Экспансия

– Рагуил! – из – за спины послышался знакомый голос десятника, почему – то радостный. – Сзади наши подходят!

– Подмога уже идёт, братцы! – громко прокричал звеньевой.

Ротный резко оглянулся, и его лицо тронула еле заметная улыбка. По дороге, гремя железом, к ним приближались три батальонные колонны следовавшие одна за другой. Откуда – то из задних рядов последнего батальона в небо взмыла ракета, расчертив огнём уже начинающий сереть небосвод. Ротный знал, что это был сигнал для десантирования на берег судовой рати, у всех сразу же резко прибавилось сил.

А у городских причалов в это время разворачивалась десантная операция. Высаживавшиеся с галер пехотинцы, минуя хозпостройки и посад, полноводным потоком ринулись в окольный город. Судовая рать, вливаясь в него через взорванный проход в надвратной башне, сейчас полностью контролируемый нашими передовыми войсками. Проходит несколько минут, из предрассветной тьмы слышны лишь крики, звон оружия и неясный шум. Вот уже и у ворот детинца бухнул громкий взрыв, снесший ворота, и конные ратьеры врываются в княжеские хоромы.

Остановившись вместе со спешенными телохранителями в трёх сотнях метров от взорванных ворот, я внимательно наблюдал за происходящим вокруг. Из города доносился многоголосый рёв, слышалось звяканье железа о железо. Время от времени гремели пушечные раскаты, казалось, будто рядом бушевала сильная гроза.

Миновав скромный посад, я въехал в окольный город и медленно проехался по предрассветным улицам, направляясь прямо к детинцу. Повсюду снует и мечется всполошившейся народ, но бравый вид пехотных подразделений, разошедшихся по городу, мигом остужает все горячие головы.

Витебский князь со всем своим семейством и ближниками был взят прямо в своей загородной резиденции – в Узгорском замке, силами 1–го и 2–го батальонов 1–го полка, высаженным с галер прямо на пристань.

В Верхнем замке были застигнуты врасплох и заблокированы в гриднице вооружённые люди – вои местных бояр. Сами же бояре даже не казали носа, сидели в своих усадьбах тихо, как мыши за веником.

– Государь! – подъехал ко мне на коне ратьерский десятник Елферий. – В столовой избе заперлись два десятка оружных! Выходить – не выходят, хотят весть переговоры.

– Передай им, что если добром не выйдут, то их там и подпалим! – затем я, обдумывая новую информацию, обратился к только что подскакавшему Елферию.

– Дружинников, что были в гриднице, уже повязали?

– Да княже! В амбар их покудова всех без разбора свели.

– Где сейчас витебский князь?

– Под нашей охраной, в своих жилых хоромах Узгорского замка. – Елферий чуть подумал и добавил. – Вместях с жёнкой своею и детьми.

– Ладно, – махнул я рукой. – Детинец под контроль взяли, городские ворота тоже. Со всем остальным разберемся, как рассветёт. А сейчас поговорим с местным князьком. Ума не приложу, что с ним делать?!

Вдруг неожиданно из – за спины послышалось.

– Вот, Владимир Изяславич, владыку Витебского привели.

Я обернулся. На меня смотрел вполне себе благообразный старичок, лет за шестьдесят. Похоже, он расслышал последние мои слова.

– Княже, Владимир Изяславич! Не бери грех на душу, не губи Изяслава Брячиславича, из славного рода наших былых волостителей.

– Что же с ним делать, отче? Молится на него прикажешь?

– Зачем же, он не икона.

– Вот – вот! И я о том же! – я усмехнулся.

– Не о том думаешь, княже. – Владыка не принял мой шутливый тон. – Свяжи его душу на верность тебе крестоцеловальной клятвой и будет у тебя целиком и полностью, от кончиков ногтей, до кончиков волос верный тебе и твоему роду удельный Витебский князь!

– Витебск для него сильно жирно будет! Максимум, что я ему могу дать, при условии принесения им клятвы, какой – нибудь погост в вотчину, и не более того!

– Скуп ты, княже, а то есмь грех! – назидательно произнёс священнослужитель.

