Узы одержимости

Замерла недалеко от Артура и поняла, что нужно было его спросить, прежде, чем распоряжаться его имуществом так как мне вздумается.

— Прости, — произнесла я тихо и мужчина повернулся ко мне. Эмоции на его лице были трудно читаемы, но мне от чего-то стало страшно и стыдно за свой поступок. — Прости, я не…

Договорить я не успела, так как Артур в два быстрых шага преодолел между нами расстояние и, подхватив меня на руки, крепко прижал к себе. Он ничего не говорил, ничего не делал. Лишь прижимал меня к себе всё крепче, уткнувшись носом в изгиб шеи.

Без лишних слов обняла его за шею и поцеловала в висок.

Через несколько минут молчаливых объятий Артур аккуратно вернул меня на землю и вновь взглянул на фонтан.

— Ты точно не злишься? — спросила я на всякий случай, так как его лицо всё ещё не выражало никаких эмоций.

— Точно, — хрипло ответил он и повел меня за руку к машине. — Поехали.

— Куда мы едем? — спросила я, когда мы въехали в город.

— Ты там уже бывала, — неопределенно ответил Артур, держа свою ладонь на моём колене.

Чем дальше мы заезжали в город, тем больше я понимала, куда мы, всё-таки, едем. Этот маршрут я знала и помнила лучше всех остальных. Сложно забыть дорогу в родную квартиру, даже если ты в ней давно не появлялась.

Внедорожник остановился у подъезда знакомой пятиэтажки. Сердце забилось раненной птицей в груди, готовое вырваться наружу от нахлынувших воспоминаний. Каждая ступенька на нужный этаж всё больше уносила меня в те беззаботные времена, когда были живы родители.

Артур молча следовал за мной. Он не пытался меня успокоить или поторопить. Он даже не касался меня, чтобы не мешать мне утопать в собственной скорби и воспоминаниях о лучших временах. Когда не нужно было зарабатывать себе на жизнь, считая каждую копейку, забирать пьяного брата среди ночи из сомнительных компаний, видеть кровь и смерть…

Остановилась у двери родной квартиры, надеясь на то, что там внутри хоть что-то осталось прежним.

Артур вложил мне в раскрытую ладонь связку ключей и отошёл в сторону, ожидая моего решения.

Вдохнув полной грудью, решилась и повернула ключ в замочной скважине. Потянула на себя дверь и вошла в квартиру, замерев у порога.

Ничего не изменилось. Всё осталось точно таким, как тогда, когда я выходила из этой квартиры последний раз. Только запах стал иным — нежилым, затхлым, мертвым…

На едва гнущихся ногах прошла в направление родительской спальни. Давно завявшие цветы стояли на подоконнике в цветных горшках, которые мы с Димой расскрасили ещё совсем маленькие маме в подарок на восьмое марта.

На прикроватной тумбочке стояли семейные фотографии. Взяла одну из них, где мы всей семьей на пикнике играем в волейбол незадолго до трагичной аварии, унесшей жизни моих родителей, а вместе с ними и частичку моей души. Провела ладонью по стеклу, стирая пыль, и улыбнулась воспоминаниям о том дне, когда мы все были счастливы и никто даже подумать не мог о том, что жизнь повернется именно так — своей самой жестокой стороной.

В комнате брата привычно царил хаос: толстовки и джинсы висели на спинке стула, который служил ему шкафом, большие игровые наушники висели на мониторе и ждали своего хозяина. Если бы не слой пыли на предметах, то можно было бы решить, что парень вышел на минуточку и скоро вернется продолжить игру.

Вот только, не вернется… Я даже не знаю, где он похоронен.

Никто уже не вернется. Не поцелует в макушку за завтраком, как любил это делать папа. Никто не обнимет нежными, заботливыми руками, как всегда делала мама, когда казалось, что весь мир против меня. Никто не щелкнет по носу, как это делал Дима, когда я увлеченно читала и не уделяла ему внимания.

Не осталось никого, кроме меня, греющей каждое воспоминание, каждый момент рядом с семьей, глубоко в душе.

