Страница 8 из 19
4. ЗАПУСК
– Работая с Эндером, мы должны соблюдать очень шаткое равновесие. С одной стороны, необходимо изолировать его настолько, чтобы он сохранил способность к творчеству – иначе он приспособится к системе и мы потеряем его. С другой стороны, нужно развить в нем способности лидера.
– Когда его назначат, он сможет командовать.
– Это не так просто. Мэйзер Ракхейм мог управляться со своим маленьким флотом и победить. Но к тому времени, когда начнется война, работы будет слишком много, даже для гения. Флот очень разросся. Эндер должен научиться четко работать с подчиненными.
– О боже. Он должен быть и гением, и милым добрым парнем.
– Не добрым. Добрый позволит жукерам проглотить нас.
– Ты хочешь изолировать его?
– Он будет отделен от всех остальных ребят, как стеной, прежде чем мы достигнем школы.
– Не сомневаюсь. Я буду ждать тебя там. Я видел запись того, что он сделал с тем парнем, Стилсоном. Ты везешь очень милого мальчонку.
– Не ехидничай. Он на самом деле милый. Но не беспокойся. Это мы быстро устраним.
– Иногда мне кажется, что тебе нравится ломать всех этих маленьких гениев.
– Это особое искусство, и я хорошо им владею. Нравится ли оно мне? Пожалуй. Ведь я снова собираю их по кусочкам и делаю лучше, чем прежде.
– Ты чудовище.
– Спасибо. Значит ли это, что я получил повышение?
– Всего лишь медаль. Наш бюджет не резиновый.
Говорят, невесомость может привести к потере ориентации, особенно у детей, так как у них слабее развито чувство направления. Но Эндер потерял ориентацию прежде, чем покинул поле притяжения Земли. Еще до того, как они запустили челнок.
В этой группе было девятнадцать других мальчишек. Они выпрыгивали из автобуса на эскалатор. Они разговаривали и шутили, толкались и хохотали Эндер молчал. Он заметил, что Графф и другие офицеры наблюдают за ними. Анализируют. «Все, что мы делаем, важно, – понял Эндер. – То, что они смеются. То, что я не смеюсь».
Он подумал, не нужно ли ему вести себя, как остальные ребята, но не мог сочинить ни одной шутки, а их шутки не казались ему смешными. Он не знал, чему они радуются, ему было невесело. Он боялся, и страх делал его серьезным.
На него надели форму – цельнокроеный комбинезон. Казалось странным не чувствовать ремня на талии. В новой одежде Эндер ощущал себя одновременно мешковатым и голым. Всюду работали телевизионные камеры. Словно длинномордые животные, они высовывались из-за плеч согнувшихся, скрюченных людей. Операторы двигались медленно, кошачьим шагом, чтобы камера не дергалась, а шла мягко. Эндер поймал себя на том, что тоже перешел на мягкий шаг.
Мальчик представил себе, что он на телевидении и дает интервью. Ведущий задает вопросы. «Как вы себя чувствуете, мистер Виггин?» – «В общем, неплохо, только очень хочу есть». – «Хотите есть?» – «О да. Они не дают нам есть двадцать часов перед запуском». – «Как интересно. А я и не знал». – «Все мы здесь здорово голодны, если на то пошло». И все это время, все интервью Эндер и парень с телевидения будут бок о бок мягко скользить перед операторами, двигаясь длинными кошачьими шагами. В первый раз Эндер почувствовал, что ему смешно, и улыбнулся. Ребята рядом с ним тоже смеялись, но по другой причине. «Они думают, что я улыбаюсь их шуткам! – подумал Эндер. – Но мои мысли гораздо смешнее».
– Поднимайтесь по лестнице по одному, – сказал один из офицеров. – Когда увидите ряд с пустыми сиденьями, занимайте любое. Там нет мест около окна.
Это была шутка. Ребята засмеялись.
Эндер шел одним из последних, хотя и не самым последним. Телекамеры все еще были наведены на лестницу. «Увидит ли Валентина, как я исчезаю в недрах челнока?» Он подумал, может, помахать ей рукой или подбежать к оператору и спросить: «Можно я попрощаюсь с Валентиной?» Он не знал, что, если бы он и сделал это, цензура вырезала бы его слова. Мальчики, улетающие в Боевую школу, должны быть героями. Они не могут тосковать по кому бы то ни было. Эндер не знал о цензуре, но понимал, что сорваться и побежать к телекамерам будет неправильно.
Эндер поднялся на короткий мостик, ведущий к двери челнока, заметил, что стена справа покрыта ковром, совсем как пол. Вот здесь и началась потеря ориентации. Он представил себе, что стена – это пол и он идет по стене. Добрался до второй лестницы и увидел, что вертикальная поверхность за ней тоже покрыта ковром. «Я карабкаюсь по полу. Шаг за шагом».
А потом, просто ради смеха, представил, что спускается вниз по стене. Сев на место, понял вдруг, что крепко держится за края сиденья, несмотря на то что гравитация плотно прижимала его к креслу.
Остальные мальчики слегка подпрыгивали на пружинистых сиденьях, дразнились, толкались, кричали. Эндер осторожно вытащил привязные ремни, прикинул, как они должны соединяться, обхватывая пах, талию и плечи. Он представил себе, как перевернутый корабль балансирует на поверхности Земли, как огромные пальцы удерживают его на месте. «Но мы ускользнем, – подумал он. – Мы упадем с этой планеты».
Тогда он не осознал значения этой мысли. И только потом, позже, вспомнил, что еще до того, как оставил Землю, впервые подумал о ней как о планете, одной из сотен других, не принадлежащей ему.
– О, ты уже сообразил, – сказал Графф, стоявший рядом на лестнице.
– Летите с нами? – спросил Эндер.
– Обычно я спускаюсь вниз, чтобы прихватить рекрутов, – ответил Графф. – Я все-таки старший офицер. Администратор школы. Нечто вроде завуча. Они сказали мне, чтобы я возвращался, иначе останусь без работы.
Он улыбнулся, и Эндер улыбнулся в ответ. Ему было уютно с Граффом. Графф хороший. И еще он завуч Боевой школы. Эндер слегка расслабился. По крайней мере, у него будет там друг.
Они пристегнулись – те из ребят, кто в отличие от Эндера, не сообразил сделать это раньше. Потом ждали еще час, пока телевизионщики показывали взлет челнока, рассказывали об истории космических перелетов и рассуждали о возможном будущем и о больших кораблях Международного флота. Очень скучно и утомительно. Эндер видел такие фильмы раньше. Только раньше он не был пристегнут к сиденью внутри самого настоящего челнока. И не свисал вниз головой с живота матери-Земли.