– Не суди, да не судим будешь! – отбрехнулся я. – Мне нет никакого резона с тобой разводить дискуссии, сначала надо с самим князем словом перемолвиться.

Переправившись в Узгорский замок, мы поднимались по лестничным переходам, и тут ко мне на ухо «присел» желающий выслужиться перед новой властью диакон Фотий.

– Владимир Изяславич, помимо целованья креста, свяжи есчо Изяслава Брячиславича проклятой грамотой! Ведомо мне, что он ещё с малолетства колдовства, да проклятий жуть как боится!

Я вспомнил своего духовника, он как – то рассказывал о существовании особых письменных клятв, с призывом на себя проклятий, в случае их нарушения.

– Спасибо, отче! Диакона Фотия я запомню и при случае отблагодарю! – так же тихо шепнул я ему на ухо.

Таких людей я старался продвигать. Пускай они действуют из своекорыстной выгоды, главное в этом деле, чтобы наши корысти совпадали.

Витебский князь в окружении жены и трёх малолетних детишек скромно сидел на скамье, понурив голову. Завидев меня, он бросился на колени со словами:

– Брате мой! Не погуби нас многогрешных!

С такими приспособленцами воевать одно удовольствие, но и одаривать их властью, тоже, себе дороже выйдет. Стоит ли говорить, что бывший Витебский князь согласился со всеми моими условиями, не возразив ни словом, ни делом. Добросовестно принёс клятвы, подписал грамоты и в тот же день отъехал вместе со всем своим семейством и частью челяди в своё новое владение, которое я ему выделил на востоке Смоленской земли, на всякий пожарный случай, подальше от Витебска.

Присягу горожан, я повелел проводить в плинфяной Благовещенской церкви. Храм стоял в Окольном городе, на холме, и был прекрасно виден с реки. Начавшаяся с вечера процедура присяги растянулась до утра, плавно перейдя в заутреню. Прошедшим днём мы вместе с компетентными товарищами разбирались с боярами и дружинниками. Десяток человек пришлось казнить, действуя больше в профилактических целях, для острастки остальным. Не выспавшиеся горожане, уставшие от «всеночных бдений», только с первыми лучами солнца начали разбредаться по своим домам.

– Потопали отсыпаться, – с завистью прокомментировал Малк, наблюдая вместе со мной из башни детинца за просыпающимся, вернее, засыпающим городом и посадом.

Проспав несколько часов, во второй половине дня разослал гонцов, повелев созвать в терем переживших минувшую ночь витебских бояр.

В назначенный час бояре начали дисциплинировано накапливаться в гриднице. Дав вельможам около получаса потомиться в безвестности, быстрым шагом в сопровождении воевод, вошёл в гридницу и уселся в кресло. При моём появлении все бояре суетливо вскочили с лавок, долго кланялись, всячески изъявляя при этом верноподданнические чувства. Видать, наслышаны, бедолаги, о судьбе своих непокорных смоленских коллег.

– Звал я вас сюда, господа бояре, для важного дела. Отныне Витебск из удела превращается в смоленский волостной центр. Святослав, ваш бывший князь ушёл с Полоцкого стола прямо в могилу, вернее под воду, за своё клятвопреступление! Вашего нового князя Изяслава, ставшего моим подручным князем, я наделил вотчиной в Смоленской земле. Зла он мне не причинял, а потому и я на него зла не держу. По правде ли я поступил, бояре?

– По правде, государь, по правде!

Бояре согласно закивали головами, затрясли бородами.

– Ваш град я взял не для того, чтобы его опустошать или ещё как – то ущемлять, а для того, чтобы раз и навсегда покончить с враждой и усобицами, что меж нами часто возникали. Теперь в Витебске будут действовать все те законы, что приняты в Смоленске. Будет вводиться латунная монета, часть налогов горожане будут уплачивать навозом, отходами, можно будет создавать паевые предприятия, и так далее. Для введения всех этих законов в жизнь я оставлю здесь своего наместника, одного из вас. Кого именно, пока не знаю. Надеюсь здесь на вашу помощь, вам надо договориться между собой и выдвинуть самого достойного. Согласны вы со мной, бояре?

– Согласны, государь! Всё верно! Выдвинем! – собравшиеся бояре разом оживились.