Страница 1 из 2
'Добро пожаловать в городок 'Независимость!' ...
Очередной эпизод моей жизни - короткой, незаносчивой и скромной. Если бы люди могли понимать мою речь, она бы не казалась им глупым писком или шипением. Хотя если бы они захотели понять, услышать меня и других таких как я, попытались бы прислушаться к нашей речи, то услышали бы и поняли. Но кому нужны какие-то там букашки? Прислушиваться ещё к ним... Нам, к примеру, людей издалека слышно и заметно в силу их громадности и шумности. Люди могут не бояться, что останутся неуслышанными: им это не грозит. А вот маленьким существам вроде меня этого опасаться стоит. Хотя, как я уже сказал, - зачем кому-то пытаться услышать какую-то там букашку? От букашек мало толка. И живут они меньше людей, меньше животных и даже меньше, чем насекомые покрупнее. Маленькие существа живут во много раз меньше...
Я сказал: 'Добро пожаловать в городок 'Независимость!'.
Тут вы можете посмеяться. Если хотите, конечно.
Ну или улыбнитесь хотя бы.
Спрашиваете 'почему'? Ну, потому что это смешно.
Смешно когда окрещивают 'Городком под названием 'Независимость' засранную, глухую деревню, этакий заросший сорняками жалости к самому себе, никому не нужный островок на гигантской планете, умиротворённой собственной вселенной под названием 'Важность'?
Что, не смешно?..
Ну, как хотите.
Хозяин сейчас дрыхнет. Ну, на самом деле он мне никакой не хозяин - не знаю, почему я его так называю. Наверное, просто наиболее подходящая характеристика герою моего данного рассказа. Когда хозяин меня увидел впервые, он сначала взял флакон с дихлофосом... Потом поставил флакон обратно, решив пойти более удобным путём. Подошёл ко мне и занёс надо мной ботинок. Однако не раздавил меня и не растёр подошвой по полу. Не знаю, почему. Это до сих пор остаётся для меня загадкой. Хотя у меня есть предположение: он не сделал этого потому что поставил себя на моё место. Почувствовал в тот момент себя мною, ничтожным, жалким тараканом... Букашкой, над которой жизненные обстоятельства занесли ботинок и даже начали размазывать эту букашку по полу. Он не тронул меня, развернулся и пошёл к кухонному столу. Сел на табуретку. Я сказал ему 'спасибо', прекрасно понимая, что он ни хрена ничего не услышал. Затем пополз к спасительной щели в стене. Не хотел больше мозолить глаза, пока этот чувак не передумал и не решил всё же исполнить задуманное - раздавить меня ботинком.
- Ладно, Стас, можешь обитать здесь. - Молвил мужик, наливая себе коньяк в стакан.
Я остановился. Обернулся, глядя на него. Не знаю, со мной ли он говорил или же у него с похмела случился какой-то флэшбек, и он вслух вымолвил фразу, обращаясь к какой-то личности в его сознании... Он в прошлом работал сотрудником научного института, много путешествовал. В общем, вёл насыщенную жизнь, поэтому повидал и пообщался, я уверен, со множеством Стасов на своём жизненном пути. И теперь непроизвольно воспроизвёл одну из наиболее запомнившихся ему фраз, обращённую к одному из Стасов в его сознании.
В общем, неважно.
С тех пор я - Стас. Хотя, прикольно. Мне нравится это имя. Хозяин в тот вечер изничтожил бутылку коньяка и провёл ночь, похрапывая на полу, под столом. О, нет, он не был пьяницей, как вы, наверное, сейчас подумали. Выпивал нечасто. Жёсткого пристрастия к алкоголю у него не было. Иногда, по его словам, просто хотелось забыться и расслабиться. Как это часто бывает у людей в жизни, в одночасье хозяин утерял любимую работу, любимую женщину, веру в лучшее. И теперь ему ничего не было нужно. Вполне устраивало влачение тихого маленького существования, так сказать, в избушке полузаброшенной глухой деревеньки.
