Страница 10 из 178
Замшелую истину "Новый год - семейный праздник!" удалось привить даже такой непутёвой особе, как Ритина мать.
Непутёвой звала её бабушка. А ещё - в сердцах - кукушкой и бессердечной злыдней.
- Подбросила ребёнка старикам-родителям и упорхнула личную жизнь устраивать: живите, мол, как хотите! Ведь родная кровиночка, ну как так можно?
Мама была лёгким человеком и не обижалась. Рита буквально боготворила её, не обращая внимания на привычный бабушкин бубнёж. Мама приезжала навестить дочь раз в году, тридцать первого декабря, и сама по себе была настоящим праздником.
Рита ждала этого дня со всей страстью, на которое только было способно детское сердечко. Ей не нужны были ни подарки от Деда Мороза, ни ёлка, ни праздничные лакомства - только мама рядом.
Самое поразительное, что Рита никогда даже не мечтала о том, чтобы мать постоянно жила вместе с ними. Это было слишком несбыточно и чересчур прекрасно для того, чтобы случиться в реальности. Девочка уже понимала, что чудес в жизни не бывает. Но... если бы мама приезжала к ней хоть немного почаще, робко грезила Рита. Хотя бы раз в два-три месяца... Тогда ей больше нечего было бы желать.
Радостное нетерпение овладевало Ритой задолго до Нового года.
- Дедушка, давай пока не будем наряжать ёлку? - умоляла она за несколько дней до праздника. - Украсим вместе с мамой...
- Понимаешь, Ритуля, - дедушка виновато отводил взгляд, - мама ведь может приехать поздно вечером, прямо к столу... Мы не успеем.
- Успеем, успеем! - заверяла Рита, сжимая ладошки перед грудью. - Честное-пречестное слово! Что я - игрушки на ёлку вешать не умею, что ли? Раз-два, и готово!
Тридцать первого декабря она вскакивала с постели ни свет ни заря.
"А вдруг мама уже здесь?" - эта мысль билась в висках, как пойманная в сети рыбка, а сердце прыгало ей в такт от волнения. Однако дом встречал её тишиной. Не безлюдной мёртвой тишиной, но тишиной особой, привычной - когда по еле уловимым звукам, доносившимся из разных уголков квартиры, можно было догадаться, чем сейчас заняты дед или бабушка. В этой тишине было множество оттенков: и бормотание радио на кухне, и покашливание дедушки в гостиной, и тиканье настенных часов с кукушкой. Рита понимала, что мама ещё не приехала. Стараясь не отравлять прелесть предстоящего новогоднего праздника чувством глубокого разочарования, девочка со вздохом убирала постель и плелась в ванную - умываться.
День, наполненный отчаянным ожиданием, тянулся мучительно долго, как ненавистные конфеты-ириски. Она занимала себя по полной программе, чтобы не оставалось времени думать о матери: помогала бабушке на кухне, нарезая овощи для салатов, покорно наряжала-таки ёлку вместе с дедом, вытирала пыль с полированных поверхностей старенькой мебели...
Разделавшись с готовкой, бабушка садилась доводить до ума Ритин новогодний наряд - белое кружево платья украшалось серебристым "дождём", а на бумажную корону приклеивались мелко истолчённые осколки ёлочных игрушек. Битые игрушки в качестве стразов - о, советское ноу-хау!..
Дедушка включал телевизор, где демонстрировалась какая-нибудь традиционная новогодняя комедия, и с удовольствием вставлял собственные реплики по ходу действия.
Рита же, покончив со всеми своими обязанностями, бесцельно слонялась по квартире: из спальни - в гостиную, из гостиной - в коридор и на кухню. Она уже не скрывала своего нетерпения и буквально изнывала от досады - ну когда же наконец, когда?..
Маясь бездельем, девочка останавливалась перед ёлкой, в тысячный раз рассматривая ту или иную игрушку. У неё была здесь своя фаворитка - разноцветная люстра причудливой формы, сделанная из круглых стеклянных бусин и полых трубочек.
- Полечка тоже с детства её обожала, - исподтишка наблюдающая за внучкой бабушка пускала ностальгическую слезу. - Бывало, достанем мы с дедом коробку с игрушками, а она над этой люстрой аж дышать боится... Сама всегда её вешала, нам не доверяла. Эх... кукушка, кукушка, - снова заводила она свою излюбленную песнь.
Часам к пяти вечера девочкой овладевал страх.
- А мама точно приедет? - жалобно спрашивала она. - Она ведь обещала?
- Пусть только попробует не приехать, - грозно сопел дед, а бабушка, отвернув лицо в сторону, негромко сетовала:
- Вот ведь, ребёнок мается, а этой лахудре хоть бы хны... И позвонить-то ей некуда! Кто знает, где она сейчас шляется...
По обрывочным сведениям, мать обитала нынче в городке художников на Верхней Масловке. В какой мастерской она жила и с кем - никто не знал. Её постоянно окружали мужчины, которые менялись так часто, что не было никакого смысла запоминать их имена.
Полина Кочеткова и сама была художницей. Не бог весь какой выдающейся, но всё же с дипломом: Суриковский институт, мастерская живописи Таира Салахова. Это обстоятельство позволяло матери причислять себя к творческой элите и вращаться в соответствующих кругах на правах равной.
Полина родила Риту на последнем курсе института, неизвестно от кого. На вопрос об отце ребёнка невозможно было добиться ответа, она сразу же отмахивалась, замыкалась в себе или несла бред про то, что её дочь - дитя Олимпиады. Оставив малышку на престарелых родителей ("У меня же защита в этом году!"), Полина упорхнула из родного гнезда - только её и видели.