Страница 12 из 15
Я согласился со всеми условиями. Дал номер телефона и адрес бабушки.
Приехав в Витязево и пообщавшись с родителями и бабушкой, я принялся за поиск жилья. Нашел быстро.
Тем временем, родители, узнав от меня что Оля вышла замуж, начали на меня наседать насчет женитьбы. Мне быстро это надоело, и я прекратил эти разговоры, на маму это подействовало плохо она не сдавалась.
Однажды за ужином отец завел разговор о необходимости увольнения из армии «нечего тебе там делать, в такой армии».
В свою очередь, мама, которая сохранила свое место работы и работала теперь уже в администрации города, уверяла что легко может меня устроить на хорошую работу. Отец, поменявший работу из-за того, что на заводе перестали платить и устроившись в строительную фирму, тоже уверял что вполне можно устроиться.
Через несколько дней приехала Алла, я поехал ее встречать в аэропорт Краснодара на все том же Москвиче, пригнанном из Чехословакии.
Кстати сказать, этот самый Москвич находился в очень хорошем состоянии, потому что бабушка продолжала им пользоваться и вкладывала деньги в его ремонт.
Алла категорически отказывалась знакомиться с моими родителями. Мы много ездили, купались, позволяли себе то что обычные наши граждане уже давно не могли позволить. Наш отдых на Черном море настолько понравился Алле, что она решила больше времени провести со мной на Балтийском море. Получалось что по прилету в Калининград у меня будет только один день на поиск квартиры. Здесь это дело получилось не простым и мне пришлось обратиться в Светлогорский центральный военный санаторий, не представляясь что я военный. Номер был представлен мгновенно, без всякого оформления и документов. Его величество деньги правили в России любыми вопросами.
На машинах родителей мы проехали всю область. Путь в Прибалтику был, для таких как я, наглухо закрыт. Не договорилось наше правительство ни о каких поблажках для поездок в Калининградскую область. А что от них можно ждать?
Мы с Аллой много говорили о происходящем, о том, как наши надежды на перемены, радость свержения коммунистов, сменилась полным разочарованием, во главе с пьяным правителем. Это был крах всех наших надежд. Алла мне рассказывала, о том какое страшное давление испытывает их с отцом бизнес от бандитов и о том, что задумывается уехать жить в США или в Западную Европу.
В Москву мы вернулись вместе, так и не преодолев в общении между нами, все еще большую дистанцию. Тем не менее, Алла неоднократно заводила со мной разговор о том, чтобы я подумал над тем чтобы уволиться из армии.
Оставшись один, в поезде по дороге в Дзержинск я раздумывал насчет увольнения. Все-таки решил потерпеть, еще немного. Решил, что дождусь полного расформирования полка, посмотрю, что предложат, а там приму решение.
В полку ситуация только ухудшилась, прошло очередное сокращение. Все ждали расформирования. Никто на технике не работал. Боевая подготовка, разумеется, отсутствовала полностью.
Одновременно с этим на полигоне постоянно проводились занятия частей ВВ МВД, ОМОН, СОБР. Нас, привлекали к подготовке и организации этих занятий. Доходило до того что мне лично приходилось им сколачивать мишени. Это было уже унизительно, и я готов был открыто отказаться это делать, единственное что останавливало, это уважение к командиру полка и комбату. Выплаты денежного довольствия носили эпизодический характер и то не в полном объеме, государство превратилось в огромного должника перед офицерами. Хорошо, что я был обеспечен деньгами и фактически не зависел от выплат. Морально становилась совсем не выносимо.
Я частенько привозил продукты Светке, иногда покупал ее детям гостинцы. У нее на работе тоже не платили деньги, и она жила очень тяжело, мне казалось, что она даже недоедает, старается лишний кусок отдать детям.
Наши со Светкой субботние вечера превращались в настоящий праздник. Каждую пятницу или четверг я привозил продукты, а Светка в субботу готовила из них ужин. Мы долго и с удовольствием ужинали у меня на кухне, выпивали. Она, когда дети были сытыми, была очень веселым человеком и простым.
