяние. Ладно, уговаривала она себя, пусть у неё не так, как у других, и не дарит Олег ей, своей любовнице, подарков, не показывается с нею на людях и не соглашается на то, чтобы позвать кого-нибудь в гости. Зато у неё теперь есть мужчина, который со временем станет законным мужем. Только нужно подождать.
Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но однажды Олег забыл у неё барсетку с документами. Маша это обнаружила минут через тридцать после его ухода. Не теряя ни минуты, она рванула на автовокзал, чтобы успеть до отхода автобуса. Ей это удалось, а он из благодарности поцеловал её на виду у всех. Женщина решила, что это неспроста.
Автобус тронулся после того, как контролер проверил у пассажиров билеты. А контролером была Машина знакомая.
– Что, у тебя теперь пригрелся? – спросила она.
– То есть? – не поняла Маша.
– А что тут непонятного? Человеку надо где-то переночевать, поужинать да позавтракать. В гостинице дорого, вот он и пристраивается к одиноким, вроде тебя. Переночует с комфортом, поест с аппетитом, а за все удовольствие – бутылка водки. Да и ту, поди, сам вылакает, так?
Маша смотрела на знакомую контролершу и не могла сообразить, о чем идет речь. Та заметила изумление на лице Маши и безжалостно закончила:
– Не расстраивайся, ты не первая у него и не последняя. И не женится он на тебе: жена у него в Долгопрудном и двое детей.
Сказала и пошла, а Маша долго не могла с места тронуться. А когда домой вернулась, так за уксус схватилась. Хорошо девчата к ней пришли, когда она в тот день на работу не вышла. Спасли.
Подарок к серебряной свадьбе
Когда в присутствии Марины Николаевны Погодиной произносят слова «серебряная свадьба», она вначале вздрагивает как от прикосновения льдинки к теплому после сна телу, потом облегченно улыбается, а под конец безудержно смеется, чем приводит собеседников в недоумение. Ей приходится оправдываться тем, что именно с серебряной свадьбой у неё связаны смешные воспоминания. Мол, погуляли на славу, есть, что вспомнить в старости.
На самом же деле Марине Николаевне в день собственной серебряной свадьбы было не до смеха.
Во-первых, решили «молодые» устроить банкет на даче, а это дополнительные неудобства и хлопоты, хотя дачный домик у Погодиных был оборудован всем необходимым в смысле бытовых удобств.
Во-вторых, они с мужем, Владимиром Ивановичем, сошлись во мнении, что на «серебро» пригласят тех, кто гулял на их свадьбе тогда, двадцать пять лет назад. А их пришлось разыскивать: одни давно перебрались на другое место жительства, с другими почти не поддерживались отношения.
В-третьих, следуя собственной логике, Погодины решили, что количество гостей не должно превышать двадцати пяти человек, а это проведение жесткого отбора среди возможных участников торжества.
Зачем им нужны были все эти заморочки, неизвестно. Делали бы как все, советовали им близкие, но Владимир Иванович и Марина Николаевна решили по-своему, доказывая тем самым свою независимость от общественного мнения и условностей.
Каких трудов им стоило осуществить все запланированное, знают только они да их взрослые дети. На сына Всеволода (или Севу по-семейному) легли бытовые проблемы: благодаря его техническому и организаторскому таланту на даче все исправно работало, огромный холодильник был забит до отказа продуктами с рынка и оптовой базы, в подвале ждали своего часа ящики шампанского и водки.
Сева продумал танцы на свежем воздухе, для чего вывел колонки и прикрепил их к фальш балкону под самым коньком крыши.
Дочь Лиза, несмотря на неполные восемнадцать лет, составила меню, сама занималась украшением большой комнаты для банкета, написала и разослала открытки-приглашения.
Готовить стол начали с вечера пятницы, а закончили в субботу к обеду. Марина Николаевна не чувствовала под собой ног и мечтала о прохладном душе и хотя бы часе отдыха на диване.
Кажется, все предусмотрели, думала она, стоя под душем, никаких неожиданностей не должно быть. Ну, разве кто-нибудь перепьет. Но Сева берет эту проблему на себя: двадцатитрехлетнему парню, здоровяку и самбисту по силам будет угомонить любого, кто попробует испортить праздник.
Да, Володьку надо предупредить, чтобы не рассказывал за столом похабных анекдотов…детям накрыть стол на веранде…Так, еще что? Вроде все под контролем, можно часик полежать.
К четырем часам начали съезжаться гости. Из тех, кто был на первой свадьбе Погодиных, на серебряную пришли семь человек. Марина Николаевна радушно встречала приглашенных на нижней ступеньке высокого крыльца, расцеловывала, благодарила за подарки, а сама внутренне ужасалась тому, насколько все изменились за двадцать пять лет! Вот Катерина Говорова была пышечкой со светлыми кудряшками и ямочками на щечках, а стала тощим, с узким холодным лицом «синим чулком». Они когда-то дружили, бегали на свидания, и парни больше внимания обращали на Катерину, чем на неё, Марину, а, поди ж, ты.