Страница 6 из 26
- Енто самое... - робко, но участливо начал Джимми Владимирович, оглядев девушку, - Женщина, Вам плохо?
Девушка открыла глаза, медленно выпустила облако "волшебного" дыма и улыбнулась, глядя в потолок:
- Не-е, дедуль, мне кайфово. Мне хорошо-о-о...
-Тьфу! - психанул Джимми Владимирович, резко развернулся и ушел, бормоча себе под нос, что вся современная молодежь бессовестная, наглая, противная.
Спустя короткое время, вернулся Андрей. Только Джимми Владимирович лег, как громкие стоны в соседней комнате возобновились. Джимми Владимирович злобно стиснул зубы, наклонился, достал из-под кровати полную бутылку с водкой. Откупорил бутылку, опустошил ее наполовину из горла, затем выбросил ее в открытую форточку. За окном раздался испуганный, звонкий и резко оборвавшийся писк Трезора. Но дед Джимми его не услышал, потому что накрылся с головой одеялом, погружаясь в сон. Спустя пару минут входная дверь дома с грохотом распахнулась и два других, младших, внука Джимми Владимировича вошли после вечерней прогулки - перепачканные и веселые. Сегодня вместо обычных сигарет младшие внуки по ошибке взяли из дома сигареты Андрея.
Несколько дней в доме Джимми Владимировича прошли примерно одинаково (в Хрен - Колодеце вообще редко когда один день сильно отличается от другого). Но потом, за пару дней до приезда сына Джимми Владимировича из города со своей женой произошла одна странная штука. Странная, если не сказать больше. Андрей со своими младшими братьями Колькой и Вовчиком, а также с дедом Джимми сидели за столом и ужинали. Андрей накручивал на вилку макароны, залитые кетчупом и лениво отправлял их в рот. Все это добро запивал пивом "Балтика" из бутылки. Вместе с этим он с загадочным выражением лица разглядывал татуировки на своих запястьях. Татуировки были одинаковые в виде кулаков с вытянутыми вверх средними пальцами, образующими "фак". Андрей в очередной раз поднес к губам бутылку, чтобы хлебнуть, но остановился, держа бутылку горлышком ко рту. Его взгляд задержался на Джимми Владимировиче, который сидел неподвижно словно статуя, с закрытыми глазами. Дед сидел, подперев щеку рукой и, по-видимому, дремал. Андрей смотрел на деда, не убирая бутылку с пивом от губ: "Мать твою... какой же я идиот! Нет, я самый несчастный на этой планете... Я - бунтарь? Нет. Жертва? Вновь неверный ответ. Я просто-напросто некто, чей близкий человек беспричинно засыпает за столом во время ужина. Немногие могут этим похвастать, поэтому это КРУТО!". Андрей сунул в рот горлышко "Балтики" и вылил в себя остатки пива. Младшие братья Андрея сидели и о чем-то жужжали между собой, пока один из них не засек, что дед дремлет. Это был Колька. Он, ехидно улыбаясь, привстал и, аккуратно подтянувшись к Джимми Владимировичу, шлепнул того ладонью по щеке. В ту же долю секунды глаза Джимми Владимировича резко распахнулись и уставились на Кольку. Помимо какого-то странного зеленого свечения, в этих глазах еще и непонятно откуда возник холод. Раньше не было этого ледяного, зеленого взгляда. Даже тринадцатилетний ребенок заметил этот непривычный, чужой какой-то взгляд на знакомом лице. От этого взгляда Коле стало не по себе. Мальчик продолжал бравировать, хотя его улыбка стала робкой и беспомощной.
- Эй, дед, - обратился Колька к Джимми Владимировичу, - проснись. Из-за тебя потом в два часа ночи еду по - новой никто разогревать не будет.
Дед осмотрел тем же спокойным, ледяным, (новым) взглядом всех сидящих рядом с ним за столом. Затем встал и вышел из дома со словами: "Пойду, прогуляюсь".
<p>
"Не думаю, что вы мне поверите, но клянусь вам, что так оно и было".</p>
<p>
(С. Кинг "11.22.63")</p>
<p>
"Наверное, на Западе легавых делают из более крутого материала...".</p>
<p>
(С. Кинг "Роза Марена")</p>
<p>
"Эй, эй, видишь дверь? За ней не я - поверь..."</p>
<p>
(Группа "Кукрыниксы", композиция "Надежда")</p>
Он шел по вечерней улице, не в силах осознать, что происходит. Он знал, что он Ян Зиклиц, знал, что работает в полиции города Лай. Но что происходит теперь? Где он? Что за херня случилась и кто эти люди, что сидели с ним за столом в том чертовом незнакомом доме? Деревня, по которой он сейчас двигался, также абсолютно ему незнакома. Ян взглянул на внимательно следящую за ним с вечернего неба луну. С по-прежнему задумчивым и серьезным лицом он сунул руку в карман рубашки. Извлек пачку сигарет, закурил. Когда Ян прикуривал сигарету зажигалкой, то обратил внимание на свою руку. Взглянул на кожу на руке; рука была не его. Кожа, какая-то дряблая, обвисшая, не принадлежала Яну Зиклицу. Он ощупал другую руку, дотронулся до лица... Что-то было не так. Точнее, все было не так, Ян ощущал это каждой клеточкой своего тела. Сигарета выпала из его губ: впервые в жизни он ощутил кое-что (во всяком случае, он не припоминал, чтобы раньше это чувство посещало его так явственно).
Страх.
Страх вперемешку с растерянностью и безысходностью. Наверное, по логике вещей, сейчас глаза Яна, светящиеся зеленоватым огоньком, должны были исполниться этой самой растерянностью. Но вместо этого они исполнились искренней злобой. И в душЕ Яна весь страх и безысходность постепенно перетекли в лютую злобу. "Они сделали это и со мной", - посетила Яна мысль. - "Они... со своими гребаными секретными правительственными экспериментами, жаждой наживы с помощью науки, жаждой славы, стяжательствами и безразличием к окружающим людям... Они втянули меня в какую-то авантюру, и я не знаю, как теперь выпутываться".
Он сжал кулаки с такой силой, что едва не сломал пальцы.
- Эй! - раздался поодаль оклик.