Каникулы в Лондоне - 2. Рассвет утраченной мечты

- Это не вирус. Это чума. Чума нашего поколения. Люди, у которых начался рак крови, сталкиваются с нарушениями происходящих в кровяном мозге процессов, из-за чего кровь насыщается значительным количеством белых кровяных клеток, то есть лейкоцитами, лишенными возможности выполнения присущих им функций. Раковые клетки, в отличие от клеток здоровых, в положенное время не погибают – их деятельность сосредоточена на циркуляции по крови, что делает их серьезным препятствием для здоровых клеток, чья работа, соответственно, усложняется. Это приводит к распространению лейкозных клеток в организме, а также к попаданию их в органы или в лимфоузлы.

- Но… - я хотел сказать хоть что-то, ухватиться за призрачную надежду, но не находил нужных слов.

Ну скажите, что нужно сделать! Как помочь хоть одному несчастному ребенку!

– Но ведь ремиссия возможна?

- Дети от 2 до 10 лет нередко достигают длительной ремиссии, но она не является полным выздоровлением. У Роззи была ремиссия, но, к сожалению, всего пару месяцев. Чем больше в крови лейкоцитов при диагностировании заболевания, тем меньше вероятность полного выздоровления. Некоторые больные погибают в период ближайших 2-3 лет с момента выявления у них заболевания. Роззи живет с этим уже пять лет. В различных случаях определена различная выживаемость. Это могут быть пять или десять лет с момента выявления заболевания, но эта девочка слишком слаба. Ее болезнь то затихнет, то вновь проявляет себя с осложнениями. Прогнозы дать невозможно, ни один врач не возьмется за это. Нам остается лишь ждать, пока заболевание не перейдет в терминальную стадию развития.

- Какую? – переспросил я.

В голове по-прежнему отчаянно звучал голос: «Неужели ничего нельзя сделать?». Вот так. Человек, оказывается, не всесилен.

- Завершающую, - пояснила доктор. – Извините, мне нужно идти.

- Да, конечно. Простите, что отнял время. И возьмите мой телефон, пожалуйста. Я бы хотел получать новости об этой девочке, если возможно.

- Я сообщу ее родным, - кивнула она, растворяясь среди коридоров.

Я спрятал лицо в руках и сделал глубокий вдох. Почему-то мне сразу вспомнился сын отца от второго брака, которого он воспитывал в новой семье, и которого я никогда не воспринимал за брата. Ему, наверное, сейчас столько же, сколько этой девочке – лет семь или восемь. Как отец говорил его зовут? Не помню. Я никогда этим не интересовался, напротив, всячески высказывал своё презрение и не желал его видеть. Теперь же меня захлестнули эмоции, и я должен был справиться с ними.

Конечно, я не поеду туда. Мне незачем с ним знакомиться. Да и вряд ли он обо мне вообще знает.

Я вышел на улицу, пытаясь совладать с самим собой. Терпеть не могу это чувство раздвоенности.

Энн уже была там, стояла на ступеньках у входа.

- Пойдем в машину, - бросил как можно небрежней.

Вечером концерт, но до него есть еще достаточно времени, и я не хочу натворить ошибок. Энн должна мне в этом помочь. Я лучше проведу время с ней, чем…

Я тронулся с места, а она даже не спросила, куда мы едем. Я видел, она подавлена, но не знал, что сказать. Не знал, нужно ли вообще что-то говорить, поэтому предпочел молча управлять автомобилем и стараться не думать о сыне отца и об этой девочке.

Но не получалось. Что-то во мне сломалось что ли…

Не знаю. Банальная фраза, но как будто угол мировоззрения чуть-чуть сместился.

- Мне нужна твоя помощь, Ларри, - внезапно произнесла Энн, когда мы проехали в молчании уже несколько километров. - Роззи сказала, что их доктор Элизабет из России, и она много рассказывает ей о стране. Сегодня, когда я рассказывала малышке об этом, она слушала с таким интересом! Я хочу, чтобы она успела увидеть Москву. Но я боюсь, что одной мне с этим не справиться.

Я не знал, что на это ответить. Что мы не всесильны? Что это ничего не изменит? Что это вряд ли осуществимо, потому что я знаю то, что не знает Энн – Роззи осталось совсем немного и силы угасают с каждой минутой?

И всё же я не мог отобрать у нее надежду, как это сделали со мной. Поэтому попробовал начать осторожно:

- Боюсь, это будет не слишком просто.

- Но мы ведь можем попробовать.

Я на секунду перевел взгляд с переполненного авеню и увидел полные неподдельной мольбы глаза, как будто от этого зависела ее собственная жизнь.

Я не мог сказать «нет», хотя и знал, что вряд ли смогу помочь в этом. Никто не сможет. Уже слишком поздно.

Не сказав конкретно ни «да», ни «нет», я постарался аккуратно срулить с этой темы, переводя разговор на тему прошлого самой Энн. Это сработало, и обстановка стала заметно теплее. Мы стояли у реки, болтая о том, что приходило в голову. И я действительно смог расслабиться. Отпустить ситуацию и просто… просто поболтать. Я впервые рассказал ей о своем отце. Я мало кому рассказывал историю наших взаимоотношений. А ей рассказал. Так вышло. Она умеет располагать к себе, оказалось.

От этой мысли я усмехнулся. Всю дорогу только об этом и думал.