Я думал, что вот такая как Света, точно поехала бы за мной на край земли, безоговорочно. Но у нее было двое детей и она была сильно старше меня.
В конце сентября 1994 года пришел долгожданный приказ о присвоении мне очередного воинского звания «капитан». Присвоили вовремя, но я переходил старшим лейтенантом почти год, еще приказ почему-то шел долго. Не так я себе представлял свою карьеру. Собрал офицеров батальона и кое-кого из управления полка. Отметили бурно. Я купил много всевозможной вкусной еды, вкус которой офицеры давно забыли, я радовался, когда видел с каким удовольствием мои сослуживцы балуют себя красной икрой, красной рыбой, сырокопчеными колбасами, дорогими импортными сырами и всякими там лечо, помидорами в собственном соку и прочим. Под конец вечеринки мы пили хороший чай и кофе с шоколадными конфетами, это было не принято, нигде. Предложенное мною нововведение понравилось всем и уже на следующий день меня очень благодарили за угощения. Оставшиеся угощения офицеры с удовольствием забрали домой.
Мне было приятно подкормить и угостить сослуживцев, а с другой стороны было очень обидно за то в каком тяжелейшем материальном положении они оказались.
В конце ноября 1994 года в батальоне собрали почти всех срочников и отправили в 166-ю гвардейскую отдельную мотострелковую бригаду (166-я ОМСБр), дислоцированную в пригороде города Тверь. Эту бригаду сформировали из выведенной из Польши мотострелковой дивизии, путем сокращения, и почему-то назвали это реформированием. Все отнеслись к этому с пониманием, ведь, по слухам этой бригаде предстояло направляться на Северный Кавказ, помогать МВД наводить там порядок. А с нас что возьмешь? Какой с нас толк? Кто нас в бой пошлет? Это просто смешно. Тем более, где-то через месяц должна прийти Директива Генштаба о расформировании полка.
Вместе с тем эта бригада была организационной структурой и штатной численностью мощнее полка. В ее состав входило четыре мотострелковых батальона (а не три как у нас в полку), танковый батальон пятиротного состава, то есть 51 танк (а не 31 танк как в танковом батальоне нашего полка), два артиллерийских дивизиона САУ «Мста» (у нас один дивизион САУ «Акация») и еще много других очень важных и существенных отличий. Безусловно, 166-я ОМСБр более подходила по характеру возможного локального конфликта для участия в нем. Все логично. Это окончательно нас убедило в полной ненужности и бесперспективности нашего полка.
Наконец, офицеры полка начали получать квартиры и раздумывали что делать дальше. Служить или увольняться? Вот такой стоял вопрос. Если служить, то скорее всего придется ехать в Забайкалье, где бытовые условия в военных городках, превратились в пытку. Семьи туда не возьмешь. Что делать в этом случае? Каждый день я узнавал, что очередные офицеры написали рапорт на увольнение. Мне было проще, без семьи я был готов ехать куда угодно, не хотелось только служить в таком умирающем на глазах полку.
Для себя так и решил, что дождусь сокращения, поеду к новому месту службы, а там приму решение о том увольняться или нет.
Первые боевые новости из Чечни пришли 27 ноября 1994 года и связаны они были со штурмом Грозного чеченской оппозицией 26 ноября 1994 года.
По телевизору показывали взятых в плен в Чечне танкистов, от которых отказывалось министерство обороны. Это был штурм Грозного оппозицией, которую поддерживали танкисты. Но откуда танки? Кто выделил танки? А как туда попали военнослужащие? Как такое может быть? По мнению моему и моих сослуживцев такое могло быть только под руководством КГБ или как его сейчас называли ФСК. Ощущения что в стране полный бардак и что у власти находятся беспросветные вечные троечники меня не покидало. А что ждать от этого ФСК? Это же и есть то самое КГБ, которое допустило развал государства, допустило что КГБ возглавил некий Бакатин (похоже конченный мерзавец), а сейчас возглавляет какой-то очень словоохотливый по фамилии Степашин. С этих пор при упоминании фамилии Степашин, меня посещала невероятная злость, я просто невзлюбил этого государственного деятеля, не специалиста ни в чем.