Вытерев выступившие слёзы, отправилась на кухню, где за обеденным столом сидел Артур. Мужчина смотрел в окно, но услышав шорох моих шагов, повернулся на звук и нежно посмотрел в глаза, не зная, что сказать. Любые слова сейчас будут казаться нелепыми и лишними. Этот момент мне нужно пережить с самой собой в тишине и молчании. Без лишних глаз, ушей и сочувствия.

Наедине с воспоминаниями.

Отвернулась от мужчины и открыла верхний шкафчик, в котором хранилась посуда. И не смогла сдержать рыданий, увидев выстроенные в ряд четыре цветных кружки «Цветочного семейства». Эти кружки я расписала сама ещё в восьмом классе специально на годовщину свадьбы семьи Цветковых. Каждый член семьи олицетворял какой-то цветок. Мама, конечно же, была красивой розой. Папа был гордым пионом. Дима виделся мне кактусом, тогда мне казалось это забавным, ведь брат всегда был ершистым и колючим. А себя я нарисовала одуванчиком — белым и пушистым. Это на тот случай, если мой подарок не понравится. Если что, то я — одуванчик и не при делах, и злиться на меня нельзя.

Это было давно и на тот момент я была уверена, что «Цветочное семейство» никогда не «завянет», а наоборот будет расти и множится.

Но остался только один цветок — потрепанный жизнью одинокий одуванчик. Уже далеко не белый и совсем не пушистый.

Опустив голову, тихо всхлипывала, спрятав заплаканное лицо в ладонях. Неожиданно стало и тепло и вокруг меня сомкнулось кольцо рук.

Притянув меня к себе, Артур тихо покачивал меня и гладил по спине, пока я содрогалась в безмолвных рыданиях. За всё время нахождения в квартире он не сказал ни слова и сейчас продолжал молчать, позволяя мне выплакаться и до белых костяшек сжимать ткань его рубашки.



И лишь, когда я перестала плакать, он произнёс:

— Диму мы похоронили рядом с родителями. Если хочешь, можем съездить…

— Хочу, — почти беззвучно ответила и Артур крепче обнял меня, вбирая тканью рубашки новый поток слёз.

Глава 24

На сегодня была запланирована моя вылазка в город, конечно же, в сопровождении охраны во главе с Дэном.

В особняке Артура мы с Полиной жили около трёх недель и за это время ситуация с поджигателями яснее не стала. Но тот факт, что поджигатель был нацелен на то, чтобы хорошенько испортить жизнь Артуру стал более очевиден, когда две ночи назад сгорел один из его ресторанов. По предварительной версии — поджог. Даже почерк схож: подожгли снаружи, ночью, облив бензином.

Из особняка мне разрешалось выбираться только в крайних случаях, без Полины и в сопровождении минимум двух охранников. Выбиралась я дважды в неделю и в один и тот же гипермаркет на окраине города, чтобы максимально быстро купить все нужное в одном месте и вернуться в особняк.

Сегодня меня сопровождали Дэн и тот молчаливый Игорь. Хотя, последнее время он стал гораздо разговорчивее, но до Дэна с его неисчерпаемой болтливостью ему было ещё очень далеко.

Наш внедорожник выехал раньше Артура, так как его отвлекли звонком и он был вынужден на него ответить, и с кем-то, довольно-таки, нервно поговорить.

Мы были уже на середине пути к въезду в город, когда Дэн, взглянув в зеркало заднего вида, заявил:

— За нами хвост.

Внутренности сковало холодными цепями страха. Обернулась, чтобы взглянуть на преследователя через заднее стекло машины и почувствовала небывалое облегчение.

«Моргая» фарами, за нами ехал Артур.

— Зачем так пугать? — толкнула в плечо, сидящего за рулём Дэна.

— А что я не так сказал? — притворно возмутился парень. — Он же за нами едет, значит, хвост. Надо его сбросить.

Коварно улыбнувшись, Дэн вжал педаль газа в пол и увеличил расстояние между внедорожниками. Артур догнал его в считанные секунды и начал протяжно сигналить, настаивая на остановке.

— Хрен тебе, — засмеялся Дэн и снова ускорился.

Прикусив нижнюю губу, наблюдала за тем, как от нас не отстает черный внедорожник и заходит на обгон.

Когда машины поравнялись, у Дэна зазвонил телефон, который он с максимально возможным пафосом достал из кармана, делая вид, что не замечает рядом едущей машины.