Так получилось, что внутри его лачуги кроме меня каких-либо мелких, надоедливых, ползучих гадов больше не обитало. Поэтому мужику, когда он видел потом меня в своей комнате, становилось понятно, что я - это я. Ни с кем другим меня он перепутать не мог. Мы как бы с ним подружились. Он ещё несколько раз потом намеревался раздавить меня, однако всё время передумывал избавляться от меня. Разговаривал вслух, вроде бы обращаясь ко мне. А вроде как и не ко мне... Бывает такое. Хотя Стасом больше меня не называл. Однако мне было всё равно. Имя Стас мне было по нраву.
Хозяин очень переживал из-за прекращения отношений с любимой женщиной. Часто, когда он приезжал с работы (к слову, теперь он развозил товары по магазинам в соседнем городке), то частенько подолгу сидел за столом на кухне в раздумьях. Порою с его языка непроизвольно слетали фразы типа 'сука... предательница'. И он тут же начинал улыбаться пренебрежительно и самодовольно, будто он желал этого предательства от своей любимой. Либо знал, что избежать в итоге этого предательства не удастся, но всё равно упорно шёл к своей цели и пробовал добиваться своей мечты. Однажды мужик сидел на кухне, смотрел маленький чёрно-белый телевизор, ел пюре с сосисками. Я долго следил за ним с цветка на подоконнике у стола. Если выражаться человеческой терминологией, моё сердце стучало от волнения и немножко даже от страха. Если я перескочу к нему на стол, могу лишится жизни. И даже не потому что чувак меня не узнает и пришибёт из-за того, что не любит тараканов. Он размажет меня кулаком по белой скатерти от неожиданности. Однако, тем не менее, я очень хотел рискнуть приблизиться к нему. Посидеть, так сказать, с ним за одним столом. У меня не очень много друзей. Точнее их нет. Одиночка. Звучит по-идиотски, но мне почему-то очень захотелось подружиться с кем-то, чья душа по натуре схожа с моей. Когда я очутился на столе, хозяин с бешеным выражением в глазах занёс надо мной кулак. Но затем бешенство ушло из его глаз, вновь уступив место равнодушию. Он не тронул меня, расслабил кулак, опустил руку. Отковырнул вилкой из тарелки маленький кусочек пюре, положил передо мной... Какой же меня в то момент охватил восторг. Я словно заново родился, чтобы вновь начать проживать свои законные от пяти до двадцати четырёх месяцев жизни. Словно бы перестал быть жалкой букашкой и превратился в кого-то, по своим мощи и великолепию даже превосходящего человека. Осталось мужику ещё раз назвать меня Стасом, чтобы я окончательно убедился в том, что он действительно общается со мной и принимает за своего кореша.
Но он не назвал.
Ну, ничего.
Я взглянул на мужика. Пелена равнодушия на его лице тщательно пыталась скрыть и не выставлять напоказ боль в его душе. Мне всегда было интересно: неужели и вправду у человеческих существ всерьёз можно назвать чем-то волшебным, искренним и поистине приносящим счастье такую ситуацию, когда один человек бегает долгое время за другим, словно щенок (обычно так мужчина бегает за женщиной), готовый отдать всё (душу, сердце), подарить искренние чувства, посвятить этому человеку жизнь лишь ради того, чтобы получить в итоге плевок в своё лицо и приобрести разрушенную жизнь. Добиваться кого-то ради того, чтобы тебе в ответ послали улыбку - но не ту - лучезарную, солнечную, небесную, о которой все так любят рассуждать, а надменную и самодовольную, говорящую: 'Да пошёл ты! Это хорошо, что ты такой глупый и наивный. Можно хоть поприкалываться'. При этом это должно быть нормой, и ты должен считать это чем-то святым. Как же на самом деле это называется?..